1. У наседки было 6 желтых цыплят, а черных на 12 цыплят больше. Сколько было у наседки черных цыплят?

2. У наседки было 6 желтых цыплят, а черных на 12 цыплят больше. Сколько всего цыплят было у наседки?

3. У наседки было 6 желтых цыплят, а черных на 12 цыплят больше. Во сколько раз черных цыплят было больше, чем желтых?

4. У наседки было 6 желтых цыплят, а черных на 12 цыплят больше. Во сколько раз желтых цыплят было меньше, чем черных?

Вы прочитали задачи. Они разные или одинаковые? «Все одинаковые, т. е. вообще-то это одна и та же задача». Больному предлагается повторить первую задачу. «У наседки 6 цыплят желтых, черных 12, значит… 12. Сколько было цыплят? 6+12=18».

Задача предъявляется второй раз. «У наседки было желтых 6, а черных на 12 больше… значит, 12. На сколько черных больше?»

Задача предъявляется третий раз, и проводится совместный с экспериментатором анализ. Что дано в задаче? «У наседки б желтых цыплят, черных на 12 больше». Что надо узнать? «У наседки б желтых, на 12 больше черных… Забыл». Больному дается задача еще раз. Что надо узнать? «Сколько было черных?»

Таким образом, помощь экспериментатора по расчленению задачи на условие и конечный вопрос переводит весь интеллектуальный процесс на осознанный уровень, что обеспечивает успех в решении задач больным с лобным синдромом. Однако на вопрос «Одинаковые или разные задачи?» больной тем не менее постоянно отвечал, что эти задачи одинаковые, «только слова в задачах меняются».

Как будут решаться эти задачи, одинаково или по-разному? «Не должны по-разному, меняются ведь только слова… здесь… сколько всего, здесь… сколько черных, ну, а в этой во сколько раз. Задачи-то одинаковые и решаются одинаково: 6 + 12 = 18».

В этих опытах уже на уровне простейших задач обнаруживается отсутствие активной деятельности больных по ориентировке и анализу задач с целью их сравнения, что приводит в итоге к нарушению понимания задач, к замещению конечных вопросов задач простейшим стереотипом сколько всего. Одни стереотипы вели к актуализации других, активное решение задач замещалось всплывающими шаблонами и простейшими арифметическими операциями сложения (6+12); такой способ решения задач хорошо иллюстрирует репродуктивный тип мыслительной деятельности.

Опыты следующей, III серии, в которой исследовался процесс выбора нужного конечного вопроса к заданному условию, показали, что при выборе вопроса (из данных к задаче) больные с поражением лобных отделов мозга руководствовались фактическим, предметным содержанием задачи, но не ее смыслом, который лежал за конкретными фактами. Об этом свидетельствуют не только сами результаты выполнения ими заданий, количество и качество их ошибок при выборе нужных вопросов, но и характер деятельности больных по выбору адекватного конечного вопроса. Все больные, участвовавшие в опытах, после предъявления им условия задачи и нескольких вариантов конечного вопроса после быстрого просматривания (чтения) всех вопросов сразу же оценивали их как адекватные. На следующем этапе опыта мы специальными действиями концентрировали внимание больных на анализе конечных вопросов. С этой целью больным предъявлялись вопросы по одному, и их просили сопоставить вопрос с условием и прочитать их вместе. В этих случаях все больные отклоняли как несоответствующий лишь один вопрос, далекий и по смыслу, и по значению. Результаты выполнения задания в этих условиях показали, что выбор был результатом не полного анализа условия задачи и сопоставления с ним вопроса, а лишь сопоставления фактических данных задачи.

Конечный вопрос задачи в этой серии опытов уже становится предметом действия, тем не менее и в этом случае больные второй группы обнаружили нарушение осознания особой роли конечного вопроса в структуре задачи, понимания его смысла и его взаимосвязи с условием, а также нарушение понимания задачи как единого целого и взаимосвязи содержания задачи, ее смысла с определенной тактикой ее решения и соответствующими математическими операциями.

Понимание и активная деятельность замещались в одних случаях стереотипами и шаблонами, в других — импульсивными действиями, вызываемыми непосредственными впечатлениями, в третьих — персеверациями, в четвертых — грубым искажением и понимания, и решения задачи.

Приведем соответствующий пример.

Больной Ф. (ист. болезни № £0984), 42 лет, образование среднетехническое. Поступил с диагнозом: травма лобных долей мозга. К моменту исследования больной ориентирован в месте и времени, некритичен. Речь, гнозис, праксис сохранны. При исследовании памяти обнаруживались явления контаминации и патологической инертности, тормозимость следов этими побочными действиями. Импульсивность, персеверации резко выражены во всех интеллектуальных процессах.

Больному дается условие задачи: «На выставке в первом зале было 64 картины, а во втором — в 4 раза меньше». Вопросы:

1. Сколько картин было во втором зале?

2. Сколько картин было в двух залах вместе?

3. Сколько картин было в первом зале?

4. Во сколько раз картин было во втором зале меньше, чем в первом?

5. Сколько картин художника Репина было на выставке?

Предлагается выбрать вопрос, соответствующий заданному условию так, чтобы получилась целая задача. После получения задания больной быстро читает условие и все вопросы и говорит, что все вопросы подходят. Тогда больному повторно дается инструкция и проверяется ее понимание и удержание; затем снова предъявляются данные вопросы, но по одному (в разном порядке) с целью сужения поля внимания и выделения предмета для анализа. Приведем выписку из протокола.

Вопрос — Оценка больного

1. Во сколько раз картин во втором зале меньше, чем в первом? — Подходит.

2. Сколько картин художника Репина было на выставке? — Голова была бы свежая, я бы сразу сделал… вообще-то не подходит, про Репина здесь (указывает на условие) не сказано.

3. Сколько картин было в первом зале? — В первом 64, как раз подходит.

4. Сколько картин было в двух залах вместе? — Можно узнать.

5. Сколько картин было во втором зале? — Этот тоже подходит — можно узнать.

Предъявляется условие задачи: «Когда из хорового кружка ушли 7 человек, то в нем осталось 25 человек».

1. Сколько человек ушло из кружка? — Подходит. 7 человек.

2. Сколько было в кружке мужчин и сколько женщин? — Не подходит. Про это тут нет (показывает на условие).

3. На сколько человек в кружке было больше, чем осталось? — Верный вопрос.

4. Сколько человек было в кружке сначала? — Подходит.

5. Сколько человек осталось в кружке? — Подходит. 25.

Как видно из протокола опыта, больной при выборе вопроса ориентируется на фактическое содержание предъявленного условия задачи, выбирает вопросы, близкие по значению, но далекие по смыслу. Это говорит о сохранности понимания на уровне речевых значений и нарушении понимания смысла. То, что больной оценивает как неадекватный вопрос, далекий по значению и по смыслу от условия задачи, также подчеркивает это положение, так как при оценке данного вопроса он руководствуется фактическим содержанием условия («про это тут нет», «про Репина тут не сказано») и не опирается на смысловую основу задачи, не производит аналитической и синтетической работы по соотнесению условия задачи и данных к ней вопросов.

Все ошибки можно разделить на 3 группы:

1. Замещение конечного вопроса: а) одним из данных условия, б) промежуточным вопросом.

2. Формулирование бессмысленных вопросов.

3. Отсутствие постановки вопроса.

Наиболее частыми ошибками являются ошибки первой группы.

Замена конечного вопроса одним из данных условия характерна для поражения задне-лобных отделов мозга и является симптомом персевераций; замена промежуточным вопросом характерна для больных с поражением лобно-базальных отделов мозга, и протекает она в синдроме импульсивности. Ошибки второй группы обнаруживаются при всех вариантах лобного синдрома, но при грубой его выраженности. Третья группа ошибок, как правило, появляется при двусторонних поражениях лобных отделов мозга.