— Узнаешь? — поинтересовался Джеймс.

Элизабет ощутила, как запылали щеки, и поняла, что они выдают ее с головой. Но ничего не оставалось, как попытаться увильнуть.

— Белье? — Она с нарочитым недоумением заморгала. — Зачем ты мне его показываешь?

— Оно твое?

— Откуда я знаю? Может мое, а может…

Она замолчала, покосившись на миссис Фаулер. В этом доме больше некому носить кружевные панталоны, кроме них двоих.

Старуха поймала ее взгляд, и ее брови медленно поползли на лоб, но прежде, чем она раскрыла рот, заговорил Джеймс:

— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что это мама потеряла свои панталоны в конюшне?

— Конечно, нет, — пролепетала Элизабет, — но я не понимаю…

— Я тоже не понимаю! — рявкнул Джеймс. Он выхватил панталоны из рук Брауна и стал угрожающе надвигаться на нее. — Как твоя тряпка оказалось в конюшне? Отвечай!

Элизабет молчала, невольно сжавшись в комок. Сердце грозило выскочить из груди, ногти до боли впивались в липкие от пота ладони. Горло перехватило, и даже попытайся она что-то сказать, не выдавила бы ни слова.

— Что молчишь? — не унимался Джеймс, тыча панталонами ей в лицо. — Память отшибло? Кто же еще может пролить свет на этот секрет? — Он с деланой растерянностью оглянулся по сторонам. — Кто у нас постоянно торчит на конюшне? Ах да… Самсон! Точно! Какое совпадение: этот ниггер всегда оказывается там же, где и ты. Уж он-то наверняка должен знать, как ты лишилась своих панталон.

Во время этой тирады свекровь сидела с каменными лицом, Билл Браун ухмылялся в клочковатую бороду, а Элизабет молчала, забившись в угол дивана.

«Дура безмозглая! — стучало в ее висках. — Как можно было так проколоться? Теперь нам точно конец!»

Она отчаянно придумывала оправдание, но в голову не приходила ни одна толковая мысль.

— Что ж ты молчишь, будто в рот воды набрала? — распинался Джеймс. — Должно же быть какое-то объяснение. Говори! Или мне допросить этого ниггера? Уж поверь, я сумею развязать ему язык.

Элизабет облизала пересохшие губы и набрала воздуха в грудь. Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь невнятный всхлип.

«Все пропало! Он убьет нас обоих!» — промелькнуло у нее в голове.

— Простите, это моя вина, — вдруг раздалось откуда-то со стороны.

Повернувшись на голос, Элизабет увидела Люси. Та стояла у двери чулана и комкала недошитую перчатку в руках.

— В чем дело, негритянка? — недовольно спросил Джеймс.

— Извините, я случайно услышала ваш разговор…

— Ты подслушивала, мерзавка? — впервые подала голос свекровь.

— Тише, ма, — отмахнулся Джеймс. — Дай ей сказать.

— Дело в том… — глядя в пол, пробормотала Люси, — что это я взяла панталоны мисс Элизабет, а потом потеряла их в конюшне.

Элизабет обомлела и, не веря своим ушам, уставилась на Люси.

— Ты «взяла» панталоны моей жены? То есть, ты их украла? — взъелся Джеймс.

— Да, сэр. Простите. — Рабыня понурилась еще сильней.

Джеймс растерянно переглянулся с матерью и управляющим.

— Ты говоришь правду? — переспросил он. — Как это произошло?

Люси, переводя затравленный взгляд с него на Элизабет, затараторила:

— Понимаете, масса Джеймс, в тот день я, мисс Элизабет и мисс Анна сидели в той комнате и шили перчатки. — Она кивнула на дверь в чулан. — А мисс Элизабет забыла взять из своей спальни наперсток. Вы ведь помните, мэм?

Ничего подобного Элизабет не помнила, но поспешно кивнула.

— И вы послали меня его принести, — продолжала Люси. — Я поднялась в вашу комнату, и черт меня дернул открыть ваш шкаф. Не знаю, что на меня нашло, но уж больно захотелось взглянуть на платья. А они такие красивые, и я подумала: «Вот бы мне хоть самую завалящую из этих вещиц!» И так получилось, что я взяла ваши панталоны, мэм.

— Дрянь! — тявкнула миссис Фаулер. — Голову тебе оторвать!

А Элизабет потрясенно молчала. Люси своей ложью фактически спасает ей жизнь!

— И как же эти панталоны перекочевали в конюшню? — насмешливо поинтересовался муж.

— Ну, масса Джеймс… — Люси смущенно шаркнула по полу ногой. — Вы же сами велели мне и Самсону поскорее наделать вам новых рабов. Вот я и пошла к нему на конюшню, чтобы, ну… выполнить ваш приказ…

— Ах ты, черномазая потаскушка! — беззлобно ругнулся Джеймс. Он повернулся к Элизабет. — И что прикажешь с ней сделать за воровство?

— Высечь мерзавку! — вклинилась свекровь.

— Нет-нет! — Элизабет, наконец, обрела дар речи. — Люси, ты поступила дурно, но ты призналась в своем проступке, поэтому я тебя прощаю. Если тебе не хватает одежды, скажи мне, и я что-нибудь тебе подарю.

— Спасибо, мэм, но мне ничего не нужно, — с достоинством ответила Люси.

— Милочка, ты сдурела? — проворчала свекровь. — Награждать ниггеров за воровство. Эдак они весь дом растащат.

— Не за воровство, а за честность, — парировала Элизабет. — Что ж… Рада, что мы прояснили этот казус. Джеймс, пообещай мне, что не накажешь Люси.

— Ну, раз ты ее прощаешь, дорогая… — муж расплылся в медовой улыбке, — то, думаю, пяти плетей с нее хватит.

— Но, Джеймс! Прошу тебя!

— Все в порядке, мэм. Я заслужила, — пробормотала Люси.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — прищурился Джеймс. — А теперь, ступай! Браун, накажешь ее чуть позже. Сейчас мне нужно с тобой кое-что обсудить.

Люси понуро побрела к выходу.

— Если не возражаете, я тоже пойду к себе, — сказала Элизабет, проводив ее долгим взглядом. — Голова что-то разболелась.

Выйдя из гостиной, она увидела, что Люси направляется к двери, и поспешила за ней.

— Спасибо! — поравнявшись с рабыней, шепнула она.

Та обернулась и смерила ее хмурым взглядом с головы до ног.

— Я сделала это не ради вас, мэм, — сухо сказала она.

Остаток дня Элизабет провела в своей комнате, стараясь не попадаться мужу или свекрови на глаза. Интересно, поверил ли Джеймс рассказу Люси? Господи, кто бы мог подумать, что эта женщина, которую Элизабет почти ненавидела, спасет ей и Самсону жизнь! Нужно обязательно ее как-нибудь отблагодарить!

К обеду Джеймс все же уехал в Мейкон, и Элизабет попросила Анну разузнать насчет Самсона. Та выяснила, что его отвязали от столба и, даже не дав отлежаться, погнали собирать хлопок.

Бедный! Перед глазами возникла истерзанная спина и окровавленные запястья, но оспорить решение мужа Элизабет побоялась. От ее заступничества станет только хуже. Они с Самсоном и без того уже так наследили, что удивительно, как это Джеймс еще ни о чем не догадался.

На следующее утро Элизабет проснулась совершенно разбитой. Спускаться к завтраку, видеть мерзкую рожу Джеймса и вздернутые брови его мамаши отчаянно не хотелось. Да и чувствовала она себя неважно. По телу разлилась какая-то слабость, и на то, чтобы подняться с постели, едва хватило сил.

Но ничего не поделаешь, муж вернулся, и беззаботные деньки остались позади. Больше не понежиться до полудня на мягких перинах, а надо вставать в несусветную рань и снова разыгрывать осточертевший спектакль под названием «семейная жизнь».

Когда Элизабет спускалась по лестнице, у нее закружилась голова.

«Еще не хватало навернуться со ступенек, — вцепившись в перила, подумала она. — Анна, что ли, слишком туго затянула корсет?»

Кое-как ей удалось сойти вниз, и Цезарь распахнул перед ней двери столовой. Джеймс и его мамаша уже восседали за накрытым столом.

— Доброе утро, милочка, — бросила свекровь, бесцеремонно разглядывая ее лицо.

Элизабет смутилась. От пощечин на щеках все еще проступали красные пятна, и под острым взглядом миссис Фаулер она ощутила приступ удушливого стыда.

Она села за стол. Роза сняла с подноса крышку, и в воздухе повеяло яичницей с ветчиной. Обычно Элизабет нравился этот запах, но сегодня он показался каким-то резким и неприятным.

«Яйца, что ли, несвежие?» — подумала она.

Желудок вдруг скрутило приступом тошноты. Элизабет глубоко вдохнула, но от этого стало лишь хуже. К горлу подкатила рвота. Черт! Зажав рот рукой, Элизабет, вскочила из-за стола и кинулась прочь.