— Иди скорее в горячую ванную, заболеешь ведь!

— Не хочу.

— Что с тобой такое? — бабушка идет за мной в комнату. — Что с тобой происходит?

— Ничего, бабушка, я просто очень устала. Можно я посплю?

Не дожидаясь ответа, я с головой накрываюсь одеялом, пытаясь скрыть свои красные глаза. Бабушка еще пару секунд стоит у моей кровати, а после, тяжело вздыхая, покидает комнату. Через пару минут в комнате начинает слышится топот маленьких ножек.

— Адель, ты спишь? — шепотом, немного шепелявя, произносит Матвей.

Я поднимаюсь на локтях и смотрю на него. В руках он держит того самого робота, которого подарил ему Тимур. Его большие глазки взволнованно осматривают меня с ног до головы.

— Нет, идем ко мне.

Младший братик забирается ко мне в кровать, и на этот раз мы вместе накрываемся теплым одеялом.

— Ты такая мокрая, — маленькие ручки гладят меня по влажным волосам. Я перехватываю ладонь Матвея и подношу к губам, нежно целуя.

— Я попала под дождь.

— Адель, я скучаю по маме с папой, — зеленые глазки лихорадочно блуждают по моему лицу. Каждый раз, когда Матвей заговаривает о родителях, я теряюсь. — Когда они ушли на небо был такой же сильный дождь.

— Я знаю, малыш, — мой голос дрожит и хрипит, то ли от изнуряющего холода, то ли от накатывающих слез.

— Ты говорила, что Бог забрал их с собой на небо. Почему он их забрал, Адель? Бог же такой хороший, почему он забрал у нас маму с папой?

Матвей еще совсем маленький, он не может в полной мере осознать, что такое потерять родителей. Ему не больно, его грудь по ночам не раздирает от нахлынувших детских воспоминаний, он не просит у Бога помощи в трудные минуты. И я рада, что этому маленькому ребенку не известны тяготы взрослой жизни.

— Потому что Бог один не справляется. Там, наверху, у него очень много дел и он забирает самых лучших людей, чтобы они помогали ему.

— Значит мама с папой Богу нужнее, чем нам?

— Да, малыш, Бог не дает нам испытаний, которые мы не сможем вынести, — я притягиваю к себе Матвея и целую волосы цвета жженой пшеницы.

Пора завершать период моей жизни под названием клуб «Provocateur». Ничего хорошего из этого не вышло, хотя я всеми силами пыталась оградить свою жизнь от грязи того места. Я должна быть здесь, рядом со своей семьей.

Я вошла в двери клуба с четким намерением написать заявление об увольнении. Я больше не хочу видеть ни Тимура, ни Даяна, ни Энжел. Несколько дней подряд я размышляла, что сейчас происходит в моей жизни. И поняла, что я к этому не была готова. Не была готова к моральному давлению клуба, не была готова к близости с Тимуром, не была готова к тому, что он так глубоко засел в моем разуме, и так цепко держит мое сердце в своих руках. Я не была готова и поэтому сейчас я полностью разбита. Когда погибли родители, мне казалось, что теперь я смогу выдержать все. Но как же я ошибалась…

— Я даже не хочу это слушать, можешь не продолжать! — Эрик несется по коридору настолько быстро, что я совсем не успеваю его догнать.

— Ты не можешь просто убежать от меня, ну что за глупость! — я прибавляю шаг. Господи, он ведет себя как ребенок. Кричит и убегает от меня, лишь бы не подписывать заявление об увольнении.

— Нет, голубушка, я никогда своими красивыми пальчиками не подпишу эту бумагу! — Эрик резко останавливается, и я чуть не врезаюсь в его спину. Манерно закатывает глаза и тычет пальцем в белый лист в моих руках.

— Я больше не хочу здесь работать, ясно? Я не могу так больше.

— Владыка знает, что ты хочешь уйти?

Я молчу и продолжаю немо сканировать его лицо. Конечно, я ему не говорила. Мы вообще не виделись с того самого дня, когда разругались в пух и прах. Я избегала его все эти дни и собираюсь избегать дальше.

— Ага… Хочешь, чтобы я получил по шапке? Владыка меня убьет, если я позволю тебе уйти.

— Эрик, почему не можешь меня понять? Я не смогу больше здесь работать, все эти деньги, алкоголь, наркотики, жадные взгляды мужчин. Чертов Тимур и еще эта Инесса… Боже! — я вскрикиваю и сажусь на холодные ступеньки. Закрываю лицо руками, начинаю глубоко дышать и пытаюсь взять себя в руки. Краем глаза замечаю, как парень с яркими голубыми волосами присаживается со мной рядом.

— Влюбилась? Дурочка…. — Эрик против воли кладет мою голову к себе на плечо и начинает поглаживать мою коленку. — В Тимура нельзя влюбляться. Моя вина, что я не рассказал тебе про Инессу раньше. Я думал, что у вас с ним просто легкий флирт, на одну ночь понимаешь? — парень глубоко вздыхает и сопровождает свои слова бурной жестикуляцией, отчего моя голова то подпрыгивает, то возвращается на место. — А я еще заставил тебя учить ее танцам, вот идиот!

— Я не люблю его, ты ошибаешься. Просто… Я сама не могу понять, на что больше похоже это чувство, но мне больно.

— Это называется любовь, милая. Влечение бывает так настойчиво, что толкает нас в самые неожиданные объятия. Вот возьми меня, недавно к нам в клуб заглянул один паренек, и я напрочь потерял голову! — я выпрямляюсь и теперь смотрю на Эрика. — А я уже не восемнадцатилетний мальчишка, я думал, меня не так легко подцепить. Но сейчас понимаю, что готов на все ради этого мальчишки, — Эрик хлопает накрашенными ресницами и тяжело вздыхает. Хоть он и парень, но макияж делает невероятный.

— И чем же закончилась эта история любви?

— Ничем. Он натурал, — парень, сидящий рядом со мной, дует губы и манерно закатывает глаза. — Но я не расстраиваюсь, я знаю, что я тот еще трофей.

— Да уж, ты у нас шикарный, — я улыбаюсь и обнимаю друга. — Но мне все равно нужна твоя подпись. Я устала, Эрик.

— Я знаю, конфеточка моя, но давай ты повиляешь попкой на сцене до конца этого месяца, а потом мы с тобой попрощаемся. Обещаю.

— Ладно, но только ради твоих красивых глаз.

Эрик взвизгивает, подпрыгивает с места и резко чмокает меня в щеку.

— Скоро твой выход. Покажи им всем!

* * *

— Поверить не могу, что ты решила меня бросить!

Я завязываю черный топ на прочный узел и подправляю декольте. Сегодня на мне весьма необычный образ: на ногах черные обтягивающие кожаные лосины, а на груди такого же цвета топ на завязках.

— Я изначально не собиралась здесь задерживаться. Пришло время уходить, — я надеваю серебряные кольца-серьги и вновь смотрю на подругу. Роза стоит напротив меня и сильно хмурит свой красивый лоб. — Но на нашей дружбе это не отразиться.

— Да перестань. Как только ты покинешь двери этого места, ты обо мне забудешь.

Я ничего не отвечаю подруге, потому что я тоже допускала подобную мысль. Навряд ли мы сможем поддерживать связь с Розой после моего ухода. Но мне очень хотелось бы продолжать дружить с ней, она мне очень нравится. Думаю, я могла бы приглашать их с Данилом к нам домой и, наконец, познакомить с бабушкой.

— Ты уходишь? Какое счастье! — Энжел стоит у дальней стены, облокотившись плечом об дверной косяк. На ней белое платье и колготки, покрытые стразами. В этот раз она выглядит лучше, пропал блуждающий взгляд, глаза больше не налиты кровью, а на руках нет красных царапин.

Я оставляю без ответа ее колкое замечание, не хочу напоследок с ней ссориться и выяснять отношения. От этого я тоже устала.

— Быстрее, ну почему я должен постоянно вас подгонять! — Эрик кричит на всю комнату и упирается кулаками в бока. Я смотрю на время и понимаю, что действительно опаздываю.

— Я подожду тебя в коридоре, — Роза кидает мне напоследок и выбегает из гримерки, на пути надевая сережки.

Я беру свои черные стрипы с полки и резко плюхаюсь на диван. Мне нужно только надеть туфли и тогда мой образ будет окончательно готов. Резко просовываю правую ногу в туфлю, и кожу моей ступни пронизывает режущая боль. Я вскрикиваю и выдергиваю ногу. Прямо из моей ступни торчат окровавленные осколки разбитого стекла. Невыносимая жгучая боль разносится по всей ноге, я хватаюсь за щиколотку и сжимаю глаза от боли. С ног на серый ламинат начинает капать красная кровь, пачкая чистые черные туфли.