Она хотела выбежать на улицу, но не успела. Едкая кислая жижа уже наполнила глотку. Элизабет ухватилась за стену, и ее стошнило прямо на сверкающий пол.

— Господи боже, мисс Элизабет! Ну как же это вас угораздило? — квохтал за спиной Цезарь, пока желудок исторгал свое содержимое на паркет. — Что скажет мисс Дороти! Мы же только вчера натерли воском полы!

— Ну уж прости, — пробормотала Элизабет, когда мучительные судороги, наконец, отступили.

Выпрямившись, она увидела, что Джеймс и миссис Фаулер стоят в дверях столовой и таращатся на нее.

— Извините, — Элизабет поспешно вытерла рот.

— Ты больна? — брезгливо поинтересовался Джеймс. — Давно это с тобой?

— Нет, только сейчас. Наверное, вчера съела что-то не то.

— А может, Господь, наконец, услышал мои молитвы? — с непонятным торжеством в голосе произнесла миссис Фаулер.

«Какие молитвы? Чтобы я поскорей умерла?» — Элизабет недоуменно уставилась на свекровь.

— Ма, что ты мелешь? — с раздражением спросил Джеймс.

— Кто знает, — довольно ухмыльнулась старуха, — может, и от твоей жены-янки, наконец, будет прок.

— Какой еще прок?

— Ребенок.

Ребенок?! Элизабет будто обухом ударили по голове. Сердце упало, по телу пробежал холодок. Какой ребенок? Нет, не может этого быть!

— Ребенок? — потирая подбородок, переспросил Джеймс. — С чего ты взяла?

— Это не мужское дело, сынок, — отмахнулась миссис Фаулер. Она повернулась к Элизабет и расплылась в медовой улыбке. — Как ты себя чувствуешь, милочка? Ты такая бледная. Тебе нужно прилечь.

Потрясенная Элизабет сумела только кивнуть. Свекровь подошла к ней и схватила под локоть.

— Джеймс, не стой столбом, помоги супруге подняться наверх!

Зажатая с двух сторон между свекровью и мужем, Элизабет тяжело поднималась по ступеням. Ноги будто налились свинцом, а в висках колотилось:

«Нет! Не может быть! Это какой-то бред! Должна быть другая причина. Меня ведь и раньше тошнило. Когда укусила змея, и когда Джеймс пытался запихнуть мне в рот свой стручок… — При этой мысли ее чуть не вывернуло опять. — Наверное, я за ужином съела что-то несвежее или перебрала вина…»

Вот и объяснение. Элизабет слегка успокоилась.

— Мне уже лучше. — Она почти грубо высвободилась из рук родни и чуть бодрее зашагала наверх.

Войдя в комнату, Элизабет не стала ложиться в кровать.

— Я немного посижу, и все пройдет, — заявила она, опускаясь в кресло-качалку.

Джеймс лишь равнодушно пожал плечами, зато его мать проявила несвойственную предупредительность.

— Я велю принести тебе воду с лимоном, дорогуша. Это поможет унять тошноту. И прикажу кухарке испечь апельсиновый пирог. Когда я носила Джеймса, то мне ничего в горло не лезло, кроме апельсинового пирога.

— Спасибо, но в этом нет нужды.

— Не спорь! Мне лучше знать.

— Как скажете, — пробормотала Элизабет, не имея настроения пререкаться.

Джеймс вышел из комнаты. Элизабет вопросительно посмотрела на свекровь, ожидая, что она последует за сыном, но та, шелестя юбками, села на кровать.

— Какой у тебя срок? — без лишних предисловий осведомилась она.

— Срок? — Элизабет наморщила лоб.

— Ну да. Когда в последний раз были женские дела?

Элизабет покраснела. Столь неприличную тему она не обсуждала даже с подругами, а миссис Фаулер уж никак нельзя было причислить к таковым.

— Я… не помню, — пробормотала она.

Миссис Фаулер назидательно подняла указательный палец.

— Такие вещи, милочка, женщина обязана знать, — изрекла она. — Как давно тебя тошнит по утрам?

— Да меня, в общем-то, не тошнит, — пожала плечами Элизабет. — По крайней мере, до сегодняшнего утра. С чего вы вообще решили, что у меня будет ребенок?

— Ну а как же, — усмехнулась свекровь, — ты ведь замужем, дорогуша, уж пора бы. Так, погоди… Джеймс уезжал в начале сентября. Ты, должно быть, понесла до его отъезда…

— Но после его возвращения мы тоже… — промямлила Элизабет и осеклась.

Свекровь отмахнулась.

— Милочка, мой сын вернулся неделю назад. Тебя бы не начало тошнить так скоро. Выходит, ты в положении, по меньшей мере, месяца полтора.

— ЕСЛИ я в положении, — поправила Элизабет.

Свекровь с прищуром посмотрела на нее. Колючие серые глаза, так похожие на глаза Джеймса, буравили пытливым взглядом. Элизабет невольно поежилась.

— Я же не слепая, дорогуша, — самодовольно проскрежетала старуха. — Вон, как у тебя округлилось лицо. Меня не проведешь.

Элизабет не знала, что на это сказать, и в спальне повисла тягучая тишина. Конечно, все это бред. Свекровь ошиблась, никакой беременности нет. Ну подумаешь, стошнило разок! А месячные… Когда же в последний раз были месячные?..

— Что ж, милочка, отдыхай. — Миссис Фаулер встала с кровати. — Роза принесет тебе лимонной воды.

— Спасибо, — улыбнулась Элизабет, радуясь, что старая мегера уходит.

Когда за свекровью захлопнулась дверь, Элизабет откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, пытаясь собрать мысли в кучу. Никакой беременности нет. С Джеймсом она все время принимала настой, а с Самсоном… Надо признать, ослепленная страстью, она вела себя чересчур безрассудно. Хорошо, хоть он не терял головы, и всегда успевал вовремя выйти. А насколько Элизабет помнила из медицинского пособия, которое тайком почитывала в кабинете отца, чтобы произошло зачатие, мужское семя непременно должно попасть в матку.

Выходит, единственная возможность забеременеть была в ту ночь, когда Джеймс только вернулся из поездки. Но миссис Фаулер утверждает, что тошнота не проявилась бы так скоро. Значит, утреннее недомогание вызвано другими причинами, и не стоит больше забивать себе этим голову.

В дверь постучали, и на пороге появилась Роза с подносом в руках.

— Я принесла вам апельсин и лимонной воды, — сообщила она. — Мисс Дороти сказала, что вас тошнит.

— Спасибо, оставь на столике, — кивнула Элизабет.

Рабыня вошла, бросив на нее насмешливый взгляд.

Насмешливый? Или просто так показалось? У этой Розы довольно своеобразное лицо…

Негритянка поставила поднос на столик и развернулась. Она многозначительно посмотрела на кровать, потом на Элизабет, и ее толстые губы дрогнули в легкой ухмылке. Элизабет вспомнила, как застукала Розу за сменой испачканной простыни, и ей стало не по себе.

— Можешь идти, — сухо сказала она.

— Да, мэм. — Та сделала книксен, в котором Элизабет почудилась издевка, и ушла.

«Я схожу с ума, — подумала Элизабет, вытирая взопревший лоб. — Эти подозрения сведут меня в могилу».

Мысль о возможной беременности с новой силой обрушилась на нее. Элизабет невольно пощупала живот, но ощутила лишь жесткий корсет. Как бы узнать наверняка?

Тут она хлопнула себя по лбу. Ну конечно же! Месячные! Она соврала свекрови о том, что не знает, когда они были в последний раз. Назубок даты она, разумеется, не помнила, но скрупулезно отмечала их в карманном календаре. Нужно всего лишь заглянуть в него, и все сразу встанет на свои места.

Элизабет принялась суетливо выдвигать ящики туалетного столика и копаться в груде безделушек. Где же календарик? Щипчики, флакончики, шпильки, маникюрный набор… Наконец из-под пудреницы показался уголок глянцевого картона.

Мельком взглянув на аляповатую рекламу чудо-средства от всех болезней, Элизабет перевернула календарик.

Последний крестик стоял на 11 августа, а сегодня было уже 16 октября. Так, и что это значит? Элизабет тупо всматривалась в колонки мелких цифр, и никак не могла сосредоточиться.

«Спокойно! Нужно взять себя в руки! — Она сделала глубокий вдох и принялась рассуждать: — Два месяца задержки. Джеймс уехал… когда же это было? Кажется в начале сентября… Хорошо. Допустим, я беременна. Теоретически отцом может быть как Джеймс, так и Самсон… Но это, конечно же, не Самсон. С ним ни разу не случалось осечки… Выходит, Джеймс?»

Элизабет досадливо швырнула календарик в ящик стола. Чертов настой не подействовал, и через несколько месяцев ее раздует как воздушный шар. Потом роды — она вспомнила жуткие картинки из медицинского справочника — и, если она их переживет — младенец, который навсегда привяжет ее к ненавистному мужу.