— А где мы будем справлять вторую свадьбу? — поинтересовался Фидар. — Может, в «Интуристе», как и в первый раз? А, может, поедем в загородный отель для разнообразия?

— О господи! — Соня подняла глаза к небу, — уж, кажется, все на себя беру, ему осталось дать согласие на развод. Так он и тут уперся!

— А как мы объясним причину развода? — присмирев, спросил Фидар.

— Ну, это уж пустяки, — смягчилась Соня. — Ты будешь говорить то же самое, что говоришь мне каждый день: у меня ужасный характер, я выжила твоих родителей из дому. А ты не можешь жить без родителей, они старые, беспомощные и нуждаются в твоей поддержке. К тому же я — плохая хозяйка, все деньги трачу на тряпки, а тебе не даю даже на пиво. Ну, и так далее. Сам все это знаешь наизусть.

— Ну, это нетрудно, — успокоился Фидар. — Но вот что ты будешь говорить?

— Не беспокойся. Найду, что о тебе сказать.

— Нет, так не пойдет! Давай, говори сейчас!

— А я скажу, что ты дома ничего не делаешь, только читаешь газеты и смотришь телевизор. А еще — ты со мной плохо обращаешься, ругаешь неприличными словами и даже бьешь…

— Ты с ума сошла! — возмутился Фидар. — Да все соседи могут подтвердить, что я тебя никогда пальцем не тронул, разве что отбивался от твоих нападений.

— Так я тебе и позволила себя пальцами трогать, — презрительно заявила Соня, — а насчет соседей — это идея. Завтра, когда мы вернемся с работы, ты меня изобьешь, — приказала она.

На другой день соседи Хасиевых услышали детские крики и плач. Когда они открыли двери на лестничную площадку, то увидели, что на пороге квартиры Хасиевых стоят детишки Маратик и Мадинка, и, заливаясь слезами, кричат, что папа убивает маму.

Соседи вбежали в квартиру и увидели, что Соня лежит на полу, прикрыв лицо руками, а Фидар колотит ее по спине, рыча сквозь зубы:

— Держите меня! Иначе я задушу эту тварь, и меня будут судить! О-о-о, проклятая богом и людьми! Нет больше моих сил! Соседи, когда меня арестуют — не оставьте моих сирот!..

А Соня, задыхаясь, кричала:

— Спасите! Он меня убивает без всякой вины!

— Громче кричи! — прошептал Фидар, осторожно дергая жену за волосы, а вслух возопил:

— Ты и ангелов, и святых угодников выведешь из терпения! Видит бог, сколько лет я терпел, у него все это записано. Но своих родителей оскорблять я не позволю! Они меня родили, вырастили и на ноги поставили, а теперь эта негодница говорит о них всякие пакости. Не-ет, не держите меня, я все равно убью ее, другого выхода нет!

Соседи бросились разнимать супругов. Соня рыдала, дети ревели, а Фидар продолжал изрыгать проклятия в адрес жены и рвался из рук соседей, желая во что бы то ни стало «убить эту змею». И лишь когда соседи пообещали вызвать милицию — он угомонился.

Но драка повторилась на другой день. Из квартиры слышался грохот падающей мебели и звон разбиваемой посуды. На этот раз соседям удалось ликвидировать конфликт довольно быстро.

— Ты что разбил? — деловито спросила Соня, когда соседи разошлись по домам.

— Три бутылки из-под вина.

— Чучело, — заметила добродушно жена, — это же 60 копеек.

— А… Они были нестандартные, — утешил ее муж. — Их в магазине не приняли. А ты что расквасила? Перегоревшие лампочки? Молодец. Давай, собирай осколки, а то ребята порежутся…

Такие спектакли продолжались целую неделю. Труднее всего было играть роли перед детьми, но не посвящать же их в игру! Они в простоте душевной могли выдать родителей. Поэтому Хасиевы не ослабляли военных действий и в тесном семейном кругу.

— Хулиган! Негодяй! — кричала Соня. — Животное!

— А ты распутница! — с удовольствием отвечал Фидар. — Кому ты подарила мой серебряный портсигар? И куда ты бегаешь по вечерам? И это называется жена и мать!

Во время таких перепалок дверь на лестницу была приоткрыта, чтобы соседям было слышнее.

Наконец, наступил день развода. О примирении не могло быть и речи.

— Да разве можно жить с этим алкоголиком? Ведь в приступе белой горячки он может зарезать и меня, и детей.

— Но ваши соседи говорят, что пьяным Фидар Хасиев никогда не был, даже когда дрался с вами, — заметил судья.

— Он о-очень хитрый! — мгновенно нашлась Соня, — он пьет не на работе, а только дома, перед сном. Поужинает, примет душ, почистит зубы, а потом напивается и ложится спать. Кроме того он скряга: меня и детей морит голодом.

Судья удивленно оглядел пышную фигуру Сони, но промолчал. Из дальнейшего выступления истицы выяснилось, что Фидар является наркоманом, пишет анонимки, подделывает старинные вещи, и вдобавок болен паршой, а лечиться не хочет, стесняясь докторов.

— Ну… Так мы не договаривались! — проворчал шепотом разъяренный Фидар, и когда судья предоставил ему слово — ринулся в бой.

— Судьи и прочие граждане! — начал он со слезами в голосе, — я наказан поделом: родители меня отговаривали от женитьбы на этой женщине, но я не послушал — и вот, что я получил! Она называет меня лысым дураком! Но кто же в этом виноват? Я ничего не скрою, все расскажу! Конечно, это предрассудки и быть того не может, но моя жена занимается колдовством. Она подсыпает в пищу какой-то порошок и называет это венгерской приправой. По вечерам уходит к своим возлюбленным, а мне говорит, что занята на дежурстве. Конечно, она меня хочет отравить, это я твердо знаю: ведь именно от изготовленной ею пищи у меня начали выпадать волосы… Ну, ладно, пусть будет так. Но ведь она оскорбляет моих родителей! А этого я по-зво-лить не мо-гу! — и он ударил себя кулаком в грудь.

— Как именно оскорбляет? — спросил судья.

— Про отца сказала, что он всю квартиру продушил чесноком, а о моей престарелой матери говорила соседке, что она ест суп деревянной ложкой и стирает не порошком «Дарья», а простым мылом.

— Это мелочь, — кротко заметил судья, — из-за этого не стоит разводиться.

— Мелочь? — вскипел Фидар. — Как бы не так! Это еще не все. Вот, послушайте. Моя мать отлично нечет наши осетинские пироги. Прямо скажу: нет ей равной в этом деле. И что же? Моя жена их демонстративно не ест. Принципиально. Дошло до того, что она однажды выбросила во-от такой фыдджын! — и он широко расставил руки.

— Его чудная мамаша хотела, чтобы я разжирела, как свинья! — крикнула Соня. — И поэтому каждый день пекла пироги. По ее милости моя фигура уж не та, что была… Нет, хватит! Разводите нас немедленно!

Их развели.

В этот вечер в квартире Хасиевых царили мир и тишина. Соседи, подслушивавшие у дверей, были разочарованы.

— Сегодня он ее не побил, — прошептала старая Куджеон.

— Как же можно чужую женщину бить? — удивилась ее дочь Марина, — когда она была женой — тогда бил. А теперь не имеет права.

— Неплохо ты придумал насчет колдовства, — ласково сказала Соня бывшему мужу. — Все сразу подумали, что ты сумасшедший. И насчет пирогов тоже интересно. Мне бы и в голову не пришло. Но врать тоже нужно в пределах. Я ведь никакого пирога не выбрасывала.

— Гм… А помнишь, как ты соседке Куджеон отдала целый хабизджин? — возразил Фидар. — Все равно, что выбросила. Даже еще хуже. Лучше бы я его сам съел… Ну, ладно, будем ужинать. А почему дети до сих пор не спят и развесив уши слушают наши разговоры?

…Прошло несколько месяцев. Кооперативная квартира была беспрепятственно получена и продана Садулле за уже известную читателю сумму. Приобретены «Жигули» цвета бычьей печени. Фидар прошел курсы водителей. Это было нетрудно, так как он раньше был экскаваторщиком. Семейство уже однажды съездило в селение к родителям Фидара, которые ровным счетом ничего не знали о всех этих перипетиях. Все было благополучно.

Но однажды Соня сказала бывшему мужу:

— А не пора ли подавать на регистрацию? Что-то мне не нравится, как ты поглядываешь на эту вертихвостку Марину.

— А что? — самодовольно ухмыляясь, сказал Фидар. — Я теперь человек свободный, а она и в самом деле ничего себе.

Но заявление о восстановлении семьи все-таки написал. И снова началась подготовка почвы. Но уже в обратном направлении.