— Все вы понимаете, — безжалостно сказала Люси. — Вам это так, поразвлечься. А его убьют.

Элизабет бросило в жар. Она застыла, невидящим взором уставившись на недоделанную перчатку в своих руках.

«Я тоже рискую жизнью!» — хотела вскричать она, но слова так и повисли на языке. Что толку оправдываться? Все равно в глазах Люси она — избалованная белая финтифлюшка, которой мало свободных мужчин, и она посягает на рабов.

Элизабет не решалась посмотреть на Люси, но ощущала, что та пытливым взглядом как будто прожигает в ней дыру. Она попыталась продолжить работу, но пальцы так дрожали, что ножницы сорвались и испортили перчатку.

В комнату вошла Анна с подносом в руках. Элизабет резко выдохнула, уставившись на служанку, как на спасительницу.

— Лимонад, мадам. — Анна протянула напиток.

Элизабет схватила стакан и залпом опустошила его, расплескав чуть ли не половину себе на лиф. Украдкой взглянув на Люси, она увидела, что та накладывает стежки на перчатку с таким отрешенным видом, как будто и не заводила этот разговор.

Слова Люси целый день не выходили у Элизабет из головы.

«Неужели каждая собака на плантации уже знает о нашей связи? — терзалась она. — Ну почему я такая дура и мямля? Почему не осадила эту нахалку? Надо было поставить ее на место».

И как теперь быть с Самсоном? Порвать с ним, пока не поздно?.. Нет, это выше ее сил. Расставшись с ним даже ненадолго, она тут же начинает безумно скучать. Каждый день, каждый час с ним — на вес золота, и она хочет сполна насладиться тем временем, что осталось у них, пока не вернулся Джеймс.

Когда стемнело, Самсон снова пробрался к ней в спальню. Обняв Элизабет за плечи, он внимательно посмотрел ей в глаза.

— Ты так напряжена, Лиз. Что-то случилось?

— Случилось, — выдохнула она. Пришло время поговорить с ним начистоту. — Скажи, ты кому-нибудь рассказывал о нас?

Он нахмурил брови.

— Нет. Конечно, нет.

— А Люси?

— И ей не говорил. Почему ты спрашиваешь?

Элизабет набрала в грудь побольше воздуха.

— Ты спишь с ней? — выпалила она.

Самсон отступил на полшага и взял ее руки в свои.

— Нет, — он покачал головой. — С тех пор, как мы с тобой… Я говорю ей, что ночую в конюшне. Будто бы лошадь хозяина заболела, и ей нужно давать лекарство по часам. Я и правда сплю там, на сеновале, когда ухожу от тебя.

У Элизабет словно камень свалился с души.

— Честно? — шмыгнув носом, спросила она.

— Конечно, Лиз. — Самсон стиснул ее ладони. — Я не хочу с ней… после тебя… Это было бы неправильно.

Элизабет слабо улыбнулась. Конечно, Самсон мог и солгать, но что-то подсказывало: он говорит правду. Она прижалась к его груди и замерла, согреваясь в уютных объятиях.

— Но к чему все эти вопросы? — поинтересовался он. — Ты мне не доверяешь?

— Доверяю, но, похоже, Люси обо всем догадалась. Она говорила со мной… о нас. Сказала, что мне должно быть стыдно, и что тебя могут убить.

— Хм… Люси далеко не дура, — промолвил Самсон, поглаживая ее по волосам. — Я не ночую дома, меня освободили от работы в поле, я много времени провожу с тобой… Конечно, она что-то подозревает. Но у нее нет доказательств. Да и вряд ли она побежит докладывать твоему муженьку.

— Надеюсь, — вздохнула Элизабет. — Я не хочу, чтобы он… что-нибудь сделал с тобой.

Самсон обхватил ладонями ее лицо. Белки устремленных на нее миндалевидных глаз ярко выделялись в темноте.

— Мы будем осторожны, Лиз, — сказал он и поцеловал ее в губы.

Элизабет растаяла как кусочек масла на сковороде. Ноги подкосились, и страсть нахлынула могучей волной, смывая все переживания и тревоги на своем пути…

Потом они лежали утомленные и счастливые, бездумно уставившись в потолок. Элизабет разлеглась поперек кровати. Ее голова как на подушке покоилась на груди у Самсона, а тело растеклось лужицей по матрасу, охваченное приятной ленцой.

— Лиз, — подал голос Самсон.

— М-м? — протянула она.

— Я хочу кое-что тебе подарить.

— Да? И что же?

Самсон зашевелился под ней, выпростал из-под нее руку и что-то положил ей на грудь. Скосив глаза, Элизабет увидела между своих торчащих сосков талисман — клык в серебряной оправе.

— Это зуб льва, — пояснил Самсон, — Мой дед сам добыл его на охоте и подарил моей бабушке, а она привезла его с собой из Африки.

Элизабет погладила пальцем полированную кость.

— Но эта вещь, должно быть, очень дорога для тебя, — сказала она. — Я не могу ее принять.

— Пожалуйста, возьми. Мне будет приятно.

Человек, которому не принадлежит даже собственное тело, отдает ей последнее, что у него есть…

К горлу подкатил ком. Элизабет приподняла голову, и Самсон надел амулет ей на шею. Его пальцы скользнули вдоль кожаного шнурка, теплые ладони накрыли обнаженную грудь. Элизабет со стоном потянулась к нему, и он приник жарким поцелуем к ее губам.

* * *

Прошло три недели. Элизабет выбросила из головы слова Люси и вплотную занялась делами плантации. Когда настало время платить рабам за собранный сверх нормы хлопок, свекровь уперлась рогом и заявила, что никаких денег не даст.

— Где это слыхано, чтобы ниггерам платили за работу? — возмутилась она.

— Эти деньги вернутся сторицей, — возразила Элизабет и привела свои доводы.

Во-первых, хлопок в начале сезона стоит дороже, чем в конце, когда все склады в Новой Англии набиты им под завязку. Поэтому один цент за лишний собранный фунт с лихвой покроется прибылью за счет более выгодной цены.

А во-вторых… Рабам, по сути, было негде тратить заработанные деньги, кроме как в самой «Персиковой долине». Бродячие торговцы заглядывали сюда нечасто, а в Мейкон негры не ездили.

Чердаки и кладовки Большого Дома переполняла рухлядь: обветшалая мебель, поношенная одежда, разрозненные сервизы и прочее барахло. Для господ — бесполезный хлам, зато невиданная роскошь для рабов.

— Мы будем продавать эту утварь рабам, — предложила Элизабет.

Свекровь по своему обыкновению позакатывала глаза, но, в конце концов согласилась.

Есть из тарелки, а не из выдолбленной тыквы; носить платье из ситца, а не из мешковины; сидеть на стуле, а не на обрубке бревна — негры с радостью отдавали свои скудные сбережения за ненужное в Большом Доме старье. Теперь у них появился стимул усердно работать и возможность хоть как-то улучшить свой быт.

Все больше и больше негров получали перчатки, и добыча хлопка неуклонно росла. Запряженные волами подводы непрестанно вывозили из «Персиковой долины» груды тюков, а торговый агент Джеймса еженедельно слал из Мейкона восторженные отчеты, расписывая баснословные барыши.

Целыми днями Элизабет пропадала в поле, наблюдая за сбором урожая и раздумывая, как еще можно облегчить труд рабов. Вот бы прогнать Брауна и нанять более толкового управляющего! Только где такого найти?

Хотя, был у нее на примете один кандидат. Честный, сообразительный, пользующийся уважением среди рабов… Самсон. Уж он-то справился бы с делами не хуже, чем этот жулик и грубиян.

Элизабет слыхала, что на некоторых плантациях управляющими служили рабы. Но согласится ли на это Джеймс? Может его соблазнит то, что Самсону не нужно будет платить жалование?

Хотя нет, вряд ли муж на такое пойдет. Он не считает негров людьми. Да и Самсон не горит желанием взять бразды правления в свои руки. Ладно, будет видно… Элизабет иногда прокручивала в голове воображаемый разговор с Джеймсом, но лишний раз вызывать его образ в памяти не хотелось.

Она была счастлива с Самсоном. Каждую ночь он пробирался к ней в спальню и оставался почти до самого утра. Сперва они утоляли страсть, а потом разговаривали. Как ни удивительно, у нее, белой уроженки Нью-Джерси, нашлось много общих тем с чернокожим рабом.

Конечно, Самсона нельзя назвать обычным рабом. Его прошлый хозяин, мистер Чарльз, много путешествовал и даже побывал на войне. Он повсюду брал Самсона с собой, и поэтому тот некое представление об окружающем мире имел. По части житейской смекалки он даже превосходил Элизабет, а недостаток культурных навыков восполнял, общаясь с ней.