«Чего именно ты боишься, дитя? — спросила она меня, когда я прижала телефон к уху.

— Не знаю, сестра. Думаю, я боюсь того, что могу начать к нему чувствовать. — Или того, что чувствовала всегда и сейчас не хочу признавать.

— И почему же ты этого боишься?

— Наверное, причин несколько. Я думаю, Томми не одобрил бы этого из-за того, кем был Гризз. Гризз практически всю свою жизнь делал противоположное всему тому, во что я верила, и последние пятнадцать лет провел в тюрьме строгого режима. И это мужчина, в которого я хочу снова влюбиться? Чтобы подвергнуть риску собственных детей?

С того конца телефона послышался короткий смешок.

— Я никогда не рассказывала о том, что по долгу служения в свое время часто посещала множество тюрем. На самом деле один из самых замечательных дней в моей жизни был проведен в самой знаменитой тюрьме нашей страны.

— В тюрьме? — это меня слегка удивило. — Замечательно?

— Совершенно верно. Они были худшими из худших. Там столько ненависти. Так много отвращения. Столько боли. Изгои общества. Это люди, творившие ужасные преступления и считавшие себя недостойными жизни вне этих стен. Но, что еще хуже, они считали себя недостойными прощения и любви. И в тот день мне удалось кое-что увидеть. Ты знаешь, с кем я там была?

— Нет, сестра. Не знаю.

— Я должна была провести этот прекрасный денек, навещая заключенных, с матерью Терезой. Тогда она ещё была сестрой Терезой.

Я сглотнула с трудом.

— Мы встречались с убийцами, насильниками, торговцами людьми. С мужчинами в татуировках, которые хвастались числом убитых ими людей. Один мужчина мне особенно запомнился. Он убил одиннадцать человек. Когда мы подошли к нему, я заметила в его взгляде вызов, эмоциональную броню, потому что он привык видеть вокруг лишь осуждение и ненависть. И конечно, он думал, что мы, невесты Господа, имеем полное право осуждать его. Ему было бы безразлично наше негативное отношение, потому что он был готов к нему.

— Что произошло? — Я уже начала немного беспокоиться о том, что она собиралась мне рассказать и задержала дыхание.

— Я наблюдала за тем, как к нему подошла мать Тереза. Заметила, как поначалу он замер, а потом, когда она сняла со своей шеи распятье и с любовью надела на него, манера поведения у него изменилась. Она сказала ему всего три слова. — Сестра сделала эффектную паузу. — Она сказала «Я люблю тебя». И всё. Три простых слова, душевные, искренние и преисполненные сочувствия. Три слова, которые могут изменить мир, если мы позволим им.

Я не нашлась, что ответить и промолчала.

Когда сестра Мэри Кэтрин снова заговорила, ее голос был полон радости.

— Этот мужчина спросил ее, как и за что она может его полюбить, и она поделилась с ним притчей из Евангелия о любящем и всепрощающем Боге. И знаешь, что? Этот человек сейчас руководит одним из крупнейших тюремных сообществ в мире. И он делает это из камеры. Благодаря ему в тюрьме, где он заключен и проведет остаток своей жизни, резко сократилось число самоубийств и убийств заключённых

— Это прекрасная история, сестра, — я помолчала, силясь понять более глубокий смысл того, что она пыталась до меня донести. Не дождавшись ее ответа, я добавила: — Когда я навещала вас, вы сказали, что все это не случайно, что все возвращается на круги своя, как и должно было быть. Откуда мне знать, что любовь к Гриззу такая, какой она должна быть?

— Спроси Его и прислушайся к своему сердцу, Гвиневра. И пока ты ищешь ответы, не забывай, если всего три простых слова «Я люблю тебя» смогли навсегда изменить сердце мужчины и подарить ему надежду в безнадежном месте, представь, что может сделать женщина, которая любит Господа и следует по Его пути с мужчиной, который знает только тьму. — Она вздохнула, и я услышала знакомый скрип кресла-качалки. — Я не могу сказать, хорошо ли будет для тебя любить этого мужчину и быть с ним, Гвиневра. Тебе придется самой найти ответы, но ты спрашиваешь не того человека, и я вижу, что ты уже это поняла.

Я помолчала с минуту, и внезапно меня озарило понимание того, что, может быть, моя обида была не на Гризза. Может, она относилась к Богу.

— Сестра, я лишь однажды попросила Господа — чтобы Томми не умирал. Это было то чудо, которое мне было нужно, и Он не дал мне его. — Я постаралась не заплакать.

— О, моя дорогая Гвиневра. Только потому, что Он не дал тебе того, о чем ты просила, не значит, что Он не дал тебе твоего чуда».

Сейчас я ехала и вспоминала тот разговор, и смятение, происходившее в моей душе, заставило меня поскорее свернуть на обочину. Я оказалась где-то у черта на куличках. Вдалеке виднелись огни, но рядом не было домов. Лишь заросли кустарника и мелколесье.

Я припарковала машину и выскочила наружу, рванув в сторону от света фар. Остановившись на чистом участке, рухнула на колени, и по моему лицу потекли слезы.

— Господи, — взмолилась я, подняв лицо к звездам. — Господи, я никогда ничего не просила для себя, кроме единственного раза, и это было ради Томми, чтобы он не умер. Я знаю, что ты не виноват в том, что случилось, но я знаю, что ты позволил этому случиться, и не понимаю почему. Узнаю ли я когда-нибудь причину? Никогда ещё мне не было так тяжело на душе, как сейчас, когда я борюсь с тем, какой может быть Твоя воля для моей жизни. Никогда ещё я не чувствовала себя настолько потерянной или неуверенной. Мне нужен какой-то знак, Господи. Мне нужно знать, что ты меня слышишь. Мне нужно знать, что Томми сейчас с тобой. Мне необходимо знать, что если я дам Гриззу шанс, это правильно. Мне просто нужно что-нибудь, что угодно. Молю тебя! — Я зарыдала сильнее, сотрясаясь всем телом. Я стояла на коленях, обратив лицо к звездам, вознося молитвы о знаке. Сама не знала, какого знака жду, и не была уверена, как именно это работает, но если бы в этот момент Господь послал падающую звезду, я бы поверила, что она от Него. Но Он этого не сделал.

Не помню, сколько времени простояла я там на коленях, но в конце концов сдалась и с поникшими плечами опустилась на корточки. Но едва я собралась вытереть слезы, как меня что-то напугало. Быстрее, чем в мгновение ока, я заметила справа движение и почувствовала, как что-то, пробежавшись по моей правой руке, встало на плече.

Прежде чем успела отреагировать, я поняла, что это котенок. И он слизывал мои слезы.

Конечно, неверующие подумали бы, что я всего лишь наткнулась на брошенного котенка, которому захотелось пить. Я могу с этим согласиться. Но знаю и то, что не случайно решила остановиться в этой глуши, чтобы обратиться к Богу.

Именно божественное вмешательство свело меня с этим беспомощным котенком в ту ночь под звездами. Милое и очень тощее существо, он был весь белый, за исключением коричнево-черной маски. Когда тем вечером я принесла его домой, Мими и Джейсон предлагали много разных имен: Бандит, Зорро, Жулик, Шалун.

— Нет, — твердо сказала я им. Обнаружив, что это маленькая девочка, я сказала: — Я назову её Хоуп (Hope (Хоуп) в переводе с английского означает надежда.)

Гризз

2002, Форт-Лодердейл

Гризз сидел на скамейке, наблюдая за женщиной, которая, устроившись в ресторане за маленьким столиком возле окна, изучала меню в ожидании кого-то, кто должен был присоединиться к ней. Гризз скрывал свое лицо за газетой и время от времени немного опускал ее, чтобы смотреть поверх края. Он не знал точно, что хотел увидеть, на что ему нужно смотреть. Он просто чувствовал необходимость проследить за Сарой Джо.

Гризз размышлял обо всем, что происходило в его жизни с Рождества и вплоть до годовщины убийства Томми. Вспомнил, как сомневался, стоит ли соглашаться на приглашение на рождественский ужин к Джинни. Он больше никогда не заявлялся к ней домой без приглашения, как тогда, несколько месяцев назад, когда подвез Мими домой из супермаркета. Наверное, лучше бы ему и дальше было держаться подальше, но он не смог устоять от приглашения провести Рождество с ними. Он видел, что Мими и Джейсон уже начинают к нему привыкать.