Говоря последние слова, элисид обошел вокруг почти сформировавшегося призрака и повязал ленту ему на глаза. От этого полупрозрачный образ словно обрел плоть, став ничем не отличимым от простого человека. А я смотрела на него и понимала, что узнаю появившегося мужчину. Это именно он тогда отдал мне Нейтана. Это было невероятно, но от этого не становилось менее реальным. Это был именно он, действительно он. Хоть я и не думала, что настолько хорошо запомнила странного незнакомца.

Мужчина тем временем поднял руку, подцепил повязанную Шериданом ленту и потянул, снимая ее с лица. И на меня взглянули два блеклых, но весьма различимо желтых глаза с характерными вертикальными зрачками.

— Здравствуй, дитя, — мягким, доброжелательным тоном сказал он, не сводя с меня такого знакомого взгляда.

— Так вот зачем вам нужна была повязка, — шокировано откликнулась я.

И отключилась.

Отступление 20

Если бы у Нейтана кто-нибудь спросил, каково это, жить вот так, зная, что твоя любимая где-то там, в лапах какого-то странного существа, о котором ходит больше легенд, чем известно правды, он бы вряд ли смог действительно передать свои чувства словами. И даже простое, но емкое «это похоже на Ад» не совсем помогло бы. Ведь каждый воспринимает Ад по-своему, а это было именно что «похоже». Пожалуй, настоящий Ад Блэкэт познал бы, если бы Лиана оказалась мертва. Но об этом он старался не думать. Очень старался.

Но не выходило. Потому что самым ужасным в сложившейся ситуации было то, что она могла умереть в любой момент. Он не знал, что с ней происходит в эту самую минуту, какой уровень опасности грозит, и это сводило с ума. И чем дальше, тем было хуже.

Поначалу это было иначе. Поначалу это были бушующие, срывающие крышу ощущения. Отчаянье, гнев, бессилие, страх, неизвестность, чувство собственной никчемности и неподъемный груз вины, которые смешивались в невероятный ураган, громадный костер эмоций, переходящих в фантомную физическую боль.

Потом был первый «сеанс». Чувство ее присутствия, тепло и радость, переходящие в умиротворение. Ощущение, что все хорошо. И надежда. Безумная, яркая надежда, что происходящий вокруг кошмар закончится, закончится прямо сейчас, и они снова будут рядом.

Не получилось. И снова… Даже дракон ничего не смог сделать. ДРАКОН!

Это убивало. Просто сводило на нет всю надежду, логически разбивало вероятность счастливого исхода. На что он вообще надеялся? На то, что мир вдруг станет другим, судьба переплетется, и он окажется первым Граничным Королем, что прожил счастливую, долгую жизнь и умер от старости в окружении правнуков, держа за руку свою любимую? Какая глупость!

Но Нейтан держался. Не потому, что был самым сильным из Королей, каким-то другим их представителем с более высокими способностями к контролю. Потому что его Якорь оказалась достаточно… Этому не было названия. Нельзя было просто определить, что именно стало ключом к тому, что Лиана исхитрялась поддерживать его, находясь в плену в неизвестном для него состоянии.

Это происходило волнами. Теперь он не ощущал ее близости так четко, как в первый раз, но… это словно мягкие объятья и призрачное ощущение тепла ее любви. И с каждым разом их связь словно становилась сильнее, позволяя ему по большей части сохранять хотя бы видимость того, что он в порядке. Несмотря на то, что в душе все медленно, по крупинке, покрывалось пеплом, и было больно от одной мысли, что в любой момент эта усиливающаяся связь, ставшая неотъемлемой частью его мироощущения, вдруг оборвется.

И благодаря всему этому внутреннему бардаку Нейтана старательно бросало в крайности. Точнее ему банально хотелось беспрерывно бегать по городу, зовя Лиану во все горло и цепляясь к каждому прохожему с вопросами о ней. Хотелось действовать, причем действовать хоть как-нибудь. Но он, не без помощи «сеансов», сохранил еще достаточно адекватности, чтобы осознавать, что все это ни к чему не привело бы. Да и не дал бы ему так делать никто, если не брать в расчет возможность заставить отпустить его силой. Но это уже был бы совсем плохой путь, на который парень ступил бы, только окончательно отчаявшись. Поэтому зачастую он вдавался в другую крайность, которая, по сути, была не лучше первой — изображал из себя статую, сведя движения к минимуму. Это приводило к непрекращающемуся самокопанию, но иногда у Блэкэта было такое чувство, что если он двинется, то сорвется и действительно начнет бегать по городу и стучать в каждую дверь.

Или не в каждую.

Теперь он знал, что достаточно постучать лишь в одну дверь, чтобы получить возможность вернуть Лиану. В дверь, за которой живет златокудрая «принцесса», исхитрившаяся влюбиться в монстра.

Когда он позвонил ей во время их с драконом визита, первым порывом Нейтана было схватить телефон и потребовать, чтобы этот мерзавец вернул ему Лиану. Угрожать, просить, приказывать, что угодно, лишь бы это сработало. В тот момент у парня сложилось обманчивое, но такое манящее впечатление, что он в полушаге от похитителя. Словно этот самый похититель вдруг встал прямо посреди комнаты, и стоит протянуть руку, как можно будет схватить его за горло и придушить. Потребовалось серьезное вмешательство хоть и оставшегося внизу, но контролирующего ситуацию Беартиса, подкрепленное физической болью, чтобы не ослушаться приказа Адриана не вмешиваться в его переговоры. Дракон хотел сначала промониторить ситуацию, узнать отношения, что кому известно… Учитывая отсутствие у него столь сильной эмоциональной мотивации к действиям, ему было просто действовать так, как он задумал. Но для Нейтана это была упущенная возможность, хоть разумом он и понимал, что ничего бы это не дало. Ну, показал бы он похитителю, что они уже знают о его маленькой слабости. Ну, поугрожал бы, может, опустился бы до мольб. Может, даже сорвался бы и начал угрожать жизни Алексис. А Шеридан сказал бы что-то вроде «Если вы тронете мою Принцессу, я оторву вашей девочке голову и пришлю вам ее в конфетной коробке», на том бы и закончилось. Потому что угрозы со стороны Нейтана все еще были бы пустым звуком. Причинение вреда лишь косвенно вовлеченным в происходящее людям — это, пожалуй, была та грань, которую совсем не стоило пересекать.

Но самым главным было то, что даже если они смогут найти и вернуть Лиану, это не решит проблему. Мерзкий элисид прекрасно способен забрать ее снова, и снова, и снова, потому что его даже убить нормально нельзя. Эту проблему нужно было как-то решать, и решать срочно. Но как можно остановить существо, которое нельзя убить? Переубедить? Перекупить? Замуровать тварь, в сердце какой-нибудь горы, чтобы не выбрался?

Нейтан оглянулся на спорящих рядом магов и вздохнул. Они собирались искать Лиану и дальше, несмотря на вероятность бесполезности этого мероприятия. И он был безумно благодарен им за это, потому что их упрямство позволяло ему держаться так же, как и поддержка его любимой.

— Это вполне может сработать, — Беартис в десятый раз показал сестре какой-то древний свиток со странными закорючками. — Такая словесная поддержка, плюс моя магия, плюс твоя визуализация…

— Я не против того, что заклинание хорошее, — не унималась Ариа. — Я против использования в этом ритуале незавершенного эксперимента. И против основания этого ритуала на нестабильном, потенциально взрывоопасном оборотне, — она тут же оглянулась на Нейта и улыбнулась: — Прости, птенчик.

Блэкэт махнул головой, показывая, что не обижается. Не на что тут обижаться. Он и сам себе сильно напоминал неисправную бомбу. Потенциальная мощь есть, рвануть может в любой момент, а практического толку никакого.

— Мари нужна для усиления заклинания, — упорствовал Беартис. — Ты думаешь мне охота так подставляться? Но если я думаю правильно, она задаст совершенно новый смысл в поисковую магию. А Нейтан нужен для усиления эмоциональной направленности.

— «Если я думаю правильно», — Ариа фыркнула. — Ты плетешь заклинания нового порядка просто на предположении, что предположил правильно?