В комнату вбегает запыхавшаяся девушка, которая забыла шпильки на своем столе. Но брюнетка ахает, когда видит меня, и так не дойдя до своего туалетного столика, убегает за помощью.

Невыносимая резь продолжает саднить мою ногу, я прикасаюсь к осколкам и вытаскиваю самый большой. Это действие сопровождается резким прострелом, от чего я еле себя сдерживаю, чтобы не закричать. Если бы я так не торопилась и не впихнула свою ногу со всей силой в туфлю, осколки не вонзились бы так глубоко.

За спиной раздается приглушенный топот чьих-то ног, я разворачиваюсь, намереваясь увидеть входящего в гримерку Эрика, но вместо него на меня устремляют холодный взгляд черные глаза.

Тимур подходит ко мне и наклоняется к ноге. Я смотрю на девушку, которая стоит позади него и изумленно продолжает наблюдать за моей окровавленной ногой, напрочь позабыв о своем выходе.

— Кто это сделал? — грубо и жестко. Мое тело покрывается мурашками, когда Тимур кладет ладонь на мою щиколотку, и разворачивает ступню. Я взвизгиваю от резкой боли, и он замирает.

— Я не знаю.

— Вызови скорую помощь и Эрика ко мне в кабинет. Немедленно! — это было адресовано стоящей в углу брюнетке. Девушка растерянно кивает головой и убегает из комнаты.

Тимур выпрямляется и поддевает меня за плечи. Резким толчком поднимает меня на руки и выносит из гримерки.

Уже в своем кабинете Тимур аккуратно кладет меня на кожаный диван, обходит его и направляется к дальнему шкафу. Слышится звук выдвигающихся полок, хлопки дверок и уже через несколько мгновений он опять стоит передо мной с аптечкой в руках.

Тимур снимает пиджак и отбрасывает его в сторону. Опускается на колени, подстраивая мою ногу под себя. И все это происходит под наше взаимное молчание.

— Я вытащу крупные осколки, потерпи немного, — Тимур дезинфицирует руки спиртом и смачивает им же вату.

Когда влажная вата касается моей раны, я вскрикиваю и отдергиваю ногу, но рука Тимура крепко сжимает мою щиколотку, плотно фиксируя ногу.

— Ты делаешь мне больно.

— Я хочу как лучше.

— Пожалуйста, не трогай, давай дождемся скорую, — я пытаюсь вырвать свою ногу, но Тимур не позволяет мне этого сделать.

— Нужно вытащить крупные осколки и остановить кровь.

Он поднимает голову и на этот раз его взгляд не наполнен пренебрежением и холодом. Складки на его лбу и широко раскрытые глаза говорят о его взволнованности. Теплые руки сжимают мои холодные ноги, и интуиция подсказывает мне довериться.

Крепкие мужские ладони аккуратно держат мою ногу, я вижу, как вздуваются синие вены на его предплечьях, как сокращаются мышцы под бронзовой кожей, чувствую каким жаром обдает мою кожу его теплые ладони.

— Ты избегала меня неделю, — он вытаскивает пинцетом осколок и бросает его в стакан, предназначенный для крепких напитков. Каждый раз, когда он притрагивается к ране, я ахаю и рефлекторно пытаюсь вырвать ногу, но Тимур лишь крепче ее сжимает и сильнее хмурится. — Ты должна понимать, что я давно не мальчишка и не буду бегать за тобой.

— Я знаю про Инессу, — смотрю на него и замечаю, как он замирает. Нехотя поднимает голову и наши взгляды встречаются. Я вырываю ногу, и Тимур в первые позволяет мне это сделать. — И я помогала ей поставить для тебя приватный танец.

Я усмехаюсь, но продолжаю сканировать его лицо. Тимур молчит, позволяет мне договорить, внимательно слушает. Его лицо не подает никаких знаков, тело все также напряжено, а в правой руке до сих пор находиться металлический пинцет.

— Я ухожу. Я больше не хочу видеть ни тебя, ни этот клуб, — теперь я смотрю сквозь него, куда-то в стену позади его широкой спины. Каждое слово произношу тихо, почти шепотом.

— Мне стоило сказать тебе раньше.

— Ты обманывал меня.

— Я не обманывал тебя. С Инессой нас действительно связывали недолгие отношения. Она улетела в Европу по контракту, а потом в моей жизни появилась ты, — эмоции сделали его голос грубее и громче. — Я не успел понять, как ты забралась вот сюда, — Тимур кладет руку на грудь.

Я смотрю на него, и у меня перехватывает дыхание. Я напрягаюсь и вжимаюсь в кожаное кресло. Разум кричит мне «не верь, только не верь», а сердце своим бешеным стуком напоминает, что оно принадлежит только ему.

— Когда Инесса вернулась, я сразу разорвал с ней отношения. Но она не воспринимала всерьез мои слова. Она продолжала надеяться на что-то и, видимо, рассчитывала вернуть меня приватным танцем, — Тимур усмехается и вновь притягивает к себе мою ногу. Продолжает смотреть на меня и ждать ответной реакции.

В моей голове творится настоящий сумбур, меня бросает от одной противоречивой эмоции к другой. Стоит ли мне верить его словам? Он искренний романтик или искусный лжец?

— Ты же так любишь выяснять отношения, почему в этот раз ты предпочла избегать меня, а не ворваться в мой кабинет с претензиями?

— Потому что у меня появилась причина вновь ненавидеть тебя, — я вскрикиваю и уже в следующую секунду жалею о своей искренности. — Мы — это нечто неправильное, непоправимое. Происходящее между нами уже не похоже на одноразовую интрижку, все начинает набирать обороты и меня это пугает.

— Чего ты боишься, Адель?

— Я боюсь вновь испытать боль утраты. Я не хочу собирать себя по кусочкам каждый раз, когда буду узнавать какую-нибудь тайну о тебе. Мне тяжело поверить в то, что в твоем мире похоти и разврата есть место для чего-то искреннего и теплого. То, что нельзя купить никакими деньгами или взять непреодолимой властью.

Я начинаю задыхаться, мое горло саднит от горячих речей, а грудь раздирает непонятное чувство. К рези в ноге примешивается душевая тяжесть.

— Верь в нас, — потребовал Тимур, — Тебе не нужно искать гребаного бога. Потому что мы — нечто большее. Это осязаемо. Это реально. Это прямо здесь, блядь. Я, черт возьми, прямо здесь. Я никуда не уйду. Я последую за тобой, куда бы ты не пошла. Я буду поклоняться у твоего алтаря.

Меня начинает лихорадить от силы его слов. Кровь бешено пульсирует в висках, вызывая головную боль. Я смотрю в его карие глаза и не могу поверить, что это происходит сейчас. Между нами только что полыхнул огонь, и это не пламя страсти, это огонь новообращённой веры в наш союз.

Дверь кабинета со скрипом раскрывается, и взволнованный Эрик вбегает в комнату. Идиллия момента молниеносно исчезает, не оставив от себя ни следа.

— Боже мой! Я примчался сразу же, как узнал!

— Пока тебя не было, она бы уже давно истекла кровью, — Тимур рычит, испепеляя взглядом парня.

— Простите, я бежал, как мог! Адель, твой телефон разрывается от входящих звонков, — Эрик дрожащей рукой протягивает мне телефон, на экране которого высвечивается входящий вызов от бабушки.

— Алло, бабушка, что случилось? — я отрываю телефон от уха и смотрю на панель уведомлений. Восемь пропущенных от бабушки.

— Адель, мы в больнице. Матвею стало плохо, поднялась температура, и нас госпитализировали.

— Что? В какой вы больнице? — я вскакиваю и сажусь на диван, опустив обе ноги вниз.

— В восьмой городской, в приемном покое.

Взволнованный голос бабушки заставляет меня полностью забыть и о нашем разговоре с Тимуром, и о недавно полученной ране. Я встаю на ноги, но уже в следующую секунду громко вскрикиваю и падаю на пол. В последний момент Тимуру удается поймать меня и вновь посадить на диван.

— Матвей в больнице, мне нужно идти.

— Подгони мою машину к выходу, — Тимур кидает автомобильные ключи Эрику, который с трудом их ловит. — Поедем вместе.

С трудом наступая на левую неповрежденную ногу, опираясь на Тимура, я вхожу в белое здание больницы. Первое, что ощущаю — сильный запах хлорки и спирта. Думаю, любой из нас не выносит этот запах. За ним всегда прячутся страшные диагнозы, горе родных и море слез. Эти стены услышали больше молитв, чем священные храмы. Озираюсь по сторонам, пытаясь отыскать знакомое лицо бабушки, но все тщетно.