— Адель, как ты сюда попала, мы же еще не открылись? — темноволосый парень за барной стойкой продолжает вытирать белой тряпкой влагу с кристально чистых бокалов.

— Я теперь тут работаю, так что… Теперь мы с тобой в каком-то роде коллеги, — я закусываю нижнюю губу и передвигаюсь ближе к парню.

Его лицо за мгновение темнеет и он уголки губ, ранее поднятые вверх, опускаются вниз.

— Ты все-таки пошла на кастинг?

— Да. И меня, как видишь, взяли. Теперь я одна из пташек.

— Я говорил тебе не идти.

— Это ты мне подкинул вакансию.

— Я подкинул тебе вакансию бармена, но ты предпочла пойти на кастинг стриптизерши.

Рома нервно откидывает тряпку в сторону и с шумом ставит стакан на стеклянную поверхность стойки.

— Во-первых, я не стриптизерша, а танцор pole dance. Во-вторых, не смотри так на меня, ты знаешь о нашей финансовой ситуации, так что это место — мое спасение.

Я смотрю куда-то в сторону, чтобы больше не видеть осуждение в его глазах. Рома — мой бывший одноклассник. В старших классах он начал работать барменом в клубе «Provocateur». Зарабатывал он неплохо и мог позволить себе съехать от родителей, купить автомобиль и самостоятельно обеспечивать свою жизнь. Мы с ним всегда хорошо общались, и я поведала ему о том, что бабушкиной пенсии едва хватает на оплату счетов, а мои две работы забирают больше нервных клеток, чем приносят прибыль. И поэтому Рома, как хороший парень и верный друг, предложил мне пойти работать барменом в этот клуб, ведь у них было одно свободное место. Только вот стоило мне прийти по адресу, как я узнала, что в этот клуб набирают танцовщиц.

— Это место не для тебя, Адель… — Роман накрыл мою руку своей и заставил посмотреть в свои глаза. В его взгляде было что-то завораживающее и одновременно отталкивающее, казалось, будто он знал нечто ужасное, о чем нельзя говорить в этих стенах.

— Поздно. Я уже подписала бумаги, — Я нервно дергаю руку на себя, пряча ее за барную стойку. — Ничего не произойдет, я тут не задержусь.

Кажется, Рома хотел сказать что-то еще, но я резко вскакиваю со стула и говорю ему, что мне нужно бежать. Ведь на часах показывает десять вечера, а это значит, что нужно бежать в гримерку и готовится к своему первому выходу

Как только я вхожу в гримерку, меня тут же обдает сильным запахом женских духов. В воздухе витают разные нотки: начиная от сладковатой вишни, заканчивая резковатым мускусом. Небольшая комната, заполненная ярким светом от большого количества ламп. Вокруг творится настоящий хаос: стоит невероятный гул женских голосов, полуголые девицы, абсолютно не стесняясь оголенных сосков и обнаженных ягодиц, разгуливают по комнате в поисках одежды. Кто-то красится у своего туалетного столика, кто-то громко разговаривает по телефону, пытаясь перекричать остальных, кто-то вальяжно сидит на розовом кресле с кучей подушек и медленно откусывает зеленое яблоко, без особого интереса перелистывая гламурный журнал.

— На, держи, — я смотрю на полупрозрачный пакет мусора, который мне протягивает одна из девушек. Она, кажется, совсем не заинтересована мною, смотрит куда-то в сторону, продолжая протягивать руку. И только когда проходит несколько секунд, а в ее ладони все еще продолжает находиться мусорный пакет, высокая блондинка обращает на меня внимание. — Ты оглохла? Господи, понаберут тупых. Я говорю, мусор выбрось и приберись тут.

— Я не горничная.

— Неужели? — высокая блондинка оглядывает меня с ног до головы, морщится и возвращает взгляд на мое лицо. — Верно, уборщицы и то лучшее одеваются.

Блондинка приподнимает узкую темную бровь и продолжает испепелять меня пренебрежительным взглядом. Кровь начинает закипать внутри от колких слов девушки, но я продолжаю молчать, чтобы не навлечь на себя беду. Вспоминаю слова Эрика: «Быть тише воды и ниже травы».

— Энжел, оставь ее в покое! Не видишь что ли, она наша, — к нам подходит низкая девушка с ярко-красными волосами, собранными в высокий хвост.

— Не думала, что мы теперь занимаемся благотворительностью, — блондинка медленно проходит глазами по моему внешнему виду, одежде и, задерживая взгляд на моей обуви, вновь морщится.

Блондинка кидает мусорный пакет в сторону и уходит. Красноволосая девушка тянет меня за плечо к крайнему туалетному столику с множеством лампочек по периферии.

— Не обращай внимания, она только и может язвить. Когда-нибудь эта гадюка прикусит свой язык и отравится собственным ядом, — девушка вздыхает и начинает рыться в своей косметичке. — Я, кстати, Роза. Ты новенькая?

— Да. Меня зовут Адель, то есть Луна… Я теперь Луна.

— Да, точно, псевдоним, — девушка начинает смеяться и наносить первые штрихи макияжа. — Эрик попросил показать тебе тут все. Это твое место, — Роза указывает на туалетный столик, который находится по соседству с ее столиком. — Вон там висят наши костюмы, каждый чехол подписан. У каждой из пташек свой отдельный костюм, который шьют за заказ. Ну, знаешь, чтобы подчеркивать индивидуальность.

Роза много и быстро говорит, часто смеется и активно жестикулирует руками. У нее ярко-красные длинные волосы, румяные щеки и большие оленьи глаза цвета неба. Потрясающая внешность. Ко всему этому, она сильно отличается от всех присутствующих девушек. У нее довольно низкий рост, более округлые бедра и небольшая грудь.

— Советую прямо сейчас начинать краситься, до выхода осталось немного, — Роза закусывает нижнюю губу и прищуривается, пытаясь нарисовать стрелку черной подводкой.

Я смотрю на огромную косметичку Розы, в которой можно найти косметику на любой вкус. Смотрю по сторонам и замечаю девочек, с которыми я проходила кастинг. Двое из них сидят рядом, делают прически и громко смеются. Видимо, они попали в свою стихию, что нельзя сказать про меня.

— У меня нет косметики, — я снимаю рюкзак с одного плеча и опускаю его на пол. Сажусь на высокий стул и упираюсь локтями об гладкую поверхность своего туалетного столика. — Я никогда не крашусь.

Смотрю на свое отражение, одновременно подправляя волосы. У меня никогда не было необходимости пользоваться косметикой. Мама всегда говорила, что у меня хорошая кожа и забивать поры тональным средством — худшее, что я могу сделать для себя. Исключением были выступления в театре, во время которых мне наносили грим, чтобы внешность выглядела ярче со сцены. Если не брать во внимание синеву под глазами от недостатка сна, то у меня немного узковатые зеленые глаза с густыми ресницами. Темные волосы, острые черты лица — совершенно обычная внешность. У меня никогда не было необходимости красить лицо, себе я нравилась такой, а стараться ради привлечения парней никогда не входило в мои планы.

— Да ты шутишь! — Роза склоняет голову на бок и раскрывает рот от удивления. На одном ее глазу красуется идеальная черная стрелка. — Хочешь сказать на тебе сейчас совсем нет тональника?

Девушка встает и делает шаг ко мне. Я разворачиваюсь на стуле и натыкаюсь на ее изучающий взгляд.

— Нет, утром я нанесла лишь увлажняющий крем.

— Черт, ты выиграла эту жизнь. В любом случае без макияжа на сцену тебя никто не выпустит. Хорошо, что у нас места рядом, я помогу тебе, — Роза отворачивается и начинает рыскать в своей косметичке тональное средство. — Знаешь, я люблю делать макияж. Ты себя не узнаешь.

Приятные руки девушки касаются моего лица: сначала наносят тон, затем скрывают консилером мои синяки под глазами, вырисовывают брови и, наконец, переходят к глазам.

— Расскажи мне, как здесь обстоят дела. С кем можно подружиться, а кого лучше избегать, — я говорю с закрытыми глазами, пока Роза творит искусство на моих веках.

— С Энжел лучше вообще не разговаривать, ты и так сама поняла. Она здесь самая главная и более опытная. Она уже третий год танцует на главной сцене, и никто так и не смог ее вытиснуть. Многие девушки уволились из-за того, что она изводила их.

— В смысле она давила на них?