— Господин, Эмир? — Приятный, но очень тихий женский голос возвращает меня из небытия. Глаза раскрывая, смотрю перед собой на пожилую женщину. Прислугу. — Позволите принести вам завтрак? — Все так же тихо. Понимая, что нарушает мое личное пространство, но словно не может оставаться в стороне. Наверняка, эта женщина знает, что я толком ничего не ел последние несколько суток точно.

— Спасибо. — Начинаю отрицательно качать головой. — Ничего не нужно. — Сглатываю, понимая, что кусок в горло все равно не полезет. Женщина покладисто кивает согласно головой, тут же разворачиваясь, и покидая гостиную. Я самостоятельно себя гроблю, но ничего не могу с этим поделать. Немного расслабляясь, клонюсь назад, прикасаясь спиной к плетеной спинке кресла. Смотрю в открытое окно, наблюдая, как от порывов ветра грациозно колышется кружевная тюль. Зацикливаюсь на этом, лишь бы не думать о чем-то другом. Не сразу слышу отчетливый звук каблуков. Заменяя эти звуки на другие. И только когда Амани обходит кресло, в котором я сижу, и останавливается рядом, наконец, прихожу в себя, поднимая взгляд. Я сам приказал ей прийти, чтобы поговорить. А сейчас даже не понимал, правильно ли поступил.

— Так и будешь молчать? — Амани делает шаг, приближаясь. Создается впечатление, что она в сию же секунду по-хозяйски усядется на мои колени.

— Мы полетим в Швейцарию вместе. — Хватаюсь руками за подлокотники, отталкиваюсь, поднимаясь на ноги. — Я лично хочу контролировать твое лечение и процесс протекания беременности. — Обхожу Амани, приближаясь к окну.

— Эмир, хватит носить маску обреченности и боли. Я хочу, — шаги позади. Моментально оборачиваюсь, смотря женщине, которой когда-то восхищался, прямо в глаза, — чтобы ты был рад и счастлив. Что я скажу нашему сыну? — Руками вскидывает, изображая на своем лице печальные и расстроенные эмоции. — Что его отец не испытывал восторга от его появления? — Идет, сокращая между нами расстояние. Почти вплотную. Прожигая зловещим взглядом. — Или ты хочешь, чтобы другой твой сын оказался живым? — В лом. Не церемонясь. Ударяя в самое больное место. Зная о нем. Нагло провоцируя на злость и агрессию.

— Никогда не смей говорить, что я хочу одного ребенка заменить другим. — С силой хватаю Амани за горло. Толкаю назад, пока она не упирается спиной в стену. Продолжаю сдавливать пальцы, даже понимая, что причиняю ей дискомфорт. Но неведомая неконтролируемая сила рассудка лишает. Рядом с ней я или сгорал от страсти, или превращался в монстра готового уничтожать. — Послушай меня, сука, я рад, даже несмотря на то, что ты приходишься его матерью. — Отпускаю руку, позволяя Амани сделать несколько мелких вдохов. В себя прийти. — Если вздумаешь манипулировать мной с помощью ребёнка, отберу его у тебя. Найду другую мать. Не позволю подойти даже на десять метров. Не играй с огнем Амани, до смерти обожжешься. — Без лжи и фальши. Предупреждая. И Амани ощущает мой серьезный настрой.

— Ты не сможешь этого сделать! — нагло усмехаясь. Будто зная, что все равно она останется победительницей.

— Хочешь проверить? — Руки в кулаки сжимая, вздрагиваю. Понимаю, что не могу причинить ей физической боли. Всякий раз, напоминая себе, что Амани носит под сердцем моего ребенка. Какой бы сукой она не была, не позволю себе поднять на нее руку. — А как ты, дорогая моя жена, отнесешься к тому, что я хочу взять в жены Нейхан? — Сам не понимаю зачем начинаю ее бесить. Доводить до исступления, пробуждая коварную тьму.

— Я приму Нейхан, как младшую сестру. — Осмеливаясь, обвивает мою шею руками, практически прижимаясь всем телом. Пытается одурманить своими чарами, как всегда делала это раньше. — Но ни за что не позволю ей приблизиться к нашему сыну. Слышал меня? — Исподлобья смотрит, кривя губы в ядовитой улыбке. Хватаю руками за талию, сжимая между пальцев тонкий шелк ее платья. Хочется оттолкнуть, но почему-то я не могу этого сделать. — Я мать своему ребенку. Уже его люблю, и готова, разорвать любого в клочья, если кто-то осмелиться причинить ему вред. А вот твоя слабачка не раздумывая убила…

— Заткнись! — Отодвигаю Амани от себя, проговаривая почти сквозь зубы. Разворачиваюсь к ней спиной, не в силах смотреть в наглые безумные глаза. — Лучше начни собираться. В ближайшее время мы летим в Швейцарию. Я приобрел дом недалеко от клиники. Все ради твоего комфорта. — В глубине души я не хотел перебираться в Европу. Проводить круглые сутки рядом с этой женщиной, но другого выхода не было. Зная о сложностях ее психической болезни, должен был лично контролировать каждый день беременности. Ни за что не позволив причинить вред малышу. В порыве бесконтрольных эмоций.

— Отец тоже решил быть ближе ко мне. — Амани проходится по гостиной, присаживаясь в кресло. — Он открывает фонд для беженцев из стан Востока. Просит, чтобы я руководила всем процессом. Рассчитывает, что это поможет мне отвлечься, заняв жизнь чем-то полезным. — Слова, которые кажутся разумными. Иногда думаю, что Амани самостоятельно понимает всю серьезность своей болезни. Хочет навсегда от нее избавиться, но справиться не может. Но ведь я, и ее отец, десятки раз пытались помочь, не получая ничего взамен. Казалось, Амани до одури нравиться то безумное состояние, которое опьяняя, превращало ее в обезумевшее существо. Теперь ведь все изменилось. Она должна осознавать, что если не справиться, все отразиться на ребёнке.

— Твой отец всегда принимал мудрые решения, только ты не хотела им подчиняться. — Не пытаясь ничего доказать. Настоять. Все бесполезно. Пока Амани не осознает, что никто из ее родных и близких не желает ей зла, ничего не измениться.

— Эмир. — Глаза прячет, будто принимая мои слова. — Аллах не просто подарил нам ребенка. Он преподнёс шанс, который изменит не только мою, но и твою жизнь. Я хочу верить в это. Хочу стать достойной матерью нашему сыну. Только ты должен быть рядом. — Глаза в глаза. Проникая темно-карими гипнотизирующими глазами в самые темные уголки моей обугленной души. Пытаясь восстановить баланс, и заполучить все, что она желает. Здесь и сейчас. И только ради ребенка я не могу отказать. Не могу стать холодным и черствым только потому, что именно она станет матерью моему сыну. Головой согласно качая, не могу произнести не единого слова. Оцепеневшие губы отказываются двигаться. Быстрыми шагами покидаю гостиную, оставляя Амани одну. Зная, что она не увяжется в след. Все, что она добивалась, уже получила. Босыми ногами. По прохладному мраморному полу. До комнаты, которая находиться в отдаленной части дома. Частенько я запирался в ней, чтобы разобраться в собственных мыслях. Приводя в порядок чувства, которые казались неиссякаемыми. Прохожу внутрь, тихо прикрывая за собой двери. Пересекаю небольшую комнату, раскрывая настежь двери, которые ведут прямиком к морю. Соленый морской воздух моментально начинает наполнять пространство комнаты. Сажусь за стол, быстро открывая верхний ящик. Кладу ключ от него на деревянную столешницу, а потом возвращаю взгляд к шкафчику, где находятся некоторые мои вещи. Те проклятые детские пинетки, которые я подобрал на обломках сгоревшего дома. Фотографии Клео, что мне удалось сохранить. Сейчас они напоминают лишь осколки несбыточного счастья. Перебираю фотографии, всматриваясь во все еще любимые глаза. Отказываясь верить в то, что Альби натворила. Рассчитывая, что просмотрев досье, которое мне должен раздобыть Сафир, смогу, наконец, успокоиться. Перестать любить. Думать, позволяя мыслям разъедать плоть. Кладу фотографии на место, а затем закрываю шкафчик на ключ, судорожно сжимая его дрожащей рукой. На ноги поднимаясь, направляюсь на улицу. По горячему песку. К морю. Говорят оно способно навсегда унести боль, пусть и мою сейчас заберет. Размахиваюсь, кидая ключ в воду. Ни к чему больше ворошить прошлое, которое никому не удастся вернуть. Оно навечно похоронено в этом ящике Пандоры, который более я ни за что не открою. Никогда не любил Амани, теперь я это контрастно ощущаю. Да и полюбить после всего уже не смогу. Но ведь и мой дед, так и не смог полюбить Малик. Посчитал, что покой и счастье, гораздо ценнее, чем это дьявольская любовь. Способная лишь на то, чтобы разрушать людские судьбы. Загонять в ловушку, не давая не единой возможности найти правильный выход. Горько принимать подобные решения, но это единственная возможность начать все с нуля. С нелюбимой женщиной, но родным ребенком.