— Да пошел ты на хрен! — вскричала я, кинув в него подушку и побежав к выходу, чтобы наконец-то оказаться подальше от этого человека.

— Если ты нарушишь условия договора, я буду вынужден предпринять меры, — услышала я прежде, чем дверь закрылась.

Когда пылает кровь, как щедр язык на клятвы!

(У. Шекспир «Гамлет»)

Я разбита. Я опустошена. Вся моя жизнь — какая-то непонятная игра. Всю свою жизнь я люблю человека, которая убегает от меня, который не хочет иметь со мной дела, которому я не нужна. И вместо того что с гордо поднятой головой продолжить жить дальше, отпустив человека, я все еще продолжаю цепляться за него, умоляя обратить на меня внимание. Неужели мне мало унижений? Неужели мое сердце недостаточно настрадалось, чтобы понять, что, возможно, стоит взглянуть на другого мужчину?

Почему я так жажду Джейми? Почему так отчаянно желаю связать свою жизнь с ним? Почему не могу уйти, не оборачиваясь, не думая о нем, не любя его? Почему? Эти вопросы крутились в моей голове с того самого момента, как я очнулась в своей комнате. Сломленная. Мне не нужен секс с Джейми. Мне нужен он сам. Мне нужно, чтобы его руки обнимали меня, чтобы его голос шептал мне ласковые слова перед сном, чтобы его дыхание по ночам я могла слушать, чтобы его детей я могла растить.

Я знаю, что я полная дура. Знаю. Но я ничего не могу с этим поделать. Просто потому, что люблю. Когда человек испытывает столь сильные чувства, он слеп и глух. Иногда у меня возникает ощущение, словно я одержима им, словно он наваждение, от которого я не могу и не хочу избавляться. Возможно, мне стоит обратиться к психиатру? Или снова назначить встречи с психотерапевтом?

Я знаю, что я жажду любви. Знаю. Почему? Я никогда не нужна была своим родителям, собственно, как и мои брат и сестра. Мы не знали родительского тепла, не знали, что такое, когда мама встречает тебя с тренировки, радуясь твоим успехам, когда папа водит тебя на аттракционы и хохочет вместе с тобой над каким-нибудь смешным мультиком. У нас этого не было. Мы были брошенными, ненужными, нелюбимыми. Каждый из нас пытался найти это чувство в чем-то или ком-то: брат постоянно устраивал вечеринки, на которых устраивал бои без правил и спал со всеми подряд, сестра сидела на таблетках, что подавляют эмоции, а я училась не покладая рук, стараясь не оставлять себе время, которое позволило бы мне думать о том, что моя жизнь не так прекрасна, как мне бы того хотелось.

И только для одного человека я всегда находила свободную минутку — для Джейми, который перед тем, как пробраться к моему брату в комнату, всегда заходил ко мне и проводил некоторой время со мной. Без него я бы никогда не осилила тригонометрию и стереометрию, а также физику, которую не понимала с самого первого урока. Он слушал часовые рассказы о том, что произошло в школе, о моих подругах, утешал, когда я ссорилась с ними, делился историями из жизни, показывал, как сделать из бумаги разные фигуры и оставлял в них для меня послания, которые я читала каждое утро. Мы с Джейми так хорошо чувствовали друг друга, что по одному взгляду могли понять, что кто-то из нас не в порядке. Не нужно было говорить слова, не нужно было откровенно плакать, злиться или обижаться, нужно было лишь взглянуть в глаза, которые говорили намного больше о нас, чем наши языки.

Вернее и преданнее друга, чем Джейми, найти невозможно. Он не предаст, не бросит тебя в беде, пожертвует собой, если нужно будет спасти кого-то близкого. Никогда не забуду, когда мой отец ворвался ко мне в комнату и попытался ударить меня кнутом, но Джейми встал перед мной, приняв удар на себя. Шрам от него до сих пор виднелся на его руке, хотя все остальные следы прошлого он старался покрыть татуировками. Почему-то этот Джейми оставил.

У него настолько тяжелое прошлое, что я не могу думать о нем без слез. Его мама умерла, когда ему было несколько месяцев, и он вырос с нянями, которые никогда не могли заменить ему ее. Отец, жалевший, что она умерла прежде, чем смогла выносить еще одного ребенка, пытался зачать еще нескольких, но каждый раз у его женщин случался выкидыш. Джейми так и остался единственным ребенком в его семье. Он был маленьким мальчиком, когда отец, спиваясь и сходя с ума, начал обучать его искусству владения холодным оружием. Ему не было и семи.

Помню Джейми вечно ходил с какими-то странными на тот момент для меня кровоточащими порезами и на мои любопытные взгляды всегда отвечал тем, что он просто с кем-то подрался. Неоднократно он лежал с переломанными костями в своей кровати под наблюдением медицинского персонала, потому что не мог обратиться в больницу, где все бы узнали, что отец делает с ним. Его тетя, Стефания, что приходилась родной сестрой матери Джейми, была единственным родным человеком, который всегда поддерживал его и старался быть рядом, хотя она не могла делать этого, когда он был маленьким. Его отец не позволял ей общаться с ним. Джейми сам нашел ее, когда ему исполнилось тринадцать, и стал втайне поддерживать с ней связь, которая позволила ему почувствовать себя не таким одиноким.

Она частенько рассказывала ему о его матери, отдала все кассеты и фотографии с ней, чтобы он мог смотреть на нее всякий раз, когда будет скучать по ней. По словам Стефании, его мама Аделаида была замечательной женщиной, которая смогла хотя бы на некоторое время смягчить черствое сердце мистера Кроуфорда. Она любила цветы, которыми был уставлен ее дом, живопись, танцы, песни, и сама частенько пела Джейми, когда он был еще в ее утробе. Еще Стефания говорила, что Джейми настолько похож на свою мать, что иногда это пугает ее.

Джейми был бесконечно благодарен Стефании за то, что она дала ему возможность узнать, какой была его мама, приблизиться к ней немного, почувствовать ее тепло, увидеть улыбку на ее лице, услышать милый женский голос, что пел самые красивые песни для него. Поэтому у Джейми такое трепетное отношения к тем, кто показал ему, что любит его. Он ценит это. Он боится потерять этих людей.

Я знаю, что моя любовь греет его. Знаю это и потому соглашаюсь посвятить себя его жизни, позволяя Джейми чувствовать себя любимым и нужным. Я никогда не смогу разлюбить его, никогда не смогу уйти к другому и делить с ним свою жизнь, с человеком, которому мое сердце принадлежать не будет. Оно отдано Джейми. И даже когда он построит свою жизнь с той женщиной, которая сможет покорить его, я буду рядом, смотреть на него издалека, наслаждаться в тени его счастьем и радоваться тому, хоть кто-то из нас смог построить настоящую любовь.

Перевернувшись на другой бок, я уставилась на стену в своей комнате и позволила себе плакать столько, сколько моей душе было угодно. И лишь тихий свист холодного ветра, проникающего через щелку в окошке, утешал меня, забирая с собой всхлипы и унося их в даль.

***

Я сидел на диване в гостиной, наблюдая за тем, как Альма, закинув ногу на спинку дивана, тихо посапывает во сне. Ощутив во рту огненный виски, я закрыл глаза и вновь увидел потрясающие голубые глаза, что смотрели на меня со страстью и невинностью одновременно. Я скучал по ней. Я хотел быть рядом. Хотел обнимать ее и делать так, чтобы на ее красивом лице все время блаженствовала улыбка. До сих пор я не могу забыть ее оргазм, как она, извиваясь, цеплялась за меня, выкрикивая мое имя, что так сладко звучало из уст.

Она — самое прекрасное создание, которое мог сотворить Бог.

Допив остатки виски, я подошел к Альме и мягко дернул ее за плечо несколько раз. Открыв покрасневшие глаза, она уставила на меня, нахмурив брови, а затем улыбнулась, обхватив мою шею длинными руками. Вцепившись в ее предплечье, я скинул с себя руку и мягко произнес:

— Собирайся. Я вызову тебе такси.

Улыбка исчезла с ее лица так же быстро, как и появилась.

— Какое такси? — возмутилась она. — Почему я не могу переночевать у тебя дома?

Я вскинул бровь, недобро усмехнувшись. Какие заявления однако.

— Почему ты должна здесь спать?