— Расслабься, Гризз. Я велела ему убедиться, чтобы мы ничему не помешали.

Она взглянула на натянувшуюся спереди ткань штанов Гризза и приподняла бровь. Качнув бедром в одну сторону и просунув наманикюренные пальцы в петлю его джинсов, она проворковала голосом, который Гризз сразу узнал:

— Похоже, я пришла как раз вовремя, милый.

Мими

2000, Форт-Лодердейл (Спустя два дня после казни)

Мими изо всех сил вцепилась в спину Эллиота, когда они проносились сквозь улицы Южной Флориды.

Мотоцикл вибрировал между ее бедер, в то время как она положила подбородок Эллиоту на плечо. Ветер в лицо был такой силы, что блокировал аромат, который она теперь ассоциировала с ним. Ей нравилось, как пахнет Эллиот, и ее эмоции так противоречили тому, что произошло два дня назад, что она хотела большего, чем положить подбородок на его плечо. Она хотела, чтобы он обнял ее. Спрятать лицо у него на груди. Мечтала почувствовать себя в безопасности. Она желала чувствовать себя любимой.

Она хотела чувствовать себя особенной.

— Я обещал Эдит, что мы приедем к ней на поздний завтрак. Надеюсь, ты ничего не имеешь против, — прокричал он, когда они остановились на красный свет.

Мими выставила вверх большой палец, и через двадцать минут они уже сидели напротив бабушки Эллиота за маленьким столиком в ее уютной кухне. Эллиот познакомил Мими со своей бабушкой вскоре после их первого свидания у «Марселлы» в начале этого года. А она все еще не представила Эллиота своим родителям. Мими по-прежнему была не готова.

— Мои друзья вскоре заедут за мной, — сообщила им бабушка. — Мы идём на «Смерть коммивояжера» в любительском театре. Я уверена, что еще осталась куча билетов. Вы двое не хотели бы сходить?

Эллиот улыбнулся своей бабушке.

— Я знаю, что ты беспокоишься о том, что оставляешь нас в доме одних…

— В мое время молодые неженатые пары никогда не оставались без присмотра, — ответила она ему хриплым голосом. Эллиот рассказал Мими, что его бабушка была заядлой курильщицей, пока пять лет назад ей не удалили легкое. Ее голос всегда звучал так, будто ей требовалось прочистить горло.

— Мы не задержимся здесь надолго после твоего ухода. Приберемся на кухне, в благодарность за то, что ты приготовила такой прекрасный завтрак. — Эллиот вопросительно посмотрел на Мими, которая быстро кивнула. — Потом мы с Мими просто покатаемся на мотоцикле. Может, заедем на пляж.

Эдит посмотрела на внука с выражением, которое Мими не смогла понять. Она немного грубовато потрепала его по щеке, и, извинившись, встала. Ей нужно было почистить зубы и освежить помаду до приезда друзей.

— Просто не делай ничего такого, что заставит меня краснеть за тебя, Эллиот.

Её голос звучал почти как мольба, и Мими могла видеть беспокойство на её морщинистом лице.

Эллиот встал и осторожно прихватил ее за локоть.

— Бабушка, те дни позади. Я привел в порядок свою жизнь, и ты это знаешь. Я доказал тебе это.

— Пожалуй, ты прав. Я каждый день благодарю Господа за то, что ты бросил свои проделки до того, как у тебя возникли какие-нибудь проблемы с законом. Ты благословлен, мальчик. Надеюсь, ты это знаешь. На тебя не заведено никаких дел, и Господь дал тебе возможность начать жизнь с чистого листа. Распорядись ей с умом.

— Да, бабуля. Я пытаюсь доказать это тебе, Богу и моей новой девушке, — он сделал паузу и подмигнул Мими. — Что я могу сделать что-то со своей жизнью.

Он осторожно вывел Эдит из кухни. Мими слышала, как он продолжал мягко заверять бабушку, что не собирается возвращаться к своим старым привычкам.

Мими улыбнулась про себя и принялась очищать тарелки после завтрака. Она вспомнила свое первое свидание с Эллиотом, и как он показал ей красивую татуировку креста на внутренней поверхности предплечья. Она вспомнила, как в тот день взяла обеими руками его руку и медленно перевернула ее, заметив несколько татуировок с другой стороны. Она напряглась, когда увидела сердце с именем Эдит в центре. Теперь, загружая посудомоечную машину, Мими покачала головой. На мгновение она испытала укол ревности, увидев это имя и поняла, что покраснела, когда Эллиот быстро объяснил:

— Эдит — моя бабушка. — Она вспомнила, что он тоже покраснел.

Только она успела захлопнуть посудомоечную машину, как почувствовала, что ее обняли сзади и поцеловали в шею.

— Ты должна была подождать меня, чтобы я тебе помог, — шепнул Эллиот ей на ушко.

Она повернулась лицом в сторону, так что его губы теперь прижались к ее щеке.

— Ты можешь вытереть стол, — ответила она голосом, больше похожим на писк.

Услышав звук клаксона, они оторвались друг от друга. Эллиот отправился на поиски своей бабушки. Быстро попрощавшись и настойчиво потребовав, чтобы Мими приезжала повидаться с ней еще, Эдит позволила внуку проводить ее к машине, где ее ждали престарелые друзья.

Вернувшись в дом, Эллиот взял Мими за руку и подвел ее к дивану. Сев, он притянул ее к себе на колени.

— Хочешь поговорить об этом? — тихо спросил он.

Она взглянула ему в лицо, и ее глаза наполнились слезами.

— Все кончено. Он мертв. Я видела папу всего несколько минут, пока ты не заехал за мной. Маму я еще не видела, так что не знаю, как она это восприняла.

— Как отреагировал твой отец?

— Когда я вернулась сегодня утром домой, я нашла его в кабинете в раздумьях. Он просто смотрел на стену. Когда я попыталась его позвать, он едва меня услышал. — Затем она замолчала и опустила взгляд на подбородок Эллиотта. — Я снова солгала. Сказала, что Кортни пригласила нас с Линдси провести день у нее. Я могу задержаться сегодня допоздна, так что мы можем делать все, что ты захочешь.

Она собралась с мужеством и рискнула посмотреть ему в глаза. Увиденное и напугало и взволновало ее.

Эллиот молча смотрел в течение долгой секунды.

— Я знаю, чем заняться Мими, — ответил он, не отрывая от нее своего взгляда. — В конце концов, я мужик. Тебе рассказать во всех подробностях то, что я хочу с тобой сделать? Что я всегда хотел сделать? Но я этого не сделаю. Я не сделаю этого с тобой. По крайней мере, пока.

— Но, я…

— Нет. Ты же слышала Эдит. Ты слышала, как она сказала о правильном выборе. И знаешь, она права. Чудо, что меня не арестовали за все то дерьмо, которое я натворил. Мне очень повезло, что моих друзей задержали, а меня нет. Повезло, что они не выдали меня. Я понимаю, что отстойно так думать, но это правда. Теперь на них заведены дела, но не на меня. Я не имею права все испортить.

— Каким образом, будучи со мной, ты можешь все испортить? — Но втайне Мими испытала облегчение. Она не была уверена, что чувствовала по поводу физического пробуждения собственного тела, которое испытывала. Она получила религиозное воспитание и знала, что добрачный секс — это неправильно.

— Ты же знаешь, как. Наш возраст. Когда мне исполнилось восемнадцать, ты для меня официально стала под запретом. — Он вздохнул и одним быстрым движением приподнял ее со своих коленей, усадив рядом с собой на диван. Ему пришлось поправить свои брюки. — Мне не стоило усаживать тебя к себе на колени.

— Чего ты ждешь? Благословения моих родителей? Потому что есть очень большая вероятность, что этого не произойдет.

— И этого точно никогда не произойдет, если я с ними не встречусь. — В его голосе послышалась твердость. — Как я могу попросить у них благословения, если они даже не знают обо мне?

Она начала что-то говорить, но он поднял руку, останавливая ее.

— Ты говорила мне, что вы переживаете какую-то тяжелую херню, и тебе требуется время, и я понимаю это. Черт, все то дерьмо, о котором ты мне рассказывала — о твоём настоящем отце и репортерше, обратившейся к тебе, и все остальное. Да, я понимаю, Мими. Правда понимаю. Я даже понимаю, почему у тебя все эти годы была серьезная обида на родителей. Они должны были рассказать тебе. — Он заметил, что у нее задрожал подбородок, и, потянувшись к ней, обхватил его рукой.