Служанка возмущенно фыркнула, но выполнила приказ. Когда она отворила балконную дверь, на пороге действительно показался Самсон.

— Мисс Элизабет, я… — несмело начал он, утирая лоб.

— Скорее, входи! Анна, закрой за ним! Не хватало, чтобы кто-то его увидел.

Бессознательно комкая кружева на вырезе пеньюара, Элизабет смотрела, как Самсон приближается к ней. Сердце отчаянно колотилось. Она испугалась собственного безрассудства. А вдруг его и вправду кто-то увидит?

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, когда он, переминаясь с ноги на ногу, встал возле кровати. — И как ты сюда попал?

— Залез по колонне, мэм. Простите мою дерзость, но я места себе не находил. Уж больно хотелось узнать, как вы себя чувствуете, и… — Он оглянулся на Анну.

Элизабет тоже посмотрела на служанку. Анна стояла у окна. Ее чепец сбился набок, из-под оборки выбивались рыжеватые волосы, а на круглом румяном лице застыла гримаса крайнего неодобрения.

— Анна, встань у двери, и следи, не идет ли кто, — велела Элизабет.

Та закатила глаза, поджала губы, но подчинилась.

«Она считает, что я веду себя непристойно… Да и черт с ней! Кто она такая, чтобы меня осуждать?» — Элизабет отмахнулась от неприятной мысли как от назойливого комара и повернулась к Самсону.

— Присядь, — она указала на стул у кровати.

Самсон покосился на сиденье, но остался стоять.

— Спасибо, мэм, но я всего лишь на минутку, — произнес он. — Как вы себя чувствуете?

— Пока живая. — Элизабет вымучено улыбнулась. — Только нога распухла и сильно болит.

— Так это обычное дело, — заметил Самсон и, поймав ее вопросительный взгляд, пояснил. — Плантация мистера Чарльза стояла на краю болота, и там водилась целая прорва змей. Они вечно кого-то кусали… Помните Рэйчел и Тоби? Мы видели их у реки.

— Ну да, — кивнула Элизабет. — А что?

— Мать Рэйчел была отличной знахаркой. Всех ставила на ноги. Моего приятеля как-то цапнула мокасиновая змея, и я помогал его лечить. Так вот, чтобы рана от укуса не загноилась, нужно прикладывать к ней змеиный корень.

Он сунул руку в карман и вытащил завернутое в тряпицу короткое толстое корневище с кучей отростков. Самсон обмахнул его от налипшей земли и протянул служанке.

— Вот. Хорошенько вымойте, разотрите в кашицу и прибинтуйте к ноге мисс Элизабет. А я потом принесу вам еще.

Анна с опаской приблизилась и взяла корень из его рук.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Обязательно сделайте, как я говорю, иначе мисс Элизабет может потерять ногу.

— О, господи! — Элизабет в ужасе прикрыла рот рукой.

Самсон вновь повернулся к ней.

— Укус — дело серьезное, мэм, но змеиный корень поможет. Все будет хорошо!

— Спасибо. — Она с трудом сглотнула вязкую слюну.

— Ладно, тогда я пойду, пока меня тут не застукали.

Он направился к балкону, а у Элизабет вдруг слезы навернулись на глаза. Новоиспеченной родне — мужу и свекрови — на нее наплевать, а этот раб, рискуя жизнью, пробрался сюда, чтобы позаботиться о ней.

— Постой! — вырвалось у нее, когда он взялся за ручку двери.

Самсон оглянулся.

— Спасибо за все, что ты для меня сделал, — сказала она. — Я хочу тебя как-нибудь отблагодарить.

Он покачал головой.

— Ничего не нужно, мэм. Главное, чтобы вы поправились.

— Нет-нет, я тебе что-нибудь подарю.

Ее глаза лихорадочно забегали по комнате. Что же ему дать? Деньги? Украшения? Но все это как-то мелочно по сравнению с его искренней заботой.

Так ничего и не придумав, она посмотрела на Самсона, и вдруг заметила, как его взгляд скользнул по книге «Путешествия Гулливера», лежащей на тумбочке у кровати.

Элизабет всегда любила этот роман. В детстве ей нравились приключения и описания удивительных стран, а с возрастом она оценила едкую политическую сатиру. С каждым прочтением она замечала все новые намеки, цитаты и отсылки, и ей доставляло истинное удовольствие находить их как пасхальные яйца.

— Хочешь книгу? — спросила она.

Взяв томик, она протянула его Самсону. Но тот почему-то отшатнулся, и на его лице промелькнул непонятный страх.

— Ты не умеешь читать? — осенило ее.

Он отвел взгляд, и его полные губы дрогнули, будто он подбирал слова.

— Умею, мэм, — наконец сказал он и вновь посмотрел ей в глаза. — Мистер Чарльз научил меня.

— Тогда в чем же дело?

— Разве вы не знаете?

— Не знаю чего?

— Черномазым запрещено учиться читать, — с горечью произнес он. — За это нам могут отрубить руку или выколоть глаз.

— Серьезно? — опешила Элизабет.

— Да, мэм. Белые боятся, что ниггеры станут слишком умными и начнут бунтовать. Мистер Чарльз велел никому не говорить, что я умею читать.

— Чертовы южане! — в сердцах бросила Элизабет. — Прости, я не знала.

Она хотела положить «Гулливера» на место, но Самсон протянул руку:

— И все-таки, я бы взял книгу, мэм, — сказал он. — Хочется иногда маленько отвлечься, чтобы совсем уж не отупеть.

— Конечно, бери! Только смотри, чтобы тебя с ней никто не застал.

— Да, мэм, я буду осторожен. Спасибо.

Вручая Самсону книгу, Элизабет невольно взглянула на его двухцветную ладонь и заметила, что она исцарапана в кровь.

— Что у тебя с рукой? — спросила она.

— Хлопок, мэм, — ответил Самсон. — Коробочки уж больно колючие. Но не беда, я приловчусь.

— Погоди! Тебя что, послали собирать хлопок?

— Да, мэм, с сегодняшнего дня. Урожай созрел, и нынче каждый работник на счету.

— А кто же будет смотреть за лошадьми?

— Мистер Джеймс уезжает, и не нужно будет каждый день седлать ему коня и чистить его после поездки. Бобби — мальчишка-конюший — и сам справится, а я буду утром и вечером проверять, все ли в порядке.

— Нет, так не годится, — пробормотала Элизабет.

Что-то ей подсказывало: Самсон не бросит своих лошадей. И теперь ему придется целый день горбатиться под палящим солнцем, а до и после работы вместо отдыха заниматься конюшней.

Она вдруг осознала, что они оба все еще держатся за книгу с разных сторон. Элизабет подняла голову и обмерла. Черные, блестящие как спелые вишни глаза смотрели на нее в упор… Кровь бросилась ей в лицо, сердце заколотилось. Элизабет невольно глянула на большой сочный рот и вспомнила, как вчера в полубреду ей показалось, будто Самсон ее поцеловал…

…или не показалось?

— Кхе-кхе! — тактично кашлянула служанка.

Элизабет вздрогнула и отпрянула от Самсона. Точно так же отшатнулся и он, часто моргая, словно очнувшись от наваждения.

— Тебе нужно идти, — пробормотала Элизабет, стыдливо стягивая на груди пеньюар.

— Да, мэм. Спасибо за книгу.

Он сунул «Гулливера» за пазуху и, поклонившись, скрылся за балконной дверью. А Элизабет осталась лежать в груде подушек и смотреть, как колышутся занавески.

Прошла неделя. Элизабет сидела на балконе, покачиваясь в кресле-качалке. Опухоль от укуса понемногу спадала, однако нога плохо слушалась, превратившись в сплошной синяк.

Сегодня стояла жара. В знойном воздухе, напоенном нектаром цветов, лениво жужжали шмели. Обмахиваясь веером, Элизабет читала «Приключения Оливера Твиста», но сюжет пролетал мимо сознания, не задерживаясь в мозгу.

«Как он мог без спроса продать мой особняк!» — крутилось в ее голове. Джеймс одним махом обрубил ее корни. Уничтожил то, что было ей дорого. Детство и юность. Память о матери и отце.

Со дня свадьбы ее не покидало ощущение, что она в ловушке. А сейчас это чувство усилилось во стократ. С больной ногой она не могла даже спуститься на первый этаж. Жизненное пространство сузилось до балкона и спальни, и от этого хотелось кричать.

Солнце ползло к зениту, и даже в тени начало заметно припекать, но возвращаться в душную комнату не хотелось. Выпить бы холодного лимонаду, но Анна куда-то запропастилась. Скорей всего, прикорнула где-то в уголке.

Внизу послышался топот копыт. Сквозь балконные перила Элизабет увидела Билла Брауна. Он спешился и, накинув поводья на коновязь, зачерпнул воду из лошадиного корыта и плеснул себе в лицо.