— Осторожно! Осторожно! — крикнула девушка. — Прямо на нас движется корабль.

Обернувшись, рыбак мгновенно оценил грозившую им опасность; оттолкнув маркиза, который, не удержавшись на ногах, упал на палубу, он встал вместо него за штурвал и повернул парусник так, чтобы оказаться с наветренной от корабля стороны и уйти от столкновения с ним.

Однако, несмотря на мгновенную реакцию моряка, он не смог избежать столкновения с кораблем. Его суденышко со страшным скрежетом царапнуло борт шхуны; нок гафеля на мгновение зацепился за утлегарь бушприта. Парусник накренился, зачерпнул воду, и если бы не умелые действия рыбака, позволившие удержать его под ветром и удалиться благодаря этому подальше от места столкновения, судно не сумело бы так быстро выпрямиться, а может быть, и вовсе перевернулось бы.

— Куда же черт несет этого каботажника! — воскликнул старый рыбак. — Еще секунда, и мы бы отправились на дно заменить там рыб, которых только что выловили.

— Поворачивай, поворачивай! — крикнул маркиз, раздосадованный падением. — Следуй за ним, и черта с два, если я не проучу наглеца-капитана!

— Как же мы сможем с двумя нашими плохонькими кливерами и убогой бизанью догнать такую чайку? — возразил старый рыбак. — У этого негодяя паруса не чета нашим. Подняты все лиселя и фок. Какой же у него ход! Какой ход!

— Но нам надо его нагнать, — воскликнула Берта и подбежала к корме, — это же "Молодой Карл"!

И она указала отцу на широкую белую полосу на корме судна, на которой сияла золотом надпись "Молодой Карл".

— Честное слово, Берта, ты права! — воскликнул маркиз. — Поворачивай, дружище, поворачивай! Но почему я не вижу знака, о котором было условлено с господином де ла Ложери? И как случилось, что, вместо того чтобы плыть в бухту Бурнёф, где мы должны были его ждать, шхуна держит курс на запад?

— Возможно, что-то случилось, — сказала Берта, бледная как полотно.

— Лишь бы ничего не произошло с Малышом Пьером! — прошептал маркиз.

Отдавая должное мужеству, с каким ее отец сносил удары судьбы, Берта все же едва слышно произнесла:

— Лишь бы ничего не случилось с Мишелем!

— Что бы там ни было, — заявил маркиз, — нам надо узнать, в чем дело.

Как раз в это время парусник, повернувшись через фордевинд, поймал ветер в парусах, и тут же его скорость заметно увеличилась. Быстрый маневр легкого суденышка не позволил шхуне, несмотря на преимущество в парусах, уйти слишком далеко.

Рыбак смог докричаться до шхуны.

На мостик вышел капитан.

— Ваша шхуна "Молодой Карл" идет из Нанта? — крикнул хозяин парусника, сложив ладони рупором.

— Какое тебе до этого дело? — ответил капитан шхуны, пребывавший в дурном расположении духа, несмотря на то что ускользнул, как он считал, от руки правосудия.

— У меня на борту для вас люди! — крикнул рыбак.

— Тысяча линьков! Опять порученцы! Если они такие же, как и ночные, то, старый чистильщик устриц, я отправлю тебя на дно до того, как ты попытаешься подняться на мой борт!

— Нет, это пассажиры. Разве вы не ждете их?

— Я не жду ничего, кроме попутного ветра, чтобы обогнуть мыс Финистер.

— Разрешите мне пристать к вашему судну, — сказал рыбак по просьбе Берты.

Убедившись в том, что ни со стороны берега, ни со стороны моря ему ничего не грозит, и в то же время желая узнать, не являлись ли эти пассажиры именно теми людьми, ради которых и было предпринято это путешествие, чтобы взять их на борт, капитан решил не отказывать рыбаку и, приказав свернуть верхние паруса, замедлил ход шхуны.

Вскоре рыбацкий парусник подошел так близко к "Молодому Карлу", что с того был сброшен трос, с помощью которого судно было подтянуто к гакаборту шхуны.

— Ну теперь посмотрим, что там у тебя, — сказал капитан, свесившись к паруснику.

— Попросите господина де ла Ложери выйти к нам, — крикнула Берта.

— Господина де ла Ложери на борту нет, — ответил капитан.

— Но тогда, — продолжала взволнованным голосом Берта, — если у вас на борту нет господина де ла Ложери, то у вас, по крайней мере, должны находиться две дамы.

— Что касается дам, — ответил капитан, — то у меня есть только один негодяй, закованный в кандалы, который ругается и богохульствует в трюме, грозясь срубить мачту и оставить от бочек, к которым привязан, одни щепки.

— О, Боже! — воскликнула дрогнувшим голосом Берта. — Не знаете ли вы, что случилось с теми людьми, которых вы должны были взять на борт?

— Честное слово, моя красавица, — сказал капитан, — я был бы вам бесконечно признателен, если бы вы могли мне объяснить, что все это значит. Ибо сам черт не разберет, в чем тут дело! Вчера вечером ко мне прибыли два человека, и оба заявили, что их послал господин де ла Ложери, но с двумя противоположными поручениями: один потребовал, чтобы я тут же снялся с якоря, а другой сказал, чтобы я не двигался с места и ждал. Один из них был, как мне показалось, честным арендатором и к тому же мэром: он мне показал ленту, похожую на трехцветную перевязь. Как раз он и передал мне приказ поскорее сниматься с якоря и уплывать подальше от этого берега на всех парусах. А другой, который уговаривал меня остаться, оказался бывшим каторжником. И конечно, я поверил тому, кто был, на мой взгляд, более почтенным из этих двух субъектов или, скорее, у кого была не такая запятнанная репутация. И я снялся с якоря.

— О Боже! — воскликнула Берта. — Это был Куртен; значит, с господином де ла Ложери что-то случилось.

— Не хотите ли вы взглянуть на того человека? — спросил капитан.

— На какого? — спросил маркиз.

— На того, кто находится в трюме и закован в кандалы. Возможно, вы его опознаете; может быть, мы докопаемся до истины, хотя теперь уже слишком поздно, чтобы она нам пригодилась.

— Да, теперь мы уже никуда не уедем, — сказал маркиз, — но, возможно, это поможет нам спасти наших друзей. Покажите нам этого человека.

Капитан отдал приказ, и не прошло минуты, как на палубу вывели Жозефа Пико. У него по-прежнему были связаны веревкой руки, а на ногах звенели кандалы; однако это не помешало ему при виде берега родной Вандеи, которую он уже и не мечтал увидеть, рвануться из рук конвоиров, чтобы броситься в море, не подумав при этом, что вряд ли ему удалось бы доплыть до земли.

Все это происходило на правом борту, так что пассажиры парусника, привязанного к корме шхуны, не могли ничего видеть, и только по крику Пико и шуму, доносившемуся с палубы, они поняли, что на борту "Молодого Карла" началась драка.

Оттолкнув парусник от шхуны, рыбак повел его вдоль борта "Молодого Карла" и увидел, как Пико отбивался от четырех матросов.

— Пустите меня! — кричал он. — Мне лучше сразу умереть, чем продолжать гнить в трюме!

И он в самом деле бросился бы в море, если бы в это мгновение не узнал маркиза де Суде и Берту, с изумлением наблюдавших за потасовкой.

— Эй! Господин маркиз! Эй! Мадемуазель Берта! — крикнул Жозеф Пико. — Вы должны меня спасти, ибо я выполнял поручение господина де ла Ложери, когда попал сюда, а этот скотина-капитан надо мной измывался после того, как меня оболгал мерзавец Куртен.

— Как же разобраться, где тут правда, а где ложь? — спросил капитан. — Признаюсь, я был бы вам весьма признателен, если бы вы помогли мне избавиться от этого типа. Мое судно не зафрахтовано идти в Кайенну или Ботани-Бей.

— Увы! — сказала Берта. — Вы правы. Я не знаю мотивов, побудивших мэра Ла-Ложери уговорить вас выйти в море, но уверена в одном, что человек в оковах не солгал.

— В таком случае освободите его! Тысяча линьков, пусть катится на все четыре стороны! А что теперь сделаете вы? Вы из наших или нет? Мне ничего не стоит взять вас на борт, так как мне заплатили вперед, и для успокоения совести я мог бы прихватить вас с собой.

— Капитан, — спросила Берта, — а могли бы вы вернуться назад и сделать то, что сорвалось, и сегодня ночью взять пассажиров на борт?