— Обязанность добродетельного мужа — учить жену кротости и смирению, — пробубнил муж, затягивая узлы.

Элизабет оказалась привязанной за руки лицом к стене, словно у позорного столба. И тут ей стало по-настоящему страшно.

— Ты с ума сошел? — Она дернулась, но веревки только сильнее врезались в кожу. — Отпусти меня! Я закричу! Я разбужу твою мать!

— О, не переживай, дорогая, под «Лауданумом» ее из пушки не разбудить, — ухмыльнулся Джеймс.

Он отошел, и Элизабет услышала, как за спиной скрипнул ящик секретера. Она повернула голову и скосила глаза, пытаясь понять, что делает Джеймс, но запястья были туго притянуты к стене, и увидеть ничего не удалось.

— Развяжи меня! — пролепетала она. — Я буду кричать!

— Не будешь.

Джеймс приблизился, и что-то мягко скользнуло у нее по лицу. Его пальцы сдавили ей челюсти по бокам, вынуждая разомкнуть зубы, а вслед за этим Элизабет ощутила скомканную тряпку у себя во рту. Она попыталась вытолкнуть ее языком, но Джеймс крепко связал концы лоскута у нее на затылке.

Теперь Элизабет могла только мычать и протестующе мотать головой. Ее потряхивало, на лбу выступил пот. Что задумал Джеймс? Похоже, он сошел с ума!

Снизу донесся взрыв хохота, разбавляющий оживленный гомон толпы. Никто не услышит, даже если муж будет ее убивать! Никто не придет ей на помощь!

Джеймс снова приблизился к ней. Что-то уперлось в поясницу и поползло вверх вдоль позвоночника. Элизабет напряглась. Давление на ребра стало слабеть, и она поняла, что муж разрезает на ней платье и шнуровку корсета.

— Не дергайся, дорогая, а то лезвие может нечаянно соскользнуть, — шепнул он ей на ухо, и у нее встали дыбом волосы на загривке. Господи, он точно свихнулся!

Разрезав корсет, Джеймс рывком стянул с Элизабет всю одежду вместе с бельем, оставляя ее совершенно голой. Обнаженная грудь и живот коснулись холодной стены, и по коже пробежали мурашки.

Джеймс провел рукой по спине, огладил ягодицы. Его ладонь была теплой, но Элизабет задрожала еще сильней. Она всхлипнула и замотала головой, чувствуя себя совершенно беспомощной. Муж навалился сзади, прижимая ее к стене.

— Тише, дорогая! — его дыхание опалило висок. — Запомни, во всем, что сейчас произойдет, виновата только ты сама.

Он отступил на шаг. В горле пересохло, сердце гулко и тяжело стучало в груди, и не верилось, что все это происходит наяву.

Что-то свистнуло в воздухе, и спину обожгло нестерпимой болью. Элизабет взвыла и вжалась в стену так сильно, будто пыталась протиснуться сквозь нее. Она судорожно вздохнула, и на нее тут же обрушился новый удар.

Элизабет конвульсивно дернулась и вцепилась зубами в кляп. Спина горела огнем, нервы скрутились в тугой комок. Неужели то же самое испытывают рабы, когда их истязают кнутом?

Следующий удар вновь припечатал ее к стене и выбил все мысли из головы, не оставляя ничего, кроме испепеляющей боли.

Элизабет вся сжалась, ожидая продолжения пытки, но Джеймс медлил. Он подошел поближе, и она вздрогнула, ощутив, как он коснулся ее спины.

— Надо же, как четко на белой коже отпечатываются следы, — глумливо заметил муж. — А ведь это всего лишь плетка. Даже не кнут.

Он медленно провел пальцем по полосе от удара, и Элизабет показалось, будто по коже тянется пылающий след. Она выгнулась, вцепившись в веревку, чтобы отодвинуться от мужа, но тот прижался к ней, и она ощутила, что он возбужден.

— Какая же ты дура! — промурлыкал Джеймс ей на ухо. — Неужели ты и впрямь подумала, что я бы продал этого черномазого старику? О, нет, дорогая, ни за какие сокровища мира. У меня на этого ниггера грандиозные планы. Зря он не дал Малышу Джонни себя убить. Теперь ему придется умирать долгой, мучительной смертью. И ты, любимая, будешь на это смотреть.

Элизабет оцепенела от ужаса, а рука Джеймса скользнула по ягодицам и нырнула ей между ног. Она задергалась, пытаясь освободиться.

— Успокойся, тварь! — рявкнул муж.

Прильнув к ней сзади, он провел рукой по ее лобку. Неспешно, почти ласково огладил живот, а потом вдруг сжал пятерню с такой силой, как будто пытался вырвать из чрева плод.

Элизабет замычала от боли. Джеймс отстранился.

Вновь просвистела плеть, и ягодицы обожгло как огнем. Элизабет взвизгнула и дернулась, прижимаясь к стене. Джеймс размахнулся и хлестнул ее между лопаток. Спину пронзила жгучая боль, а по коже поползла щекочущая струйка крови.

— Шлюха!

— Проститутка!

— Блудливая тварь!

Плетка свистела в воздухе и вгрызалась в спину режущими осколками боли. Перед глазами надувались и лопались пылающие круги. Элизабет извивалась на веревках, мыча и вздрагивая при каждом ударе, а Джеймс, войдя в раж, размахивал плетью с бешеной быстротой.

Элизабет уже ничего не соображала от боли, лишь только скулила и подвывала как раненый зверь. Весь мир исчез, и все вокруг поглотили адские языки всепожирающего огня.

Вдруг сквозь звон в ушах ей почудилось, будто скрипнула дверь. Послышался чей-то взбудораженный голос, но Элизабет не разобрала слов. Все было как в тумане, и она просто висела на веревке как безвольная марионетка, мучительно ожидая новый удар.

— Какого черта! — заорал Джеймс. — Я же велел Брауну посадить тебя на цепь!

— Что вы творите, масса Джеймс! Немедленно отпустите ее!

Самсон? Элизабет не поверила своим ушам. Не может быть! Как он сюда попал?

— Убери от меня свои лапы, черномазый урод! — рявкнул муж. — Назад, или я буду стрелять!

Повернув голову, Элизабет краем глаза увидела, что Джеймс наставил на Самсона револьвер.

— Отпустите ее, масса Джеймс! Женщин бить нельзя!

— Почему же? — голос мужа вновь обрел привычный насмешливый тон. — Бить женщин очень легко и даже приятно. У них такая нежная кожа. Хочешь попробовать? Помнишь, как она стегала тебя, Самсон? Пришло время ей отплатить.

— За что вы с ней так, масса Джеймс?

— А ты не догадываешься? Она наставила мне рога!

— Нет! Это неправда!

— Я же не слепой, Самсон, и не дурак. Но я тебя не виню. Ты раб, и делал то, что тебе велели. Во всем виновата она, эта лживая сука. А лживых сук надо наказывать, не так ли?

— Мисс Элизабет ни в чем не виновата!

— А знаешь что? Накажи ее, и я тебя отпущу. Ты сражался достойно и заслужил свободу в честном бою. Осталось лишь маленькое препятствие. Высеки эту потаскуху, и я подпишу тебе вольную.

Элизабет замычала, пытаясь пошевелиться. «Не верь ему, Самсон! Он не отпустит тебя! Он собирается тебя убить!»

— Гляди, как задергалась тварь! — презрительно бросил Джеймс. — Чувствует заслуженную расплату. Она обманула нас, Самсон. Притворялась ангелом, а на деле — она исчадие ада. Знала ведь, чем ты рискуешь, но все равно заставила тебя лечь с ней в постель. Это ведь она вынудила тебя? Не так ли?

Самсон молчал. Элизабет не видела его лица. Не видела, кивнул ли он или покачал головой… Но даже кивни он, она бы его поняла.

— Свобода, Самсон. Ты станешь свободным, — вкрадчиво увещевал муж. — Сможешь делать все, что пожелаешь. Женишься, построишь дом, заведешь кучу детишек… А будешь противиться — продам тебя Криппсу, и он увезет тебя туда, откуда пути назад уже нет. Заставит драться с другими ниггерами. Убивать их ради забавы. Ты же этого не хочешь? Неужели ты упустишь свой шанс?

«Нет, Самсон, не верь ему! Он убьет тебя!» — кричала Элизабет, но получалось лишь: — М-м-м!

Краем глаза она заметила, как Джеймс протягивает Самсону плетку. Тот колебался.

— Ну же, Самсон! Свобода! Она ждет тебя.

Самсон взял плеть. Элизабет съежилась и замерла. Неужели он сделает это?

— Хорошо, молодец. Я всегда знал, что ты толковый малый. Давай. Всего десять плетей — и я тебя отпущу.

Самсон отошел на шаг. Размахнулся. Элизабет зажмурилась, прижимаясь к стене.

Вжух!

— Сукин сын! — заорал Джеймс, и что-то со стуком шлепнулось на ковер.

Скосив глаза, Элизабет увидела у своих ног револьвер: ударом плети Самсон выбил его у Джеймса из руки.