— Йорун в порядке, но… — Эйсе покачала головой, слезы беззвучно текли по ее щекам, в то время как Танвен прошептала два слова:

— В роще.

Массивные кулаки бога Тора, казалось, сдавили легкие Хокра и сжимали до тех пор, пока он с трудом не сделал новый вдох.

Большая рука легла ему на плечо, — Торальд встал рядом, пытаясь наполнить друга своей силой и поддержкой. Хокр кивнул, показывая, что ценит это, а затем они вдвоем, как один, кинулись к священной роще.

Хотя на самом деле он не хотел видеть то, что могло открыться ему в этом ужасном месте, он побежал. Он слышал, что Торальд не отстает, но лишь смутно осознавал его присутствие. Его внимание было полностью сосредоточено на том, что возникало перед ним, появляясь в поле зрения.

Он бежал быстрее, чем когда-либо в жизни, с колотящимся сердцем, легкие разрывались, но он не останавливался, пока не оказался прямо перед огромным ясенем.

Много лет он не разрешал человеческих жертвоприношений, только жертвоприношения животных, и с момента последнего блота прошли месяцы. В это время года дерево обычно было безлиственно-голым, но не сегодня. Он угадал призрачный силуэт, украшавший ветви, еще до того, как увидеть воочию, и запах убийства, витавший в воздухе, заставил его задохнуться. Медленно, дюйм за дюймом, взгляд полз кверху, он заставлял себя держать глаза открытыми, хотя каждая клеточка его существа взывала: не смотри!

— О нет, пожалуйста, нет! — Слова вырвались из него рыданием, он сделал резкий шипящий вдох, перешедший в сухой всхлип.

Хотя он знал, что увидит, его взгляд неотрывно был прикован к ужасной фигуре, свисающей с одной из ветвей.

Человеческая фигура. Длинные, темные вьющиеся локоны развевает ветер. И полощется на ветру клетчатая шаль, заколотая вокруг плеч простой брошью, которую Кери получила по прибытии сюда.

Один ботинок болтается на ступне левой ноги. И плоть, которую постепенно расклевывают птицы, но одна рука… одна рука с золотым кольцом, все еще сверкающим на пальце. Кольцом матери Кери.

Хокр почувствовал, как все тело покрылось холодным потом. Он издал еще один сдавленный всхлип, затем опустился на колени, хватая ртом воздух. Как будто сквозь вату он услышал странный пронзительный вой, а потом понял, что издает его сам, но он не мог остановиться и, казалось, не мог нормально дышать, как бы сильно его легкие ни пытались втянуть воздух. Ему ничего так не хотелось, как лечь и умереть, потому что для чего теперь было жить? Без Кери ни в чем не было смысла. Без Кери вся радость ушла из этого мира.

Без Кери…

Он понятия не имел, как долго просидел там, уставившись невидящим взглядом в окружающий его лес. Каким-то шестым чувством он ощущал присутствие Торальда, застывшего на краю поляны, словно охраняющего, но не мог заговорить с ним. Нет, не теперь.

Возможно, никогда.

Когда Кери пришла в себя, ее голова готова была разорваться от стучащей в висках крови, а тело сотрясалось от холода. Она медленно открыла глаза, но света не было, и она не смогла увидеть, что ее окружает. Несмотря на пульсирующую головную боль, постепенно ей удалось сесть, и ее руки коснулись холодного земляного пола. Казалось, в пределах досягаемости не было ни одеяла, ни чего-либо еще, и когда она попыталась ползком сделать круг, то не нашла ничего, кроме голых стен.

Где, во имя всех богов, она находилась?

Что-то вроде земляного погреба, вроде тех, что были в поселении Хокра, где хранились овощи на зиму. Она нащупала пальцами мешки, один из которых был набит чем-то похожим на репу. Ужас объял ее, тело безостановочно сотрясала дрожь, но она обхватила себя руками — так стало теплее — и стиснула зубы, делая глубокие вдохи, чтобы подавить растущую панику. Несколько успокоившись, что сделало мысль яснее, она собрала все мешки, которые смогла найти, и соорудила из них что-то вроде ложа — два-три подстелила снизу, остальные обернула вокруг туловища. Это помогло, и дрожь утихла.

«Будь сильной», — уговаривала себя Кери. Если они еще не убили ее, то, должно быть, хотят заполучить живой. Насколько она знала Рагнхильд, та жаждала бы мести. Женщина была унижена — по крайней мере, так она сказала — и, очевидно, винила в этом Кери, так как именно та предупредила Хокра о том, что происходит в священной роще.

Поэтому ее цель — унизить Кери в ответ.

— Она хочет, чтобы я боялась, поэтому я не должна поддаваться, — пробормотала Кери. — Хокр придет за мной, я знаю, что придет.

Однако она вспомнила слова Свейна — что Хокр сочтет ее мертвой. Как им удастся его убедить? Показать ему обугленные останки с ее драгоценностями на них? Ибо кольцо ее матери снова исчезло с пальца. Она содрогнулась от ужасного образа, возникшего в сознании. Надеюсь, он им не поверит, но что, если поверит?

Она стиснула зубы. Она не должна так думать, иначе сойдет с ума. И что бы ни случилось, она не доставит Рагнхильд этого удовольствия — видеть ее запуганной.

— Ты мог бы дать мне знать, что приедешь. — Мия старалась говорить спокойно, поднимаясь впереди Чарльза по лестнице в свою спальню. В их спальню. Ей придется делить ее с ним — он, конечно, этого ожидал, и ему больше негде было спать, учитывая, что Айвар собрался провести еще одну ночь внизу на диване.

Она попыталась разобраться в своих чувствах, говоря себе, что ее просто сбило с толку его внезапное появление и что, как только она привыкнет к его присутствию, все будет хорошо. Но в глубине души она знала, что просто обманывает себя.

— Я хотел сделать тебе сюрприз. — Чарльз все еще дулся, ибо прождал ее полдня. В этот раз Мия взяла ключ с собой вместо того, чтобы спрятать его, учтя комментарии Хокона по этому поводу. — Я подумал, что было бы неплохо провести выходные с тобой, так как на следующей неделе я еду в Айя-Напу. Откуда мне было знать, что ты будешь развлекаться в Стокгольме с другими мужчинами? — Чарльз швырнул свой чемодан на кровать.

— С другими мужчинами? — Мия пристально посмотрела на него, но ее пронзил укол вины, когда она вспомнила, как в музее держалась с Хоконом за руки. — Хокон отвечает за эти раскопки, и у нас обоих сегодня были дела в Стокгольме, поэтому мы решили сэкономить на бензине и поехать в одной машине, вот и все. Кроме того, нам нужно было провести кое-какие исследования в Бирке. — Ни то, ни другое не было правдой, но, вероятно, лучше сказать ему невинную ложь.

— И забрали с собой его детей?

— Их нельзя было оставить, поэтому они должны были поехать с нами. На самом деле Айвар — сын моего соседа, а не Хокона. Я вроде как присматриваю за ним на выходных. — И это было так, хотя Торессон и не просил ее об этом.

— Правильно. Но почему он живет здесь? Ты никогда ничего не говорила о том, что у тебя есть жилец.

— Я согласилась позволить руководителю проекта остаться в коттедже — кто-то должен быть на месте все время. Я не знала, кто это будет. И он привез свою дочь; она тоже здесь живет.

Чарльз что-то проворчал, но все еще выглядел несчастным.

— Я почти забыла, сегодня ведь праздник середины лета, летнее солнцестояние. — Мия попыталась, чтобы голос ее звучал весело, когда они присоединились к остальным внизу. — Линнея, ты не хочешь пойти со мной нарвать цветов? Это не займет много времени. — Мие нужно было ненадолго выйти из дома, перевести дух.

— Что, сейчас? Но на улице темно. — Девочка выглядела очаровательно смущенной, и Мия рассмеялась.

— Не совсем, просто сумерки. В этот день девушки должны собирать цветы и класть их под подушку, чтобы им приснился суженый. — Она намеренно не смотрела ни на одного из мужчин в комнате.

Чарльз включил крошечный бабушкин телевизор, который Мия купила ей всего год назад, а Хокон уткнулся носом в какие-то документы по археологии, в то время как Айвар был поглощен портативной игровой консолью.

— О, хорошо. — Линнея усмехнулась.

Они отправились в дальний конец сада за домом, где росли дикие луговые цветы.