Его друзья закатывают глаза.

Я тяжело вздыхаю, приседая перед Крисом. — Эй. Тебе нравятся 'Бургеры Боба'? — спрашиваю я таким тоном, каким я бы разговаривала только с ребенком.

Крис навостряет уши. Его расфокусированные глаза изо всех сил пытаются посмотреть на меня более четко. — Да. Но это, вроде бы, в другом городе.

— У тебя есть наличные? — спрашиваю я.

Крис кивает.

— Как насчет того, чтобы остановиться по дороге домой, — говорю я ему. — Ты же знаешь, как хороша эта картошка фри после поздней ночи. — Сейчас только шесть тридцать. Но Крису не нужно этого знать.

Крис наблюдает за мной еще минуту. — Отлично, — соглашается он.

Я встаю, довольная собой. Картер и Ник облегченно вздыхают, провожая Криса к моей машине.

— Ого, я даже не знал, что они больше не выпускают эту модель, — говорит Картер, имея в виду мой Prius V, который в зависимости от того, как на него посмотреть, является либо огромным Prius, либо крошечным минивэном. Возможно, именно поэтому их никто не покупал. Хотя я слышала, что в Японии они были популярны.

— Toyota сняла их с производства в 2017 году, — говорю я, отпирая и открывая заднюю дверь для Криса.

— Ого, так поздно? — спросил Картер, что, я уверена, было оскорбительно. Машина досталась мне от тети Хелен, сестры моего отца. Ей тоже почти десять лет. Но если повезет, старушка еще проедет не меньше двадцати тысяч миль. Она прочная, надежная и очень просторная внутри, но при этом экономит топливо. Во время езды я много думала о том, что мы, потребители, тратим столько времени на то, чтобы узнать, как выглядят наши автомобили снаружи, в то время как мы даже не видим эту часть машины, когда находимся за рулем. Таким образом, внешний вид автомобиля предназначен для кого — то другого. Не поймите меня неправильно, я люблю элегантный дизайн, но все, что действительно должно иметь значение — это удобные сиденья и быстрый двигатель. Ни того, ни другого у Prius V на самом деле нет.

— У него лучший расход бензина, — говорю я, как будто мне нужно оправдание. Как будто мне нужно объяснить им, почему у меня именно эта машина, когда мне повезло, что у меня вообще есть колеса. — Какой смысл ездить за этим приложением, если я все время трачу на заправку бака?

— Заводить друзей! — говорит Крис, закрыв глаза. При этом я не могу удержаться от смеха, что вызывает у него улыбку. — Ты не замужем? — спрашивает Крис. Он поворачивается к своим друзьям. — Она горячая штучка, да? Или у меня пивные очки.

— Ты идиот, — говорит Ник.

— Идиот, которого подвезла домой красотка, — громко кричит Крис, когда его сажают на заднее сиденье моей машины.

Я достаю из багажника несколько полотенец, а также пляжное ведро. Затем я наклоняюсь внутрь машины и нежно беру Криса за лицо. — Послушай меня. Если тебя будет тошнить, то ты будешь блевать в это. Понял? — Я держу ведро перед его ртом.

Крис смотрит на меня слишком долго, потом кивает. — Ай — ай — ай, капитан.

Я поворачиваюсь обратно к Картеру и Нику. — Вы, ребята, можете идти, — говорю я им, прежде чем они благодарно машут на прощание и начинают идти обратно на вечеринку.

Я запрыгиваю на водительское сиденье и пристегиваю ремень, подключаю телефон и передаю воду Крису, который берет ее и тут же бросает на пол. Владения Тессы обширны, но чтобы не попадаться на глаза ее родителям, машины должны помещаться в кузов, а на этой маленькой дороге это тесно. Там, где нет машин, есть деревья, так что маневрирование не будет легким делом. Как раз когда я пытаюсь аккуратно сдать назад, голова Криса появляется между двумя передними сиденьями.

— Так у тебя есть парень? — От его дыхания пахнет пивом.

— Да, — лгу я.

— Черт, — вздыхает он, пока я пытаюсь обойти его, чтобы посмотреть в заднее стекло.

— Не мог бы ты сесть назад, пожалуйста? — спрашиваю я, прежде чем замечаю выражение, которое внезапно появляется на его лице.

— О — о–о, — говорит он.

— Ты в порядке?

— Я думаю, я собираюсь… — начинает он.

— Используй ведро, — кричу я, хватаю ведро с сиденья позади меня и пихаю его перед его лицом, чтобы поймать его рвоту. И как раз когда я задаюсь вопросом, действительно ли все это того стоит, мое тело дергается вперед, и я слышу звук, как моя машина врезается во что — то. Металл о металл.

О нет. О нет о нет о нет о нет. Оставляя Криса одного с его лицом, все еще зарытым в ведро, я спешу отстегнуть ремень безопасности и, дрожащими руками, выпрыгиваю из машины, чтобы осмотреть повреждения, и бросаю голову на руки, когда убеждаюсь, что я сделала: врезалась в припаркованную машину. Если это вообще можно так назвать. Это древний Saab, покрашенный в какой — то блевотно — коричневый цвет, который весь заклеен скотчем. На самом деле, когда я присмотрелась, я увидела, что его части заклеены. Боковое зеркало и передний бампер, который я только что почти полностью сняла.

Кто — то другой тоже осматривает повреждения. Сначала я вижу только футболку, накинутую на широкие плечи, оливковую кожу на шее, пару ключей от машины, болтающихся в кончиках пальцев. Когда он поворачивается, и наши глаза встречаются, я понимаю, в чью машину я только что врезалась.

— Хорошая работа, — говорит Андре Минасян, его тон выходит не совсем злым. Но и добрым его не назовешь.

— Мне очень жаль, — говорю я ему, прикладывая руку ко лбу. — У меня сзади пьяный ребенок, и он собирался блевать, а я не хотела, чтобы он испачкал всю мою машину.

Брови Андре поднимаются вверх. — И ты решила вместо этого разгромить мою?

Я нахмурилась. — Нет… Я отвлеклась. — Я делаю паузу, когда Андре подходит ко мне ближе. Его лицо, как и его тон, ни недоброжелательное, ни дружелюбное. Оно простое. Уверенно, как и всегда. Неужели для него это не имеет большого значения? — Я действительно хороший водитель, клянусь. Я вожу для Backseat? У меня, типа, самый высокий рейтинг в округе.

Больше нет, думаю я.

— Уже нет, — говорит Андре вслух, глядя на бампер. — Эта штука едва ли будет пригодна для езды.

Что — то внутри меня дергается. — Я имею в виду, если честно, была ли она пригодна для езды раньше?

Андре поворачивается ко мне и делает лицо. — Что это значит?

— Она буквально держится на скотче. Она, кажется, 1989 года. Она старше нас обоих вместе взятых.

Андре оглядывает меня. — Откуда ты знаешь, что это восемьдесят девятый?

Я закатываю глаза. — Это было предположение. GM начал выкупать Saab в 1989 году, после чего весь их дизайн пошел прахом. Это была одна из последних хороших машин. — Я делаю паузу. — Мы с отцом любим машины.

Теперь Андре хмурится, открывает рот, закрывает его и снова открывает. — И я полагаю, ты действительно можешь рвануть по открытой дороге на этом массивном Prius? — говорит он, глядя на мою машину, которая, на удивление, в порядке, слава богу.

— Может, и нет, но я могу проехать в три раза больше, чем ты на этом бензовозе.

Андре закатывает глаза. — Неважно. Я просто надеюсь, что у тебя есть страховка.

Это заставляет меня перестать улыбаться. Конечно, у меня есть страховка. У каждого, кто водит машину в штате Массачусетс, она должна быть. Но если мы позвоним в мою страховую компанию, они предупредят материнскую компанию, которая владеет Backseat. И это будет нехорошо.

— Может быть, есть какой — то другой способ решить эту проблему? — спрашиваю я.

— Ты можешь просто заплатить из своего кармана, — говорит Андре, открывая заднюю пассажирскую дверь своей машины.

Я сглатываю. — За такую иностранную машину? Мне потребуются месяцы, чтобы расплатиться. — У меня сводит живот. И я могу забыть о своей поездке.

Андре роется на заднем сиденье. — Ну, мне сейчас очень нужны колеса, а это все, что у меня есть. Кстати, тебе, наверное, стоит переставить свою машину. Ты загораживаешь дорогу.

Когда я поворачиваю назад к своей машине, мое сердце замирает, Крис выскакивает с заднего сиденья, все еще сжимая свое ведро для блевотины.