Я вновь рассмеялась, сев к нему в ванную с теплой, даже чуть прохладной водой, и начав аккуратно намыливать его тело.

— Может быть и будем, но не сейчас, — сжалилась я, со снисходительной улыбкой глядя на Джейми. — Посмотрим, насколько хорошо ты будешь вести себя сегодня.

Он радостно закивал головой.

— Обещаю, что буду вести себя как самый хороший мальчик на свете.

Мы замолчали: я намыливала его тело, нежно водя по раненой коже пальцами, а Джейми все это время внимательно наблюдал за мной, и на лице его было столько эмоций, что мне не удавалось понять сразу же, что именно он чувствует в определенные моменты.

— Как все остальные? — спросила я.

Джейми усмехнулся.

— Ты даже не спросила, живы ли они… Ты так веришь в наши способности?

Уголки моих губ дрогнули в улыбке.

— Да, я знала, что вы вернетесь живыми. По-другому быть и не могло.

В мгновение ока Джейми обхватил мое лицо руками и запечатлел на губах долгий нежный поцелуй, пробравший меня до мурашек.

— Спасибо, — прошептал он, прислонившись к моему лбу своим.

— За что? — удивленно выдохнула я.

— За то, что веришь в нас, в меня.

Сердце сжалось от его слов.

— Я всегда будут верить в вас, особенно в тебя, Джейми. Вы те люди, которым я доверяю больше, чем самой себе, на которых я всегда могу положиться, зная, что со мной ничего не случится.

— Ты такая щедрая, любовь моя, — прошептал он, оставляя поцелуи на моем лице, — такая нежная, добрая, отзывчивая…, - его губы прошлись по моему чувствительному уху, отчего я выгнулась, будто тетива лука. — Спасибо тебе за то, что ты не сдалась и прогнала мою трусость в отношении нас.

Он улыбнулся, радостно, по-мальчишески озорно, и мне захотелось прижать к себе этого большого человека с дурным характером.

— Мой дурашка, — проворковала я. — Я так сильно тебя люблю!

Сказав это, я запечатлела на его губах ласковый короткий поцелуй, а затем еще один, еще и еще.

— Ты знаешь, — сказал он, когда я вновь стала намыливать его тело, — в эти дни, когда… тебе угрожала опасность, когда похитили, прислали фото, когда мы оказались там, в театре, полном озлобленными, жестокими людьми во главе с Варгасом, который мечтал о нашей смерти…, - он вздохнул, отвернулся, а затем снова посмотрел на меня. Из его единственного целого глаза чуть не скатилась слеза. — Ну вот, я расчувствовался, — стеснительно улыбнулся он, снова отвернувшись. Я обхватил его подбородок рукой и повернула к себе, видя, как он заплакал. В горле встал ком, руки задрожали, и я почувствовала, как по моим щекам катятся слезы. — Валери, я так много думал обо всем: о Шестерке, дальнейшей жизни…, о нас…, о тебе, — Джейми судорожно перевел дыхание, стирая рукой влагу со щек. — Я так боялся, что больше не увижу тебя, своих братьев…Было так страшно знать, что вам всем грозит опасность и, возможно, никого рядом не окажется в нужный момент… Жизнь так коротка, Валери, и я не хочу ждать какого-то определенного дня, который наступит Бог знает когда, не хочу быть вдали от тебя. Мне кажется, я и так уже нас помучил, отказываясь от тебя столько времени. Мы знаем друг друга уже столько лет… — Джейми прижался к моим губам в коротком поцелуе, а затем достал колечко из своего уха, застегнул его и показал мне. — Ты в праве отказаться, но знай, что я не тороплю тебя…, - когда я поняла, к чему он ведет, у меня оборвалось дыхание. Я ошеломленно таращилась на него, а он в это время взял мою руку в свою, нежно погладил ее и продолжил: — В общем, Валери, я хреновый романтик, прости, что без ужина, шампанского и вида на море, — я хрюкнула от смеха, все еще не веря, что это реально происходит сейчас. Джейми замолчал, перевел дыхание и выпалил: — Ты выйдешь за меня? — я молчала, не в силах прийти в себя. Джейми нервно заерзал, стал водить рукой по волосам. — Я не настаиваю…, - его голос звучал сбивчиво, выдавая волнение, — ты можешь отказаться…Мы можем не жениться сразу, пусть будет только помолвка, а там хоть через десять лет, в общем, когда ты почувствуешь себя готовой… Если ты, конечно, вообще… хочешь этого…, - он стал нервничать еще больше и прикоснулся к уху, теребя мочку. — Ты… не хочешь?

Его голос звучал так тихо и грустно. С трясущимися руками я в мгновенье ока впилась в его губы, целуя так, словно это была наша последняя встреча. Я хотела вжаться в него, стать с ним единым целым, дать понять ему, почувствовать, насколько я счастлива, насколько я, черт побери, счастлива сейчас.

— Да! — воскликнула я, покрывая его раненое лицо поцелуями. — Да, Джейми, да, да, да я согласна!

Джейми потянул меня на себя так резко, что вода выплеснулась из-за краев ванны. Я рассмеялась, прижимаясь к нему еще сильнее, чувствуя его дыхание на своей коже, ласковые руки на бедрах, губы на своих губах.

— Я люблю тебя, Валери, люблю, — отчаянно шептал он. — Я так сильно тебя люблю, Валери, так сильно… Люблю, люблю, люблю…

Он втянул мой язык в своей рот, лаская его, впился пальцами в мои бедра, заставляя меня хотеть большего.

— Я люблю тебя, Джейми, — прошептала я, прежде чем соединиться с ним, — Я бесконечно сильно люблю тебя.

Правильного выбора в реальности не существует — есть только сделанный и его.(Эльчин Сафарли)

Мы сидели возле палаты Рафаэля и ждали, когда же врач выйдет оттуда и позволит нам войти, чтобы увидеть нашего друга. Узнав о том, что же произошло в театре, я была в шоке и долгое время не могла прийти в себя, пытаясь понять, как в человеке может быть столько жестокости. Истории, рассказанные парнями, поражали меня, Билл и Айрис до глубины души, заставляя переживать это все так, будто мы тоже там были. Сердце обрывалось всякий раз, когда разговор заходил об опасности, потенциальной смерти, избиении Джейми и Рафаэля, риске, которому подвергалась Шестерка. С каждым произнесенным ими словом, я прижималась к Темплу и Джейми сильнее, остро ощущая такую ужасную подавленность, что потом слезы не прекращали течь по моим щекам несколько дней.

И все же было радостно, что теперь Варгас больше никогда не побеспокоит нас. Вспомнив о нем, я взглянула на Альваро, что сидел с побитым лицом и сломанной рукой напротив меня и общался с Зейном. Джейми и Темпл, несмотря на то, что Альваро помог нам, помнили о том, что он сделал мне, и потому в качестве наказания избили и сломали ему конечность. Он принял это как должное, даже не сопротивлялся и в конце попросил прощения у меня, признаваясь, что он искренне раскаивается в содеянном. Я их приняла и оказала ему первую помощь, после чего отправила в больницу на обследование. Хоть это и были мои близкие, хоть Альваро и сделал мне больно, я не одобряла всю эту затею и считала, что будет достаточно, если он раскается и, например, поможет приютам с бездомными животными, обеспечив их всеми необходимыми припасами на ближайшие полгода.

Я взглянула влево, на Харви, одиноко сидевшему на стуле, и что-то внутри оборвалось. Почему-то в последнее время он стал еще меланхоличнее, предпочитал одиночество, полное уединение и даже перестал открываться Эйдену, который мог разговорить любого. Я догадывалась, что конкретно его мучает, но не высказывала это вслух, понимая, что могу разбередить старые раны. Мы ведь в Хейтфорде, в городе, в котором Харви и Лили выросли, познакомились, начали встречаться. Их отношения были такими очаровательными, живыми, правильными, лишенными сцен ревности, оскорблений и унижений. Но они были. Сожалел ли Харви о том, что порвал с ней? Он до сих пор прятал свое тело под рубашками и кофтами с длинными рукавами, нося их даже жарким летом. Харви продолжал отказывался принимать себя таким, какой он есть, но при этом и пытаться убрать эти шрамы и рубцы он не хотел. Странный, но любимый друг, который всегда будет скалой и никогда не позволит тебе сдаться. С ним я всегда ощущала себя в безопасности. Всегда.

— Почему ты так внимательно смотришь на меня? — спросил он, переведя взгляд с картины, висевшей на стене, на мое лицо.