— Вы вся дрожите, — заметила Анна, расчесывая ее перед сном. — Волнуетесь?

— Да, немного, — призналась Элизабет, разглядывая в зеркале свое мертвенно бледное лицо.

— Но ведь вчера вы уже…

— Да. И мне не понравилось! — неожиданно резко вырвалось у нее.

— Ну, женщинам и не должно нравиться, — заметила Анна, неспешно водя гребнем по волосам. — Вы же не распутница, чтобы получать удовольствие от всякого непотребства.

«Уж лучше была бы распутницей, тогда, может, мне не было бы так паршиво», — подумала Элизабет. Хотя, вряд ли самой последней распутнице понравилось бы то, что вчера Джеймс проделывал с ней.

— Послушай, Анна, а как это… вообще должно происходить? — запинаясь, спросила она.

Служанка вытаращила глаза.

— В каком смысле? — удивилась она. — Вы же вчера…

— Ну… в какой позе? — пролепетала Элизабет, чувствуя, как запылало лицо.

Анна пожала плечами.

— Я-то сама девица, поэтому личным опытом поделиться не могу, — сказала она. — Но, насколько я знаю, мужчина должен быть сверху, лицом к лицу. А что, разве у вас с мистером Фаулером было не так?

— Ах нет, что ты! Все было именно так, — торопливо заверила Элизабет, прижав ладони к горящим щекам.

Нет, она ни за что не признается, что ее поимели сзади. Прямо как ту рыжую псину — еще в детстве она увидела в парке, как спариваются две собаки. Гувернантка быстро закрыла ей глаза и увела прочь, но зрелище успело намертво отпечататься в мозгу.

Ни в романах, ни даже в медицинском справочнике Элизабет не встречала детальных описаний соития. Но догадывалась, что оно происходит, как и сказала Анна, лицом к лицу.

Нужно поговорить с мужем. Она — леди, а не портовая шлюха, и не намерена терпеть подобное обращение. Если уж приходится исполнять супружеский долг, то пусть все будет в рамках приличий.

«Может он сегодня не придет?» — с надеждой подумала Элизабет, садясь на расстеленную кровать.

Но он пришел. Приблизился к ней и, обдавая запахом алкоголя и табака, схватил за руку, заставляя подняться.

— Почему на тебе до сих пор это тряпье? — Джеймс дернул ворот ночной сорочки с такой силой, что затрещала ткань.

— Что ты делаешь? — Элизабет схватилась за его руку. — Прекрати!

— Тебе что-то не нравится?

— Почему ты так груб со мной?

— Груб? — Джеймс отступил на шаг, с усмешкой вглядываясь в ее лицо. — Я сама нежность, моя дорогая. Давай, раздевайся и поворачивай ко мне свой прелестный зад.

Перед глазами возникли две собаки, совокупляющиеся на идеально подстриженной траве.

— Это непристойно! — возразила Элизабет.

— Что непристойно?

— Поза, в которой ты собираешься… — Она осеклась, шумно сглотнув.

Губы Джеймса искривила презрительная усмешка.

— Любопытно, — с ленцой протянул он, — и откуда же это моей супруге известно, что пристойно, а что нет? Видимо, у тебя богатый опыт в этих делах?

Элизабет вспыхнула. Да как он смеет!

— Ты же знаешь, что нет, — ледяным тоном отчеканила она.

— Девственность еще не означает невинность, — глубокомысленно заметил Джеймс.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, насколько мне известно, у вас на Севере свободные нравы. Откуда мне знать, как далеко ты заходила со своими воздыхателями до меня?

— Никуда я с ними не заходила! — возмутилась Элизабет.

Джеймс шагнул к ней. Она отшатнулась, но уперлась в кровать. Муж схватился за подол ночной сорочки и после недолгой возни, Элизабет оказалась голой. Она прикрыла руками грудь и лобок, а Джеймс отшвырнул сорочку в угол и сел на матрас.

— Есть разные способы получить удовольствие, не испортив товар, — сказал он. — Вставай на колени!

— Что?

— Ты глухая? Вставай передо мной на колени.

— Зачем?

— Делай, что я велю! — Он стиснул ее запястье. — Ты моя жена, и обязана мне подчиняться.

— Отпусти! Мне больно! — Элизабет дернулась, но Джеймс, не размыкая цепких пальцев, настойчиво потянул ее вниз.

— На колени! Это приказ! — рявкнул он.

— Я тебе не рабыня! — в отчаянии выпалила она.

— Ошибаешься, дорогая, — вкрадчиво протянул муж. — Ты моя жена. Миссис Джеймс Фаулер… Да у тебя даже собственного имени нет! И прав у тебя не больше, чем у негритянки. Знаешь, я ведь могу избить тебя до полусмерти, и мне за это ничего не будет… Так что, живо на колени, иначе узнаешь, что у нас на Юге делают с непокорными рабынями.

Ошеломленная его угрозами, Элизабет опустилась на ворсистый ковер.

— Вот и хорошо, — довольно пробормотал Джеймс. — Умная девочка.

Он раздвинул ноги и распахнул халат, выставляя все напоказ. Элизабет, до сих пор никогда не видевшая голых мужчин, стыдливо зажмурилась.

— Открой глаза! — приказал Джеймс.

Она упрямо покачала головой. Тогда муж грубо схватил ее за волосы и притянул к своему паху. Элизабет с ужасом ощутила, как что-то скользкое мазнуло по ее губам.

— Давай! Оближи его!

Сердце стучало как бешеное, тело сотрясала дрожь. Господи нет! Это немыслимо! Он сошел с ума! Как он может заставлять ее делать такое!

Элизабет стиснула зубы так сильно, что казалось, вот-вот они раскрошатся. Рванулась назад, но Джеймс зажал пальцами ее ноздри.

— М-м-м! — замычала Элизабет, пытаясь отцепить от себя его руку.

— Не дергайся, или я сломаю тебе нос! Давай уже, открывай рот!

Он слегка крутанул ее нос, и Элизабет в страхе, что он выполнит свою угрозу, приоткрыла рот.

— Шире! — велел Джеймс, и когда она повиновалась, мужской орган протолкнулся ей между губ.

Он оказался солоноватым, не особо противным на вкус. Но когда головка скользнула по языку и ткнулась в нёбо, желудок скрутило мучительным спазмом.

Элизабет едва успела отпрянуть от Джеймса, как ее стошнило на ковер. Содрогаясь в рвотных позывах, она услышала брезгливый комментарий:

— Господи, какая гадость! Никчемная дура!

С этими словами муж вышел из спальни и громко захлопнул за собой дверь.

Сквозь сон Элизабет услышала, как внизу пробили часы. Шесть ударов. Жутко не хотелось вставать в такую рань, но съеденный ужин вчера оказался на полу, и пустой желудок настойчиво давал о себе знать.

Элизабет села на кровати и спустила ноги на пол. В воздухе витал кисловатый запах, на ковре темнело пятно… Она поморщилась, вспомнив, как вчера вытирала полотенцами рвоту и замывала следы. Анну она не будила: и так наболтала ей лишнего, не хватало опозориться еще сильней.

Джеймс — грязный извращенец! Как у него только хватило ума сунуть ей в рот свой… Фу, какая мерзость! Нет, не стоит об этом думать, иначе ее снова стошнит…

Когда она вошла в столовую, пробило семь. Родственнички уже сидели за накрытым столом.

— Доброе утро! — буркнула Элизабет.

Миссис Фаулер смерила ее оценивающим взглядом и надменно кивнула.

— Доброе утро.

Джеймс растянул губы в глумливой усмешке.

— Добро утро, дорогая, как спалось? — слащаво осведомился он.

Внутри все кипело от злости, но Элизабет сдержалась.

— Прекрасно.

Сара почтительно отодвинула для нее стул, и она села за стол. После короткой молитвы семейство приступило к завтраку. Вафли, бисквиты и яйца показалась на голодный желудок такими вкусными, что Элизабет стала с жадностью Гаргантюа поглощать еду, и лишь, натолкнувшись на осуждающий взгляд свекрови, поубавила пыл.

После завтрака миссис Фаулер предложила показать Элизабет дом. В сопровождении девочки негритянки, которая таскала следом огромную связку ключей, они отправились бродить по этажам, заглядывая в каждый чулан.

Везде царила идеальная чистота. Навощеные полы так блестели, что хотелось прокатиться по ним, словно по льду. Фарфоровые тарелки, чашки, салатницы и блюдца выстроились в сервантах ровными рядами, как солдаты на плацу. Бесчисленные вазочки и статуэтки на каминных полках сверкали как новенькие, а сколько миссис Фаулер ни проводила платочком по шкафам — на белоснежном батисте не оставалось ни следа.