Самсон помог ей подняться с мостков и, подхватив на руки, понес к лошади. Он ступал твердо, уверенно, нес Элизабет будто свою добычу, крепко прижимая к себе. А она льнула к его груди, лаская пальцами шею там, где гладкая кожа переходила в затылок, поросший крохотными жесткими завитками.

Усадив ее в седло, Самсон взял Снежинку под уздцы. Копыта мягко ступали по красной земле, а Элизабет бездумно глядела по сторонам. Ей не верилось, что это происходит наяву. И поцелуй, и ее приглашение казались продолжением того сна. Ведь не могла же она и в самом деле целоваться с рабом своего мужа, а потом еще и позвать его ночью в свою постель. Может, ей все померещилось? Напекло солнцем голову?

Она взглянула на измятые юбки, потрогала языком прикушенную во время поцелуя губу. Нет. Не померещилось. Она и вправду собирается сегодня ночью изменить Джеймсу с рабом.

Впереди забелели колонны Большого Дома. Еще не поздно передумать. Не поздно сказать Самсону, чтобы он к ней не приходил. Ведь это безумие! Она не может так поступить!

Глаза скользнули по ладной широкоплечей фигуре. Самсон, словно ощутив ее взгляд, обернулся, и ласковая улыбка пробежала по его красивым губам.

«К черту Джеймса! — Элизабет до боли вцепилась в луку седла. — Он-то себе ни в чем не отказывает… Вот пускай теперь и сам примерит рога!»

Остаток дня Элизабет не находила себе места. Раз за разом она прокручивала в голове произошедшее и не могла сосредоточиться ни на чем ином. Она то вспоминала, как сладок был поцелуй, и томно вздыхала, прижимая к груди маленькую подушку, то приходила в ужас от глубины собственного падения и начинала молить Всевышнего о пощаде.

Да, Джеймс — мерзавец и негодяй, но разве это повод ему изменять? Разве не клялась она перед алтарем быть верной и в горе и в радости, пока смерть не разлучит их?

Но, с другой стороны, жизнь так быстротечна и коротка! Обидно профукать ее в браке с ненавистным человеком, так и не вкусив радостей плотской любви. А поцелуй Самсона обещал так много… Именно то, что воспевают в романах — эйфорию, желание, страсть. Как можно добровольно себя этого лишить?

«А что, если никакого рая и ада не существует? — подумала Элизабет, рывками покачиваясь в кресле-качалке. — И те, кто страдают в надежде на загробную жизнь, просто круглые дураки».

Но она тут же втянула голову в плечи и с опаской глянула в потолок, устрашившись, что за подобное богохульство Господь безотлагательно поразит ее громом. А даже если ее и не настигнет Божья кара, вдруг кто-нибудь заметит, как Самсон залезает к ней на балкон?

На ум пришла история, услышанная у Паркеров в гостях — о женщине, родившей цветного младенца. Все закончилось ужасной смертью трех человек. А, судя по тому, что Джеймс был полностью солидарен с обманутым мужем, пощады от него ждать не придется.

Нет, мимолетное удовольствие не стоит такого риска… Разве что, если все обставить с умом… Пить настой от беременности… После отъезда мужа Элизабет бросила его принимать, но на донышке еще немного оставалось…

«Боже, я что всерьез обдумываю, как буду спать с рабом? — одернула себя Элизабет. — Ну уж нет! Я сейчас же пошлю к нему Анну. Пусть передаст, чтобы он не приходил».

Она уже занесла руку над колокольчиком, но замерла.

«И что я ей скажу? Не признаваться же, что позвала Самсона в спальню… Хм… Пусть скажет ему, что я передумала… допустим… идти вечером на прогулку. Надеюсь, он поймет, что я имела в виду… А если нет? Вдруг он подумает, что Анна в курсе, и сболтнет ей лишнего? Господи, как же все сложно!

Что же делать? Написать ему записку? Нет, это еще хуже. Кто знает, в чьи руки она попадет… Да и Самсону достанется на орехи, если кто-то пронюхает, что он умеет читать. Нет, это тоже не выход».

Элизабет еще долго качалась в кресле, обдумывая всевозможные варианты, и в конце концов в голову не пришло ничего лучше, чем дождаться Самсона и самой с ним поговорить.

«Он же не набросится на меня с порога как дикий зверь. Я объясню ему, что это был мимолетный порыв. Временное помутнение рассудка. Извинюсь перед ним. Должен же он понимать, что между нами ничего быть не может».

— Вы сегодня какая-то взбудораженная, мадам, — заметила Анна, когда Элизабет за ужином в очередной раз уронила вилку. — Что-то случилось на прогулке?

— А? — Элизабет рассеяно подняла глаза.

— У вас из рук все валится. Вас что-то беспокоит?

— Ах нет, все хорошо. — Натужно улыбнувшись, Элизабет отрезала себе кусок отбивной.

Служанка чересчур любопытна. Надо отослать ее пораньше, чтобы к тому времени, как явится Самсон, она уже крепко спала.

Так Элизабет и поступила. Сразу после ужина она объявила, что собирается лечь спать. Анна помогла ей раздеться и совершить вечерний туалет, а затем ушла к себе.

Едва служанка ступила за порог, Элизабет встала с кровати и, доковыляв до двери, замкнула ее на ключ. Его она еще днем потребовала у свекрови, сославшись на то, что без мужчины в доме ей страшно спать с незапертой дверью.

На ней была лишь ночная сорочка. Надо бы что-то надеть. Элизабет сняла со спинки кресла пеньюар и, набросив на плечи это легкомысленное облако шелка и кружев, взглянула на себя в зеркало. Не слишком ли откровенно? Ведь давать Самсону от ворот поворот куда уместнее в строгом, застегнутом на все пуговицы платье… Но потом пришлось бы звать Анну, чтобы та помогла его снять.

В шкафу висел зимний капот. Может накинуть его? Но Элизабет тут же отмела эту мысль: в такую жару ее мигом хватит тепловой удар.

В качестве компромисса она повязала поверх пеньюара кружевную шаль и плюхнулась в кресло. Взяв со столика книгу, она попыталась читать, но буквы плясали и расплывались перед глазами, а мысли витали далеко от туманного Лондона и злоключений юного сироты.

Солнце село и для чтения стало слишком темно. Элизабет зажгла свечу и, подперев кулаком подбородок, уставилась на пляшущий огонек. Из приоткрытой балконной двери веяло теплым, как парное молоко, ветерком, доносившим пение негров, идущих с полей. С террасы слышался бубнеж свекрови, распекающей Розу и Сару за плохо выбитые ковры, а с хозяйственного двора обрывочно долетали стук молота по наковальне и мычание пригнанных с пастбища коров.

Постепенно все затихло, и плантация начала погружаться в сон. Элизабет уговорилась с Самсоном на полночь и постоянно прислушивалась, не пробьют ли внизу часы. Ожидание сводило ее с ума. Хотелось уже поскорее со всем покончить. Объяснить Самсону, что между ними ничего быть не может, и со спокойной душой лечь спать.

«Я мечтал об этом с той самой минуты, как увидел вас».

Неужели он и вправду на что-то рассчитывает? Очень глупо с его стороны. Элизабет, усиленно замахала на себя веером. Хотя, это ведь она пригласила его к себе. А разве раб посмеет отказаться от приглашения госпожи? У него просто нет выбора. Даже если бы его позвала не Элизабет, а свекровь…

Воображение тут же нарисовало картину: миссис Фаулер тянет к Самсону крючковатые пальцы, и похотливая усмешка змеится по ее тонким губам… Брр! Нет ничего отвратительней хозяина, который пользуется бесправностью раба, чтобы утолить свою низменную страсть. И она сама едва не стала такой хозяйкой. Даже если она не столь безобразна и стара, как свекровь, это не дает ей права заставлять Самсона с риском для жизни пробираться к ней в спальню.

«Нет. Когда он явится, я скажу ему, что передумала, и на этом все», — окончательно решила она и, захлопнув веер, швырнула его на стол.

В комнате было жарко, лицо вспотело, и Элизабет собралась доковылять до уборной, чтобы умыться. Но едва она приподнялась в кресле, как колыхнулась занавеска на балконной двери. Элизабет схватилась рукой за грудь и замерла.

Створка приоткрылась, и в спальню проскользнул Самсон. В полумраке просияла белозубая улыбка.

— Я здесь, мэм, — произнес он, переминаясь у окна.

— Я вижу. — С нервной усмешкой Элизабет указала на стул напротив. — Пожалуйста, присядь.