Обен вскрикнул от радости.

— Вот мы и пришли! — воскликнул он. — Дым вывел нас не хуже самой умной дрессированной собаки.

— Ух! — выдохнул Жан Уллье.

— Ну, приятель, ты понимаешь? — спросил Куцая Радость с торжествующими нотками в голосе.

— Да, но как мы попадем на островок?

— Как? А Триго?

— Хорошо! Однако, если солдаты нас не найдут, разве они не смогут придумать какую-нибудь хитрость?

— Несомненно, если они не нападут на наш след, однако они нас найдут.

— Продолжай.

— Они не знают точно, сколько нас; мы укроем мадемуазель и нашего раненого в надежном месте; затем, сделав вид, что сбились с пути или же что нам дорогу преградила вода, мы пойдем им навстречу; ты, Триго и я несколькими меткими выстрелами подтвердим их подозрения, будто именно нас они только что засекли. И тогда налегке мы спокойно доберемся до леса Женестон, откуда ночью нам уже не составит большого труда вернуться назад и доплыть до островка.

— Но где же мы им найдем провизию?

— Ба! — воскликнул Куцая Радость. — Еще никто не умирал после суточного поста.

— Пусть будет по-вашему.

Затем, с грустью и презрением кляня себя за забывчивость, произнес:

— Похоже, что после прошлой ночи моя голова совсем стала дырявой, если я не подумал об этом.

— Не надо напрасно огорчаться, — сказала Берта, обрадовавшись возможности остаться наедине с любимым благодаря стечению обстоятельств.

— Будьте спокойны, — ответил Жан Уллье.

Триго взял Мишеля на руки и, не опуская на землю Куцую Радость, чтобы не терять время даром, вошел в воду. Он двигался вперед, пока вода не поднялась ему по грудь; затем он поднял молодого человека над головой, готовый передать Мишеля Куцей Радости, если станет глубже. Однако вода так и осталась гиганту по грудь; он пересек пруд и добрался до маленького островка размером в двенадцать квадратных футов, похожему на большое утиное гнездо над тихой водной гладью.

Весь островок зарос камышом.

Триго опустил Мишеля в камыши, вернулся за Бертой, точно так же перенес ее над водой и, словно перышко, положил рядом с молодым бароном де ла Ложери.

— Спрячьтесь в середине острова, — крикнул им с берега Жан Уллье.

И, обращаясь к молодым людям, он добавил:

— Поправьте камыши, примятые по дороге, и я вам обещаю, что никто вас здесь не найдет.

— Хорошо! — ответила Берта. — А теперь, друзья, не волнуйтесь больше за нас!

И вот для трех шуанов наступило время осуществить задуманное на берегу пруда: огонь приближался с невероятной быстротой; языки пламени, похожие на птиц с пурпурным и золотым оперением, взмывали над цветущими верхушками утесника и, прежде чем поглотить растения целиком, казалось, только собирались прикоснуться к их стебелькам.

Вокруг беглецов все плотнее сгущалась удушливая дымовая завеса и все громче слышался треск огня, похожий на отдаленный гул океана.

Однако Жан Уллье и Триго убегали быстрее огня и вскоре миновали опасную зону.

Свернув влево, они вышли к тому месту небольшой долины, куда почти не доставали плотные клубы дыма, которые, на их счастье, мешали солдатам определить, сколько их было и в какую сторону они убегали, и не дали разглядеть маневр, позволивший Мишелю и Берте пребывать теперь в безопасности.

— Теперь, Триго, ползем! — воскликнул Жан Уллье. — Главное, чтобы солдаты нас не заметили прежде, чем мы узнаем их намерения и направление движения.

Гигант так низко согнулся, словно решил продвигаться на четвереньках, и, надо сказать, весьма вовремя, ибо, не сделай он этого, получил бы в грудь пулю, просвистевшую у него над головой.

— Черт возьми! — воскликнул Куцая Радость. — Твой совет, Жан Уллье, хотя и прост, но не лишен здравого смысла.

— Они разгадали нашу уловку, — произнес Жан Уллье, — и решили нас окружить, зайдя, как мне кажется, с этой стороны.

И в самом деле, они увидели растянутую почти на полу-льё и идущую от дольмена цепочку солдат. В ожидании появления вандейцев они расположились как загонщики на расстоянии ста шагов друг от друга.

— Ну, что, прорвемся? — спросил Куцая Радость.

— Попробуем, — ответил Жан Уллье, — однако подожди, пока я не проделаю брешь в их рядах.

И, прижав приклад ружья к плечу, он, не вставая, выстрелил по солдату, перезаряжавшему свое ружье.

Пуля попала солдату в грудь — он повернулся на месте и упал лицом вниз.

— Один! — воскликнул Уллье.

Затем, прицелившись в шедшего следом за ним солдата, он нажал на спусковой крючок с таким невозмутимым видом, как будто охотился на куропаток.

Второй солдат упал вслед за первым.

— Уже два! — воскликнул Куцая Радость. — Браво, приятель Уллье, браво!

— Вперед! Вперед! — крикнул вандеец, с гибкостью пантеры выпрямившись во весь рост. — Вперед! Рассредоточимся, чтобы не служить крупной мишенью пулям, которые сейчас начнут дождем падать вокруг нас.

Вандеец как будто все заранее предвидел: не успели трое беглецов сделать и десяти шагов, как раздалось шесть или восемь ружейных выстрелов и одна из пуль отколола щепку от дубины, что была в руке у Триго.

К счастью для беглецов, солдаты бросились сначала к своим товарищам, сраженным пулями на их глазах, и, запыхавшись от бега, не смогли метко прицелиться; тем не менее, они закрыли проход, через который беглецы намеревались ускользнуть от погони, и теперь у Жана Уллье и его товарищей оставалось совсем мало шансов на то, чтобы прорваться, не вступая в рукопашную схватку с врагом.

В самом деле, в то мгновение, когда бежавший слева Жан Уллье уже собирался перепрыгнуть через овражек, он вдруг увидел на противоположной стороне кивер, а затем и самого солдата, ожидавшего его со штыком наперевес.

Не успев перезарядить на ходу ружье, Жан Уллье подумал, что если противник угрожал ему штыком, то, по всей видимости, был в таком же положении, как и он. Вандеец на всякий случай выхватил нож и зажал его в зубах.

Не добежав двух шагов до канавы, он резко остановился и, вскинув ружье, прицелился в солдата, до которого оставалось не больше шести футов.

Все произошло именно так, как и рассчитывал Жан Уллье: решив, что ружье заряжено, солдат бросился ничком на землю, чтобы уклониться от пули.

И в ту же секунду, словно остановка не повлияла на силу его прыжка, Жан Уллье перескочил через овраг и молнией пронесся над лежавшим солдатом.

Триго оказался, в свою очередь, не менее удачливым и, не пострадав от случайной пули, скользнувшей по плечу и добавившей лишний лоскут к его лохмотьям, он прорвался вместе со своим приятелем Куцей Радостью сквозь цепочку солдат так же успешно, как и Жан Уллье.

Два беглеца (Триго можно было считать за одного) побежали в разные стороны: один направо, другой налево, чтобы через некоторое время встретиться снова.

Пять минут спустя они были на таком расстоянии друг от друга, что перешли на крик, чтобы услышать друг друга.

— Как дела? — спросил Жан Уллье Куцую Радость.

— Отлично! — ответил тот. — Минут через двадцать, если нас не зацепят пули этих мерзавцев, мы выйдем в поле, за первой же изгородью им нас ни черта не достать. Приятель Уллье, напрасно мы пошли по ландам.

— Ба! Мы вот-вот отсюда выберемся, а дети находятся в большей безопасности в том месте, где мы их оставили, чем в самом густом лесу. Ты не ранен?

— Нет, а ты, Триго? Мне показалось, что тебя задела пуля.

Гигант показал след, который оставила пуля на дубинке; очевидно, ущерб, причиненный оружию, над которым Триго трудился с такой любовью все утро, огорчил его больше, чем вырванный из одежды клок и легкая царапина на плече.

— Эй! Посмотри, — воскликнул Куцая Радость, — вот и поле!

В самом деле, в тысяче шагов от беглецов в конце такого пологого спуска, что его едва можно было заметить, виднелись начавшие уже золотиться колосья на фоне еще зеленого поля.