Кери вздохнула. Казалось, жизнь вернулась в обычное русло.

Через несколько дней после возвращения Рагнхильд настала очередь Хокра уезжать. Он и его люди собрали вместе всю еду, меха и прочие товары, с которыми они направлялись в Бирку, главный торговый центр на острове, расположенном дальше к морю. У них были излишки оленины и лосятины, а также мяса домашней живности для торговли, которые они везли в надежде обменять на соль, так как ее запасы закончились после осеннего забоя; нужны были и другие товары.

— Мы можем отсутствовать день или два, в зависимости от того, сколько времени займет торг, — сказал Хокр Рагнхильд. — Поскольку твои братья решили остаться погостить, у тебя, по крайней мере, будет приятная компания. — Не то чтобы он находил их приятными, но предполагал, что ей-то уж по вкусу их общество.

«И, — мысленно добавил он про себя, — надеюсь, они будут развлекать тебя, чтобы ты не донимала всех остальных».

— Смотри, чтоб они не выпили весь эль, хорошо? — пошутил он, но ответом была только слабая улыбка и кивок.

Однако всерьез он не беспокоился: какую бы стервозность характера Рагнхильд ни демонстрировала, она хорошо управлялась с домашним хозяйством и запасы держала под строгим контролем. Кроме того, он оставлял Торальда, свою правую руку, присматривать за домом, — он доверил бы другу даже свою жизнь.

Когда Хокр затянул на ногах крепления костяных коньков и впрягся в длинный ремень, другим концом привязанный к саням с товарами, он заметил Кери, смотревшую на него. Взгляд ее был полон ужаса и восхищения, из чего он заключил, что она никогда раньше не видела, как катаются на коньках. Ему придется научить ее, когда они вернутся. Практичный и быстрый способ передвигаться по льду в свободные от работы часы становился веселой зимней забавой. Возможно, Йорун тоже понравится.

Помахав собравшимся на берегу, он двинулся в путь с Ульвом и Стейном; каждый тащил сани, продвигаясь вперед с помощью деревянного шеста, на одном конце которого был острый металлический шип. Согласно двигая ногами и руками, можно было поймать нужный ритм, и вскоре они помчались довольно быстро. Спустя четверть часа Хокру стало жарко, несмотря на мороз. Он был в нескольких теплых рубашках, надетых одна на другую, в шапке из овчины, закрывающей голову и уши, и в меховых варежках. Сегодня обморожение ему не грозит. Было приятно ненадолго оставить усадьбу, и он надеялся, что настроение Рагнхильд к его возвращению улучшится.

Может быть, купить ей гостинец? Да, он найдет то, что, как он знал, ей нравится. На этот раз, разумеется, серебро.

Однако, вернувшись на следующий день, он совсем забыл о маленьком браслете, спрятанном во внутреннем кармане, так как первое, что услышал, был пронзительный, но неразборчивый крик его дочери. Они быстро управились и вернулись до наступления темноты, но уже собирались сумерки, и Йорун следовало быть дома.

— Что за?.. — Он переглянулся со Стейном и Ульвом и, быстро расшнуровав коньки, пустился бегом вверх по склону.

Йорун, брыкающуюся и кричащую, оттаскивал от хижин рабов Свейн, один из ее дядей.

— Перестань, маленькая царапка. Ну же, идем в дом, а потом…

— Отпусти ее сию же минуту! — Хокр подбежал к Свейну, который, очевидно, не слышал, как они вернулись.

— Что? О, но…

Хокр вырвал свою дочь из рук шурина и поднял ее, крепко прижав к себе.

— В чем дело, Йорун мин? Что происходит?

— Она не слушается. Рагнхильд велела отвести ее в дом. — Свейн свирепо посмотрел на Хокра, но когда тот набычился в ответ, мужчина поднял руки ладонями вверх. — Хорошо, можешь сам с ней разбираться. — Он бросил на Йорун взгляд, полный острой неприязни, и большими шагами направился в холл.

Йорун все еще был возбуждена и, казалось, хотела, чтобы ее опустили на землю. Хокр подчинился, и девочка немедленно побежала обратно к одной из хижин, которая, как он теперь увидел, была закрыта снаружи засовом. Кто-то запер рабов внутри.

— Ке-и, — позвала малышка. — Ке-и-и!

— Что? Кери там? — Хокр приподнял засов и открыл дверь.

— Эй! Кто-нибудь, скажите мне, что происходит!

— Хокр? — Голос был слабым, но он узнал бы его где угодно — Керидвен.

Наклонив голову, он стремительно вошел в низкое отверстие. Внутри почти не было света, но он смог различить несколько фигур.

— Кери? Где ты?

— 3-здесь. — Одна из фигур отделилась от остальных и встала, слегка покачиваясь.

Хокр схватил девушку за плечи, чтобы поддержать, и повел к двери. Больше никто ничего не сказал, но он почти почувствовал запах страха, витающий в воздухе.

— Со всеми все в порядке? — спросил он. — Расскажите мне, что случилось, вас не накажут.

— С нами все хорошо, хозяин, — ответил ему голос. — Но Керидвен…

— Я позабочусь о ней. — Он вывел ее за дверь и, увидев ее в угасающем свете, резко вдохнул: — Скитр! Что, ради всего святого, произошло?!

У нее заплыл глаз и на руках виднелись синяки, там, где рукава платья были закатаны. Волосы разлохмачены, шаль отсутствовала. Девушка дрожала от холода и шока. Было очевидно, что у нее кружится голова, так как взгляд фокусировался с трудом. Он догадался, что ее сильно ударили по лицу, может быть не один раз. Она поддерживала одну руку другой, словно защищая ее, и когда он осторожно расправил ее пальцы, то выругался про себя. Средний палец на правой руке был окровавлен и явно сломан, а остальная часть запястья была покрыта пятнами, как будто обморожена. Хокр начал догадываться, что произошло. Он снова выругался, на этот раз громко.

— Ке-и-и! — Йорун обняла Кери, и Хокр почувствовал, как девушка вздрогнула.

— Йорун! Осторожнее! — Он схватил дочь за руку и скорчил гримасу, пытаясь показать ей, что Кери больно. Девочка, казалось, поняла. Затем он снова посмотрел на Кери. — Кто это сделал? Нет, не нужно мне говорить. Пойдем поищем Эйсе — она нам поможет перевязать руку.

Расплата не замедлила себя ждать.

— Так что ты думаешь? Мне ни капельки не нравится вся эта история.

Хокон только что пересказал Мие свой разговор с Айваром насчет коллекции его отца. Она вернулась из Лондона уставшая и измученная, и ему, в общем-то, не хотелось грузить ее еще одной лишней заботой, но то, что он услышал, было слишком серьезно. Потенциально преступно.

— Хм, да, действительно странно. Но мы же не можем просто отправиться к нему и потребовать показать, что у него есть, правда же? И мы не можем сообщить в полицию без доказательств. — В светло-серых глазах Мии была тревога, и у Хокона возникло внезапное желание обнять ее и спросить, что ее тревожит. Не считая соседа-задницы, конечно.

Однако он воздержался.

— Ты права, но меня это чертовски бесит. Возмутительно, что вокруг старинных находок существует черный рынок. Они должны быть доступны для всеобщего обозрения. Хуже только те ублюдки, которые крадут знаменитые картины и прячут их для собственного удовольствия. Поступают как последние эгоисты, вот мое мнение. — Увидев поднятые брови Мии, он смущенно провел носком кроссовки по земле. — Прости, я знаю, с этой темой меня немного заносит.

Она улыбнулась, впервые после своего возвращения, и положила руку ему на плечо.

— Все в порядке. Кипятись и разглагольствуй сколько хочешь: здесь я с тобой заодно. — Затем она снова посерьезнела. — Но я пока не знаю, что делать, так что давай прежде, чем действовать, все хорошенько обдумаем.

— Конечно. — Он вздрогнул от ее мягкого прикосновения и сделал сознательное усилие, чтобы не положить свою руку поверх ее. И попытался сосредоточиться на более насущных вещах. — Ладно, пора возвращаться к работе.

В середине утра поднялась суматоха: к воротам подкатила машина, из нее вышла женщина и начала кричать на спешащего мимо археолога. Хокон, который знал этот голос слишком хорошо, выронил свою лопатку и ринулся к калитке.

— София! Что ты здесь делаешь?!

На расстоянии его бывшая жена выглядела как модель — высокая, светловолосая, гибкая, — но вблизи стало заметно, что ее глаза воспалены и покраснели, а мешки под ними набрякли морщинами. Легкий загар лишь подчеркивал бледность лица. У него упало сердце: похоже, в выходные мадам оторвалась по полной. Когда же она повзрослеет и перестанет бегать по вечеринкам?