Внезапно он отстраняется, и первое время я не могу понять, что произошло. Тимур опускается на колени, подцепляет пальцами край моего платья и протяжно тянет его вверх. Когда платье бесформенным кругом окольцовывает мою талию, а мои черный трусики стягиваются вниз, Тимур прикусывает мои ягодицы.

— Обожаю их… — в след за укусом следует жаркий поцелуй.

Я ахаю и теперь упираюсь руками об холодную поверхность панорамного окна. Тимур целует мои ягодицы еще раз, и еще. А когда он выпрямляется, то его пальцы уже глубоко во мне. Одновременно с ускорившимся сердцебиением и приливом нервозности, в животе разливается горячая волна крови. Теперь Тимур быстро и технично трахал меня пальцами. Животное вожделение, исходящее от него, быстрое движения его пальцев быстро подводили меня к пику наслаждения, заставляя покусывать губы и мычать.

Я хотела развернуться и взглянуть на него, но Тимур не позволили мне этого сделать. Выйдя из меня и проведя влажными пальцами по моим ягодицам, поднимаясь к спине, его рука обвила мою талию и поднялась к груди. Один рывок и тонкие чашечки моего платья с легкостью спустились вниз. Удивительно, как бордовая ткань не порвалась от его сильных рук.

— Хочешь мой член, девочка? — Тимур шлепает меня по ягодице, его тяжелая рука сразу же ложиться мне на спину и начинает давить.

Я делаю несколько шагов вперед дрожащими ногами и теперь упираюсь разгоряченной оголенной грудь об холодную поверхность стекла. Позади раздался звук расстёгивающейся молнии, лязг бляшки ремня. С этого места отчетливо было видно, как из клуба выходят незнакомые парни и закуривают сигареты. Стоит им поднять голову вверх, и они увидят, чем мы здесь занимаемся. Как бы я не была возбуждена, подобная мысль заставляет меня постыдиться и отпрянуть от окна.

— Что такое, Адель?

— Там… Там люди… Они могут увидеть нас…

— Может я хочу, чтобы все эти люди видели, как я трахаю тебя, — широкая ладонь легла на мои бедра и Тимур притянул меня к себе. — Тем более они не увидят ничего, о чем бы не догадывались.

— Боже… — со стоном выдохнула я, когда Тимур сделал первый глубокий толчок.

Все происходило, словно в тумане: запотевшее стекло, тяжелая рука, сжимающая мой затылок, соски, горящие от трения о холодную поверхность, свирепые движения члена во мне, и пальцы, ласкающие клитор.

Напряжение, нагнетенное его возбуждающими действиями и глубокими проникновениями, достигло своего пика. Вонзившись ногтями в мускулистые бедра, я взмолилась:

— Господи, только не останавливайся.

От собственных криков у меня заложило уши. Каждый раз, когда я думала, что оргазм не может быть интенсивнее, Тимур доказывал обратное.

— На колени, Адель.

Развернувшись, я опустилась перед Тимуром на пол.

— Открой рот, — хрипло распорядился он, не сводя с меня темных глаз.

Тимур водил по своей длине рукой, я послушно распахнула губы и уже через мгновение на мое лицо попали горячие капли спермы.

* * *

Проходит примерно час после начала вечеринки. В этот вечер все сотрудники в качестве гостей: бармены разливают алкоголь не постояльцам, а себе, пташки танцуют не у шеста, а со своими спутниками, или друг с другом. Тимур разговаривал с Даяном, а я сидела на диванчике в компании Розы и Данила и попивала коктейль. Я все смотрела на него, статного и высокого, и могу с уверенностью сказать, что красивее мужчины я не встречала. Тимур, видимо, почувствовав мой взгляд на себе, отводит глаза от лица Даяна и смотрит на меня. Я моментально заливаюсь краской, потому что его взгляд сейчас был точно такой же, как некоторое время назад в его кабинете. Картинка обрывается, когда чье-то тело вырастает передо мной. Я поднимаю глаза и хмурюсь. Рома здоровается с Данилом, затем с Розой, и только потом смотрит на меня.

— Поговорим?

Я подхожу к зеркалу и наклоняюсь, чтобы посмотреть на свое отражение. После того как мы с Тимуром покинули его кабинет, пришлось полностью смыть макияж и заново его нанести. Я так торопилась, что криво вывела линию бордовой помады на своих губах. Поэтому я присаживаюсь за свой туалетный столик, беру влажную салфетку и принимаюсь выравнивать контур.

— О чем ты хотел поговорить?

Рома закрывает за нами дверь, делает пару шагов вперед и, словно чего-то опасаясь, прерывисто произносит:

— Хотел сказать, что ты была права.

Я поворачиваюсь и смотрю на своего друга.

— Я больше не стану мешать вам с Тимуром, — Рома делает паузу и нервно сглатывает собравшийся в горле ком, — Если ты его любишь, так тому и быть.

— Рада, что ты это понял, — я встаю и подхожу к высокому брюнету. — Ты мой самый близкий друг, я очень дорожу нашей дружбой и не хочу, чтобы она заканчивалась.

Я улыбаюсь и обнимаю Рому. Его футболка на удивление немного потная, его дыхание прерывисто, а пульс зашкаливает.

— Все в порядке? Ты какой-то странный.

— Все нормально, — его глаза лихорадочно скачут по моему лицу, а дрожащие пальцы продолжают нервозно сжимать мою руку.

— Хорошо, может тогда по…

Я не успеваю договорить, потому что в эту секунду раздается резкий глухой звук, за которым следует множество пронзительных женских криков. Рома еще сильнее сжимает мою руку, я дергаюсь с места и делаю шаг к двери, но сильная мужская ладонь возвращает меня на место.

— Что это было? Выстрел?

Женские крики за дверью затихают, и я замираю на месте. Боюсь сделать даже короткий вдох или произнести слово. Прислушиваюсь к посторонним звукам за дверью, ни единого шороха. Адреналин ударил прямо в сердце, заставив его биться в разы чаще. Рома продолжает меня держать за руку, и тоже боится сдвинуться места.

— Это же был выстрел? Ты это слышал? — мои испуганные глаза находят взволнованное лицо друга. Рома начинает быстро кивать, изнутри закусывая щеку. — Надо посмотреть, что там происходит.

— Нет, подожди! — я собираюсь подойти к двери, но Рома преграждает мне путь. — Там может быть опасно, тебе не стоит туда идти.

Рома прав. Если в главном зале действительно стреляли, то лучше будет оставаться в гримерке. А что если там есть раненные? Или может даже убитые? От этих мыслей в груди что-то сжимается, а рукам и ногам сразу же становится холодно. За дверью раздается топот шагов и спустя мгновение дверь комнаты раскрывается. Мое сердце едва не падает в пятки, за эти доли секунды в мою голову смогли пробраться всякие дурные мысли. Но увидев, как в комнату ворвался всполошенный Эрик, а позади него все пташки и пара барменов, на души сталось легче.

— Бегом все сюда, заходите же! — парень толкает разволнованных девушек и закрывает за ними дверь.

— Эрик, что там произошло? — я вцепляюсь в рукав его красной рубашки и заставляю посмотреть на меня.

Парень отрывает рот, собираясь что-то сказать, затем вновь его закрывает, словно не может подобрать слов. К нам подходит Роза и кладет свои холодные ладони на мои плечи. Ее глаза красные от слез, а грудь прерывисто вздымается.

— Почему ты так смотришь? — я совсем не могу понять, что здесь происходит. Все ведут себя очень странно. И только когда Роза нервно сжимает губы, а на ее ладони сжимают мои плечи, в мою голову ударяет, словно отбойным молотком. — Нет…

— Адель, там… Т-Тимур… В него стреляли…

— Нет… О боже…

Дальше все происходит, как в замедленном кадре: Рома пытается меня удержать, но я вырываюсь. Иду к двери, пробираясь сквозь девушек. Роза несколько раз кричит мое имя, но ее голос звучит приглушенно и протяжно, будто меня окунули в воду. Иду по красному коридору, сердце пропускает несколько ударов. Когда я прохожу в главный зал, мое дыхание затаивается, а в голове болезненно пульсируют слова Розы: «Тимур… В него стреляли…»

Чуть поодаль от главной сцены, около диванчиков для отдыха я замечаю большое скопление мужчин. Кто-то разговаривает по телефону, бурно жестикулируя руками и используя нецензурную брань, кто-то переворачивает мертвое тело незнакомого мужчины. Изо рта трупа выливается кровь, а в голове я замечаю дыру от пули. Мне с трудом удается растолкать сильные мужские тела и когда мои глаза замечают красное пятно на полу, я полностью теряю дар речи.