— Я бы не чувствовала себя комфортно, если бы на моей территории находилось что-то столь ценное. Но, возможно, я смогу сделать копию, чтобы оригинал мог остаться в музее, — сказала она Хокону, пока они провожали глазами отъезжавший фургон. — Было бы неплохо, если бы здесь был камень, как и задумала Йорун.

Они вчетвером подошли поближе взглянуть на кольцо, и после того, как Айвар с помощью Мии почистил его, что было нетрудно, так как золото не ржавеет, Хокон проверил внутреннюю часть. Он заулыбался, глядя в микроскоп.

— Сюрприз, сюрприз. На нем написано «Йорун». Руны четкие, как будто это кольцо носили нечасто. Я полагаю, что, если оно было сделано для девочки, она выросла из него и, возможно, позже повесила на шнурок на шее.

— Звучит правдоподобно. — Мия сама изучила надпись, затем кивнула. — Да, нет никаких сомнений. Молодец, что нашел его, Айвар! У тебя соколиный глаз!

Щеки мальчика покраснели, и он пригнулся, пряча соколиный глаз под черной челкой, но Хокон был уверен, что Айвару приятна похвала. Он был явно умен и учился быстро, впитывая как губка каждую мелочь. Хокон спрашивал себя, уделял ли когда-нибудь Рольф Торессон сыну хоть каплю внимания. Похоже, что Айвар изрядно изголодался по компании и поощрению, и его мозг только и ждал чего-то интересного, чтобы пробудилась жажда знаний. Внимательность подростка давала скорые плоды.

Впрочем, это была не проблема Хокона — у него была своя собственная.

Пир продолжался до глубокой ночи, но, к удивлению Кери, Рагнхильд рано удалилась, перед уходом обратившись к Хокру:

— Гудрун посоветовала мне больше отдыхать. Так богам будет легче помочь мне.

Он только хмыкнул в ответ, как будто ему было все равно, что решит жена. Это было грустно, но не касалось Кери, поэтому она отвернулась и сосредоточилась на песне, которую кто-то запел.

Она уже чувствовала усталость, и ее клонило в сон, когда Йорун потянула ее за рукав и знаком показала, что хочет выйти на улицу по нужде. Кери решила, что перед сном это не лишнее для них обеих, поэтому она закутала девочку в шаль и вывела ее наружу. Когда они пересекали двор, возвращаясь в холл, вдалеке послышались приглушенные крики, и Кери остановилась, чтобы прислушаться. Шум, казалось, доносился из одной из хижин рабов.

— Йорун, подожди-ка. — Кери показала ей, что она к чему-то прислушивается, и указала пальцем направление. — Я хочу пойти посмотреть. — Йорун знала слово «смотреть», а света луны, отражавшегося от сугробов, было достаточно, чтобы она увидела рот Кери.

Они вдвоем поспешили к хижинам и нашли одну запертой на засов точно так же, как это было, когда запирали саму Кери. Она быстро подняла деревянную перекладину и открыла дверь.

— Что происходит? Кто здесь? — Она думала, что все были в доме, включая рабов.

— О леди, спаси моего Токи, они схватили его! — Эйра с безумными глазами появилась из темноты, прижимая к себе плачущего ребенка. — Они собираются убить его! Пожалуйста, ты должна мне помочь. — Всхлипывая, она в отчаянии вцепилась в Кери, царапая ногтями ее руку.

— Кто схватил? Что ты такое говоришь?!

— Хозяйка и эта старая карга. Отвели его в рощу. Сказали… сказали, что его нужно принести в жертву!

— Что? Но я думала… — Кери сжала кулаки. — Подожди здесь и не спускай глаз с Йорун. Я позову ярла.

Она побежала обратно в дом, скользя и спотыкаясь на снегу и льду, ворвалась внутрь и помчалась вдоль козел как сумасшедшая, пока не остановилась перед ним.

— Хокр, ты должен идти. Сейчас же! В рощу. Мужа Эйры приносят в жертву. Нельзя терять времени!

Все остальные замолкли, и ее слова гулко разнеслись по комнате. Безумное выражение ее лица, должно быть, отлично дополняло сказанное, и Хокр не стал медлить. Перепрыгивая через столы, не обращая внимания на падающие тарелки и рога для питья, он кинулся к дверям, зовя на бегу Торальда, Стейна и Ульва. Мужчины, явно под хмельком, чуть пошатываясь, тем не менее быстро последовали за ним, Кери замыкала шествие. Она услышала, как другие побежали за ней, но даже не оглянулась.

Хокр хоть и был большим, но двигался быстро, и его длинным ногам ничего не стоило в несколько минут преодолеть расстояние до священной рощи.

— Стой! Остановись, говорю тебе! Я запрещаю, ты слышишь?

Задолго до того, как сама добралась до рощи, Кери услышала и его голос, превратившийся в грозный рев, и поднявшийся в результате шум.

Когда она наконец добежала, боясь, что легкие вот-вот разорвутся от напряжения, перед ней открылось ужаснувшее ее зрелище. Любимый конь Хокра лежал на земле, его кровь пульсировала на снегу, а Токи, муж Эйры, стоял голый в лунном свете, с синей от холода кожей и связанными руками. Веревку, которой был связан Токи, держала Рагнхильд, а Дагмар, пожилая служанка, которая, по-видимому, нянчила ее в детстве, старалась надеть петлю на шею мужчины.

Рядом с трупом коня на коленях стояла Гудрун, держа наготове сосуд, чтобы влить в него остатки крови животного. Она бросила на Хокра острый неприязненный взгляд через плечо, но не прекратила своего занятия и не перестала бормотать себе под нос.

— Рагнхильд, что все это означает? Разве я не запретил тебе приносить в жертву моих лошадей или рабов? — Голос Хокра был низким и угрожающим и холоднее, чем сугробы окрест. Он подошел и, сорвав плащ с жениных плеч, накрыл им Токи, прежде чем перерезать ножом веревки, связывавшие руки мужчины.

— Сними это с него, — приказал он Дагмар, указывая на петлю, но она стояла как столб, поэтому он оттолкнул ее и снял петлю сам. — Ты можешь идти, Токи? — Мужчина кивнул. — Ульв, пожалуйста, отведи его обратно в дом и согрей. Горячей водой, шкурами, всем, чем можно.

— Будет сделано. — Ульв, поддерживая, повел мужчину прочь.

Рагнхильд обхватила себя руками, дрожа без плаща, но ее подбородок был вздернут, и она вызывающе и надменно глядела на мужа.

— Я сделала то, что должна была сделать, потому что, как обычно, ты слишком мягок.

— Мягок, ах вот как? Ну, мы это еще увидим. Идем со мной. — Он взял ее за предплечье и потащил в холл.

Оставшимся он сказал:

— Убедитесь, что лошадь действительно мертва и не страдает напрасно. Затем отнесите ее к амбарам.

Кери содрогнулась. Она знала, что теперь конину придется съесть — иначе смерть будет пустой тратой, — но она была уверена, что Хокру будет больно принимать участие в такой трапезе.

— Что до тебя, Гудрун, утром я заплачу тебе полагающееся, а потом, надеюсь, твой путь будет лежать к другим поселениям, — добавил Хокр, обращаясь к старухе.

Медленно поднявшись с колен, Гудрун царственно выпрямилась, и ее страшные глаза сузились.

— Já, я была уверена, что здесь мне окажут более радушный прием. Ты еще пожалеешь об этой ночи, попомни мои слова.

Кери снова содрогнулась. Сказанное звучало зловеще, и она боялась за Хокра, но он уже пошел назад к дому и, казалось, не слышал. Возможно, это было к лучшему.

— Ты намеренно бросила мне вызов на глазах у всех. Ты убила моего любимого коня против моей воли и собиралась пожертвовать ценным рабом. Токи — ученик кузнеца, незаменимый рабочий. Во имя Одина, о чем ты думала?

— Я же говорила тебе, это было необходимо. Почему ты этого не видишь? — Рагнхильд сидела на краю их кровати, выпрямив спину, в то время как Хокр расхаживал перед ней. Ее рот был сжат, подбородок по-прежнему вызывающе выпячен. — Если ты не пожертвуешь тем, что тебе дорого, к чему богам тебя слушать? Это не жертва, если не расстаешься с тем, что тебе драгоценно. И вообще, кого волнует лошадь? Это такое же животное, как и все остальные.

— Но это не послужило бы никакой цели. Почему ты не можешь смириться с этим? У нас никогда больше не будет детей, Рагнхильд, посмотри правде в глаза!

Она встала, сжав кулаки и сверкнув синими глазами.

— Ты не знаешь этого наверняка. Неужели ты совсем не веришь в богов? Кто сдается, не испробовав всего?