— Нет, еще раз нет! Я никуда не уйду, — ответила девушка. — Я слышу его голос (и она ударила себя в грудь), и он зовет меня и говорит, что я нужна ему!

Увидев, что по знаку Куцей Радости к ней приближается Триго, она, взобравшись на плиту, произнесла:

— Еще один шаг, и я брошусь в огонь!

Куцая Радость понял, что ему не справиться с Бертой силой, и уже решил было уговорить ее, когда Триго, стоявший с распростертыми руками в той позе, в какой он приготовился схватить девушку, подал знак своему товарищу, чтобы тот замолчал.

Зная по опыту о необычайных способностях несчастного слабоумного, Куцая Радость повиновался.

Триго прислушался.

— Неужели возвращаются солдаты? — спросил Куцая Радость.

— Нет, тут что-то другое, — ответил Триго.

И, отвязав Куцую Радость, как всегда сидевшего на его плечах, он бросился на землю и припал к ней ухом.

Берта, по-прежнему не сходя с того места, куда она забралась, повернулась в сторону нищего.

Его жест и несколько оброненных слов произвели на нее такое действие, что, еще не понимая причины, она вдруг почувствовала, как забилось в груди сердце, и задохнулась от охватившего ее волнения.

— Тебе послышалось что-то необычное? — спросил Куцая Радость.

— Да, — ответил Триго.

Затем он подал знак Куцей Радости и Берте последовать его примеру.

Как известно, Триго слов на ветер не бросал.

Куцая Радость прижался ухом к земле.

Берта спрыгнула с окна и присоединилась к Куцей Радости. Но стоило ей на секунду прильнуть ухом к земле, как она тут же вскочила на ноги:

— Они живы! Они живы! О! Боже Всемилостивый, как я тебе благодарна!

— Не спешите радоваться, — заметил Куцая Радость. — В самом деле, мне тоже послышалось, что откуда-то из-под развалин доносится слабый стук, но их было восемь человек: кто может поручиться, что это именно те, кого мы ищем?

— Кто может поручиться, Обен? Мои предчувствия: они заставили меня не уступать вашим настояниям уйти. Уверяю вас, там наши друзья! Они искали убежище и нашли его в каком-нибудь подвале, а теперь оказались под свалившимися сверху обломками.

— Возможно, — прошептал Куцая Радость.

— О! Я уверена в этом, — сказала Берта. — Но как же им помочь? Как добраться до того места, где они спрятались? Если они попали в подземелье, то у всякого подземелья должен быть выход. Если они сидят в погребе, у погреба должно быть слуховое окно. Надо перерыть всю землю вокруг замка и найти их!

И с этими словами Берта пошла вдоль стены, с яростью отодвигая балки и опоры, отбрасывая в сторону камни и черепицу, упавшие сверху и завалившие фундамент стены.

Вдруг она вскрикнула.

Триго и Куцая Радость поспешили на ее крик, один на своих длинных ногах, а второй, подпрыгивая на обрубках ног и руках, напоминая лягушку.

— Послушайте! — с торжествующим видом произнесла Берта.

И в самом деле, с того места, где она стояла, они явственно расслышали идущий из подвала разрушенного замка глухой, но повторяющийся звук, похожий на стук какого-то инструмента, монотонно долбившего фундамент.

— Вот здесь, — сказала Берта, указывая рукой на кучу строительного мусора и обломков, наваленных вдоль стены, — вот здесь и надо искать.

Триго принялся за дело. Для начала он отодвинул кусок кровли, который, упав вниз, соскользнул вдоль стены; потом он разбросал груду камней, оказавшихся здесь после падения со второго этажа верхней части оконного проема; затем, проявляя поистине нечеловеческую силу, он довольно быстро нашел отверстие, откуда к ним пробивался стук несчастных людей, погребенных заживо.

Берта хотела было пролезть в это отверстие, но Триго ее удержал. Оторвав от кровли щепку, он поджег ее от горящих головешек и, обвязав тело Куцей Радости ремнем, которым обычно прикреплял его к своим плечам, осторожно опустил калеку в подвал через слуховое окно.

Триго и Берта затаили дыхание.

Послышался голос Куцей Радости, переговаривавшегося с людьми из подземелья.

Затем он подал знак Триго, чтобы тот его вытянул вверх.

Триго поднял его со скоростью и надежностью хорошо смазанной машины.

— Живы! Не правда ли, они живы? — спросила с тревогой Берта.

— Да, мадемуазель, — ответил Куцая Радость, — но, умоляю вас, не пытайтесь спуститься в подземелье! Они вовсе не в том подвале, откуда выходит слуховое окно! Они находятся в какой-то нише по соседству с ним, а то отверстие, через которое они туда проникли, завалено; чтобы их оттуда вызволить, необходимо пробить стену, и я боюсь, как бы во время этого не обвалилась оставшаяся часть свода. Позвольте мне руководить Триго.

Берта упала на колени и стала молиться.

Куцая Радость набрал сухих щепок и снова был спущен в подвал.

За ним последовал Триго.

Не прошло и десяти минут, показавшихся Берте вечностью, как послышался шум падавших камней, и из груди девушки вырвался отчаянный крик; бросившись к слуховому окну, она увидела выбиравшегося наружу Триго: он нес перекинутое через плечо тело, голова которого безжизненно свисала на грудь нищего.

Она узнала Мишеля.

— Боже мой! Он мертв! — вскрикнула девушка, не смея сделать и шага.

— Нет, нет, — раздался из глубины подвала голос Жана Уллье, который Берта сразу узнала, — нет, он не умер.

Услышав эти слова, девушка бросилась вперед и, приняв Мишеля из рук Триго, положила его на траву и, уже поверив своему счастью, — ибо она чувствовала, как бьется сердце молодого человека, — пыталась привести его в сознание, приложив ко лбу смоченный в канаве платок.

Пока Берта старалась привести в чувство молодого человека, потерявшего сознание в основном из-за удушья, в отверстии слухового окна показался Жан Уллье, а вслед за ним и Куцая Радость, которого Триго вытягивал на ремне так же, как и опускал до того вниз.

Не прошло и минуты, как все трое оказались наверху.

— Ну! Так вы там были одни? — обратился Обен Куцая Радость к Жану Уллье.

— Да.

— А остальные?

— Они спрятались под сводом лестницы. Потолок обвалился прежде, чем они успели пробраться к нам.

— Так, значит, они погибли?

— Не думаю, ибо примерно час спустя после ухода солдат до нас донеслись голоса и грохот от падавших камней. Мы кричали, но, видимо, никто нас не услышал.

— Так наш приход оказался для вас подарком судьбы?

— Еще бы! Без вашей помощи нам бы ни за что не удалось пробить стену, тем более в том состоянии, в каком находился молодой барон. Ах! Все мои усилия оказались тщетны! — произнес Жан Уллье, покачав головой, когда он посмотрел на Берту: ей удалось, положив голову Мишеля к себе на колени, привести в сознание молодого человека, и теперь она рассказывала ему о той радости, какую испытала, когда узнала, что он жив.

— И надо учесть, что не все еще кончено, — сказал Куцая Радость, не в силах понять смысл слов старого вандейца и с тревогой поглядывая на широкую пурпурную полосу, только что показавшуюся на горизонте и предварявшую наступление утра.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Жан Уллье.

— Для нашего полного спасения нам не хватает еще двух часов темноты: после рассвета раненому, инвалиду и женщине далеко не уйти; кроме того, на всех дорогах будет видимо-невидимо вчерашних победителей.

— Да, согласен, но я как-то лучше себя чувствую, когда не вижу над своей головой каменного свода.

— Мой бедный Жан, ты спасен лишь наполовину.

— Ладно, надо принять меры предосторожности.

И Жан Уллье принялся шарить по мешкам убитых, собирая патроны, затем зарядил ружье с таким невозмутимым видом, словно собирался на охоту, и подошел к Берте и Мишелю, прикрывшему глаза, будто он снова потерял сознание.

— Вы можете идти? — спросил он.

Мишель не ответил; открыв глаза и увидев перед собой Берту, он их тут же опять прикрыл: ему стало понятно, в каком затруднительном положении он оказался.