— А чего ты хотел, Билл? — глумливо произнес Джеймс. — Ты же знаешь, кто был его прежним хозяином. У них на плантации с ниггерами цацкались, как с белыми господами.

Он вразвалочку подошел к Самсону и встал напротив него, заложив пальцы за лацканы сюртука. Негр был чуть выше Джеймса, и тому пришлось слегка задрать подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Гляди-ка, разоделся, как белый, — сострил Джеймс, разглядывая одежду Самсона — светлую рубаху, кремовый жилет и бежевые штаны из добротного сукна. — Не желаете ли сигару, «сэр»?

Самсон молчал, мрачно глядя на господина. Люси перестала всхлипывать и только шмыгала носом, а остальные негры, потупившись, стояли вокруг.

— Что ж, ниггер, ты должен кое-что уяснить, — снова заговорил Джеймс. — Здесь, в «Персиковой долине» установлены свои правила, которым все обязаны подчиняться. Правила очень просты — они записаны в Святой Библии. Усердно трудиться, почитать своих господ и не пытаться сбежать. Очень просто, не так ли?

Самсон нехотя кивнул.

— Да, сэр.

Джеймс повернулся к остальным рабам и продолжил:

— Однако среди вас есть паршивые овцы, которые идут против Слова Божьего. Таким овцам нужно преподать урок. И пускай это будет поучением для всех вас. — Он кивнул Биллу Брауну. — Приведи Квимбо.

— Слушаюсь, сэр, — ответил тот.

Он кликнул Чака и Томаса — своих белых подручных, и они направились к раскинувшемуся посреди лужайки вековому дубу.

После поимки Квимбо Элизабет ни разу не слышала, чтобы кто-то о нем упоминал, и почему-то решила, что инцидент исчерпан. Но сейчас ледяная тревога зашевелилась в груди. Что за очередную гадость задумал муженек?

Надзиратели подошли к дубу. Приподнявшись в кресле, Элизабет заметила в траве под деревом прямоугольный люк.

Чак с кряхтением выдвинул огромный засов, затем вместе с Томасом взялся за рукоятки, и они стали поднимать ржавую крышку. Тем временем к ним подошел один из негров с ведром воды.

Когда крышку откинули, Элизабет встала с кресла и заглянула в люк. Там, в тесном пространстве размером с гроб скрючился обнаженный негр. Она в ужасе зажала ладонью рот. Неужели Квимбо целую неделю провел в этом железном ящике? Днем — палящий зной, ночью — стылый холод… Страшно подумать, какие страдания пережил этот человек! Господи, а она-то, дура, поверила, что Джеймс простил ему побег.

Внутрь плеснули ведро воды, и над лужайкой разнесся отчаянный вопль. Надзиратели склонились над ящиком и вытащили оттуда орущего Квимбо, мокрая кожа которого ослепительно блестела на солнце. Он и впрямь был в чем мать родила, и Элизабет отвела глаза.

— В чем дело, дорогая? — от мужа не укрылось ее смущение. — Вид животного в первозданном облике оскорбляет твой девственный взор?

— Джеймс, ты же обещал пощадить его. — Она до хруста сжала в руках сложенный веер.

— Я сказал, что не убью его. Но он должен быть наказан за свой проступок.

— Он и так достаточно наказан. Неделя в этом гробу… Это какое-то безумие!

Она снова взглянула на Квимбо. Худой, изможденный, он не мог даже стоять на ногах. Надзиратели тащили его под руки, и его ноги беспомощно волочились по траве.

— Ошибаешься, дорогая, — сказал Джеймс. — Ниггеры способны вынести куда больше, чем ты представляешь. Эти скоты — искусные притворщики, они просто пытаются давить на жалость.

— Тебя бы посадить в этот ящик! Посмотрела бы я, как бы ты давил на жалость! — возмутилась Элизабет.

Свекровь негодующе вскинула голову, а Джеймс оглушительно расхохотался.

— Боже, на ком я женился! — воскликнул он. — Что за злобная маленькая мегера! Я, право, начинаю тебя бояться. Похоже, мне следует засунуть в этот ящик тебя.

— Давно пора, — поддакнула миссис Фаулер, обмахиваясь веером так рьяно, что черные ленты ее чепца реяли как флаги на пиратском корабле.

Тем временем Квимбо подтащили к столбу, вкопанному посреди утоптанной площадки, и сунули его руки в кандалы, свисающие с верхушки на цепях.

— Что ты собираешься с ним делать? — дрогнувшим голосом спросила Элизабет.

— То, что каждый добрый хозяин обязан делать с этими неблагодарными существами, — ответил Джеймс. — Учить их уму-разуму.

Он повернулся к неграм.

— Рабство — это божественный порядок, установленный для вашего же блага, — с пафосом произнес он. — Вам не выжить в свободном мире, потому что ваш народ туп и ленив, и вы не сможете конкурировать с разумной белой расой. Квимбо нарушил этот порядок и будет сурово наказан. И я надеюсь, вы все усвоите этот урок.

Квимбо, прикованный к столбу, едва стоял на ногах. По его жилистому темно-коричневому телу то и дело пробегала судорога.

— Для начала, — продолжил Джеймс, — паршивую овцу нужно клеймить, дабы каждый знал, что перед ним — неблагодарная тварь, посмевшая сбежать от своего господина.

Элизабет застыла от ужаса. Возле столба горела жаровня, а рядом с ней топтался Билл Браун, и только сейчас она заметила, что он держит железный прут, одним концом погрузив его в пламя.

— Ну что там? — нетерпеливо окликнул Джеймс.

— Все готово. — Надзиратель ухмыльнулся и поднял прут. На его конце светилось оранжевым раскаленное клеймо.

— Джеймс, ты же не собираешься в самом деле… — пролепетала Элизабет, чувствуя, как между лопаток стекает холодный пот.

Он подошел к ней с мерзкой ухмылочкой на лице.

— Разумеется, собираюсь, моя дорогая. Я выжгу на его обезьяньей морде букву Б — «беглец». Вот здесь.

Он протянул руку и пальцем начертил у Элизабет на щеке воображаемую букву. Она отшатнулась. Муж хмыкнул и повернулся к Биллу Брауну.

— Ну что ты там возишься? Давай скорее!

— Да, мистер Фаулер.

С раскаленным прутом в руках управляющий приблизился к рабу. Тот в ужасе покосился на пылающее клеймо и чуть слышно пробормотал:

— Не надо, масса Джеймс! Прошу вас!

— Раньше надо было думать, — безразлично бросил тот.

— Пожалуйста, пощади его! — взмолилась Элизабет. — Он больше не будет сбегать!

— Угомонись! — отмахнулся муж. — Пусть радуется, что я не приказал отрубить ему ногу.

Томас схватил Квимбо за волосы и заставил поднять голову. Билл Браун ткнул его в щеку клеймом. Шкворчание горящей плоти утонуло в пронзительном вое раба. Пошел дым, запахло жареным мясом. Элизабет зажмурилась. К горлу подкатила тошнота, и она затаила дыхание, с трудом сдерживая рвоту.

Через несколько бесконечно долгих секунд вопль затих. Осмелившись открыть глаза, Элизабет увидела, что Браун отнял клеймо от щеки. На блестящем от слез лице Квимбо дымилась багровая «Б» с обугленными краями.

— Теперь порка бичом, — сообщил Джеймс. — Пятьдесят ударов.

По толпе прокатился изумленный вздох.

— Мистер Фаулер, может, лучше плетью, а не бичом? — осторожно спросил Билл Браун. — Пятьдесят ударов бичом — это верная смерть.

— Сдохнет так сдохнет, туда ему и дорога, — равнодушно бросил Джеймс.

— Нет, пожалуйста! — Элизабет вцепилась мужу в ладонь.

Он с раздражением выдернул руку и повернулся к рабам.

— Тот, кто отведет взгляд, займет его место, — отчеканил он, и негры нехотя подняли глаза.

Элизабет посмотрела на Самсона. Его широкие ноздри раздувались от гнева, кулаки были крепко сжаты.

Джеймс кивнул Брауну.

— Приступай!

Билл Браун отступил на шаг, поигрывая бичом. Длинный сыромятный конец с шуршанием вился по земле словно змея.

Управляющий размахнулся. Элизабет невольно зажмурилась. Свист, хлесткий удар, пронзительный вскрик. Распахнув глаза, она увидела, что Квимбо с воем вжимается в столб, а его спину наискось пересекает кровавая борозда.

Элизабет в панике взглянула на свекровь. Неужели ее не возмущает такая жестокость? Но миссис Фаулер взирала на происходящее с напускным равнодушием, и только дерганые взмахи веера выдавали ее интерес. Нет, похоже, поддержки от старухи не будет.

Управляющий немного полюбовался результатами своего труда, затем примерился для следующего удара.