— Значит, я полагаю, ты не веришь в ту историю, которую он тебе рассказал. Я имею в виду, если он ко мне приедет, никакой угрозы для его или моей жизни не будет, я правильно понимаю? Все это ерунда?

— Я этого не говорил. Я считаю, что угроза была вполне реальна. Но теперь уже нет. Если он все еще жив, это только потому, что им уже насрать, Джин. Если бы я заподозрил, что угроза от них все еще вероятна, неважно, насколько незначительна она может быть, я бы не говорил тебе надеть эту бандану. Я бы не стал рассказывать тебе ничего из этого. К тому же, он не сможет просто взять и как ни в чем не бывало постучать в нашу дверь. Он все еще должен жить, оставаясь в тени. Он не стал бы подвергать себя риску быть замеченным или узнанным кем-то, кто может его помнить.

Я скрестила руки.

— Значит, если я решу, что хочу быть с Гриззом, как это будет? Я растворюсь в закате, бросив и тебя и своих детей? — Я топнула ногой по песку. — Это звучит абсурдно, и даже думать тут нечего, Томми. Я твоя жена. Твоя жена. — Я ткнула его в грудь. Томми даже не вздрогнул. — Встреча с Гриззом не заставит меня передумать, — добавила я.

Он нежно сгреб меня в объятия, и от его слов у меня по позвоночнику пробежал холодок. Я понимала, что это было болезненно для него, но также и знала, что он был серьезен как никогда.

— Если когда-нибудь до этого дойдет, я обещаю тебе, что мы что-нибудь придумаем. Пока не знаю, что. Не спрашивай меня о деталях, потому что, знаешь ли, я не позволяю себе об этом задумываться.

Я грубо оттолкнула его, и, обернувшись, зашагала обратно к нашему отелю.

Вместо того чтобы заняться любовью в нашем романтическом номере с видом на океан, мы потратили остаток ночи на разговор. Отменили заказанный в ресторане столик и предпочли обслуживание в номер. В отеле подавали качественную еду, но с таким же успехом она могла быть и из картона.

Мы отодвинули разговор о бандане на потом, пока Томми рассказал мне больше подробностей о встрече со своей бабушкой. По всей вероятности, она приняла его за кого-то другого. Ее разум, затуманенный многолетним алкоголизмом, решил, что ее навещает кто-то из ее прошлого.

— Как выяснилось, я — точная копия Дэвида Энмена, — сказал Томми мне. — Или скорее на что был бы похож Дэвид, если бы прожил подольше.

Я помотала головой на незнакомое имя.

— Это брат Дональда Энмена, — сказал Томми. — Дональд Энмен это Рэд — я рассказывал тебе об этом парне, которого Гризз встретил в мотеле. Рэд был крестным отцом Кэнди — и, я подозреваю, моим отцом.

— Почему ты так думаешь? Возможно, что твой отец — Дэвид, брат Рэда. И она приняла тебя за него.

Томми объяснил, что бабушка была знакома с обоими — и с Дональдом, и с Дэвидом Энменом, и что Дэвид умер задолго до того, как Кэнди забеременела.

— Мать Кэнди, моя бабушка, выросла вместе с братьями Энмен. Рэд познакомил её с отцом Кэнди, Томом — в честь него меня назвали. Она знала Дональда и Дэвида Энмена задолго до того, как появился Том. — Он уставился на стену за моим плечом и вздохнул.

— Теперь все встало на свои места, Джин. То, что мне рассказывал Гризз. Что Рэд хотел во что бы то ни стало убрать Кэнди с улицы. Как он практически держал ее в заточении в маленькой квартирке Гризза над гаражами. Помню, Гризз упомянул о том, что Рэд оставался с ней, когда Гризз и Энтони не могли. Думаю, он изнасиловал ее, Джинни, и произошло это задолго до ее подросткового возраста. Вероятно, именно поэтому она обратилась к проституции и наркотикам. Чтобы уйти от него. Меня бросает в холод, когда я думаю о том, каким образом Гризз мог придумать ей прозвище.

— Расскажи мне. Откуда взялось у Гризза это прозвище Кэнди? — Мой желудок сжался.

— Гризз рассказывал мне, что Рэд держал за барной стойкой мешок конфет, потому что моя мать, тогда ее звали Стейси Энн, обожала конфеты. У меня волосы на шее дыбом становятся, как подумаю о таких хищниках и о том, как они используют сладости, чтобы приманивать детей. Я задаюсь вопросом, мог ли он проделывать то же самое с моей тетей Карен. Это могло бы служить объяснением, почему она тоже была такой несчастной.

— Ох, Томми. А Гризз знал, что Рэд делает с твоей матерью?

— Нет, по-моему, он вообще ничего не знал, Джин. Думаю, Гризз и вправду считал, что я его ребенок. Он не был знаком с братом Рэда, так что не обнаружил бы сходства или связи с ним, как это сделала моя бабушка. Конечно, доказательств у меня нет. Полагаю, я мог бы выяснить, где похоронен Рэд и эксгумировать его тело, проверить, есть ли пригодная для анализа ДНК, но не стану. У меня и так есть доказательство. Думаю, на этом я закончил.

Внезапно я почувствовала всю тяжесть мира, которая легла на плечи моего мужа и поняла, почему он так устал. Я сделала все возможное, чтобы утешить его.

Я провела остаток нашего мини-отпуска, пытаясь отговорить его от нелепого плана вызвать Гризза. Он все равно настаивал. Но и по пути домой мы не остановились, чтобы купить бандану. Мне стало легче.

Прошла неделя, и нас снова поглотила повседневная рутина жизни и заботы о наших детях. В глубине души я надеялась, что весь этот абсурд с банданой мне приснился. С того дня на пляже больше о ней не упоминалось, и я убедила себя, что предложение Томми было вызвано лишь эмоциями от того, что он узнал о своем настоящем отце.

Конечно же, тем вечером в отеле я говорила ему, что он хватается за соломинку, доверяя воспоминаниям пожилой женщины. Он молча достал бумажник и показал фотографию. У меня отвисла челюсть, когда я увидела правду. Я смотрела на фотографию восемнадцатилетнего Дэвида Энмана, и это вполне мог быть Томми.

Но сейчас я считала, что все наладилось. Я задвинула все, что узнала о Гриззе и его семье, в дальний угол своего сознания, говоря себе, что если я и соберусь поделиться этим с Мими, то сделаю это не прямо сейчас и точно не сделаю этого без Томми.

Я была в прачечной, раскладывала одежду. Джейсону предстоял баскетбольный матч, а вся его форма была грязной. Я слышала, как Томми зашел в дом через гараж, как его портфель с привычным звуком шлепнулся на скамейку. Я улыбнулась сама себе, когда он подошел сзади и поцеловал меня в шею.

— Ужин вкусно пахнет.

— Твое любимое, — сказал я, прижимаясь к нему спиной.

— Пойду наверх переоденусь. Вернусь через пару минут.

Повернувшись к нему лицом, я заглянула ему в глаза. Моя улыбка угасла, когда я увидела выражение его лица, вызвавшее во мне беспокойство.

Не отрывая от меня взгляда, он нащупал мою руку и что-то вложил в нее, медленно оборачивая мои пальцы вокруг этого. Развернувшись, Томми вышел из прачечной. Я слышала, как он поднимается по лестнице в нашу спальню.

Затем опустила глаза и увидела, что он вложил мне в руку.

Синяя бандана.

Томми

2001, Форт-Лодердейл

— Я считаю, что ты поступаешь просто нелепо, но знаешь что? Если для тебя это так уж важно, если это то, что я должна сделать, чтобы доказать, что я с ним покончила, так тому и быть — я сделаю это. Но позволь мне кое-что прояснить, Томми. Я не для себя это делаю. Я знаю свое сердце. Я делаю это для тебя.

Джинни, как и обещала, собрала волосы в высокий конский хвост, обернув вокруг него синюю бандану, и ходила так на протяжении всего баскетбольного матча Джейсона.

Томми заметил, как Картер потихоньку скрылась в дамской комнате.

Дело сделано. Теперь назад дороги нет.

Для стороннего наблюдателя Томми и Джинни могли показаться воплощением счастья. Только Томми чувствовал скрываемое Джинни настроение. Она была расстроена из-за него, и он не мог ее винить.

В тот день Джинни почти не разговаривала с ним после игры. Вечером он поднялся по лестнице один и, прождав ее до полуночи, наконец решил выключить свет и попытаться немного поспать. Она сказала, что посмотрит телевизор в кабинете и скоро придет. Либо она была все еще расстроена, либо заснула.