— Ладно.

Это было последнее, чего хотела Мия. У Рори, начальника Чарльза, были мерзкие, блудливые руки, которые нередко дотягивались до ее ягодиц, а остальные его коллеги вечно говорили о работе. Но ничего, она пойдет ради Чарльза, так как знала, что для него это важно.

— Тогда увидимся в субботу. А пока что до свидания!

Она взглянула на Хокона, который в этот момент энергично действовал полотенцем, и подавила вздох.

Единственная проблема заключалась в том, что она не хотела уезжать.

Осень наступила стремительно, и дни стали короче и холоднее. Это произошло гораздо быстрее, чем дома, и Кери не могла не думать о том, насколько суровой будет предстоящая зима. Она боялась за себя и своих соотечественников — они по-прежнему ходили в порядком истрепавшейся летней одежде. Но ей не стоило беспокоиться. Правая рука Хокра, Торальд, собрал их всех вместе однажды утром, и Эйсе раздала теплую одежду и обувь. И то, и другое явно было старьем, так как большая часть была изношенной и чиненой, но материал был добротным, и вещи имели солидный запас службы.

Помимо шерстяных брюк, рубах с длинными рукавами и носков, мужчинам и мальчикам выдали плащи из толстой шерсти с маленькими железными булавками-застежками. Женщины тоже получили носки, а также большие накидки с простыми фибулами и шерстяные платья, которые надевались поверх льняных нижних рубашек. Обувь была из мягкой кожи с мехом внутри и шнуровкой вокруг лодыжек.

— Берегите эту одежду, — строго предупредил их Торальд. — Она должна прослужить вам как можно дольше.

— Любые дырки нужно немедленно заштопать, — добавила Эйсе. — У меня есть запас иголок и ниток для всех, кому понадобится.

Когда пленники облачились в новые наряды, не было недостатка ни в благодарных возгласах, ни в благодарных взглядах.

— Где это слыхано, чтобы давать рабам хорошую одежду? — едва слышно пробормотала одна женщина, обращаясь к Кери. — Я вовсе не жалуюсь, имей в виду.

Кери была удивлена не менее остальных, но она догадывалась, что Хокр просто аккуратно относился к своей собственности. В конце концов, какая ему польза от того, если его слуги замерзнут насмерть, и потом, люди, несомненно, станут работать усерднее, если им будет тепло. Она была уверена, что за этим стоит скорее логика, чем доброта.

В свою очередь, всех их заставляли трудиться не покладая рук в течение осенних месяцев, так как зима была не за горами. Нужно было забивать скотину, а мясо сохранить впрок — его сушили, коптили либо погружали в бочки с молочной сывороткой, которая была отличным консервантом. Готовили и складывали в амбары другие мясные продукты, такие как блотмор, или кровяной пудинг; овощи и фрукты требовали сушки, либо их помещали в холодный погреб, вырытый глубоко в земле; нужно было собирать и обрабатывать ягоды, орехи и грибы. Большое количество рыбы и дичи увеличивало заботы. Многие женщины подолгу трудились, готовя молочные продукты, такие как скир, сыр и масло, другие варили в больших количествах эль и в несколько меньших — мед.

Рагнхильд руководила операциями с яростной решимостью и угрозами, в то время как Хокр, казалось, отлично обходился улыбкой и похвалой. Кери заметила, что даже угрюмые юноши из ее деревни стали выполнять его приказы без жалоб, в то время как она и другие женщины часто ворчали по поводу своей хозяйки. Хокр казался хорошим человеком во многих отношениях, и ей было трудно связать этот образ с жестоким мародером, который так безжалостно разграбил ее деревню. Какой же настоящий?

Однажды поздним осенним вечером он еще раз доказал, что более доброжелателен, чем большинство хозяев. После трапезы он потребовал тишины и, когда в комнате все замолчали, встал.

— Я так понимаю, что вчера у наших слуг родился ребенок и я должен определить его судьбу. Принесите его.

Все вытянули шеи, когда дверь открылась и показалась рабыня по имени Эйра, несущая небольшой сверток.

— Что происходит? — шепотом спросила Кери у Эйсе, случайно оказавшейся рядом.

— Ярл должен решить, будет ли бедняжка жить или умрет.

— Что?! — Кери не смогла скрыть ужаса в голосе. — У него есть право выбирать жизнь или смерть для детей, рожденных рабами?

— Да, разве ты не знала? — Эйсе казалась удивленной, словно говорила о чем-то совершенно обычном. — Если он решит, что ребенок слишком мал, или болен, или что ртов, которых нужно кормить, и так достаточно, младенца отнесут в лес.

Кери содрогнулась, хотя понимала: избавиться от младенца, позволив ему замерзнуть в лесу, — можно сказать, мягкое убийство. Если, конечно, дикие животные не доберутся до ребенка первыми… Но лишать кого-либо жизни в любом случае было тяжким грехом.

Эйсе продолжала шептать:

— Обычно таких детей оставляют умирать, чтобы они не стали обузой для поселения. Но ярл — в отличие от своего отца — никогда не приговаривал ребенка к смерти подобным образом. По крайней мере, пока. Я убеждена, что, пощадив своего собственного ребенка, он не может, по совести, допустить, чтобы убивали других. Хотя, конечно, не сразу стало ясно, что маленькая Йорун не такая, как другие дети…

Кери слегка успокоилась. Ей следовало бы уже знать, что Хокр отличается от большинства мужчин. Она молча ждала, что произойдет дальше.

— Еще один из твоих? — Рагнхильд произнесла это с издевкой, шепотом, разнесшимся по всей комнате. — Не можешь держать свои руки подальше от рабынь?

Хокр нахмурился, глядя на нее, но ничего не ответил. Большинство людей знали, что ее слова были явной неправдой. В отличие от некоторых своих людей, он никогда не домогался служанок, несмотря на упорные слухи, что Рагнхильд отказывает ему в постели. Он также постановил, что ни одну женщину, рабыня она или нет, нельзя принуждать к интимной связи насильно, и его люди научились придерживаться этого правила. Кери слышала, как многие женщины благодарили Господа за эту милость, хотя от нее не скрылось то обстоятельство, что некоторые из них уже поддались чарам своих похитителей.

Хокр повернулся к Эйре и поманил ее к себе.

— Покажи мне ребенка.

Женщина высвободила младенца из шали. Ее руки тряслись, когда она обнажила щуплый комочек, который выглядел так, словно его вот-вот унесет порывом ветра. Ко всеобщему ужасу, который слышался в общем вздохе, одна нога у ребенка оказалась короче другой. Кери почувствовала, как все внутри у нее напряглось. Конечно, Хокру придется приговорить несчастного калеку к смерти: тот никогда не вырастет в полезного рабочего.

Эйра, очевидно, тоже так думала, потому что по ее щекам уже катились слезы. Кери заметила, что один из рабов-мужчин, стоявших поблизости, выглядел крайне встревоженным. Она поняла, что он, должно быть, и есть отец ребенка.

— Хм, как ты думаешь, она будет благополучно развиваться? — мягко спросил Хокр и протянул палец, который малышка сжала в своем крошечном кулачке.

Эйра, часто моргая, посмотрела на хозяина.

— Я… не знаю… Но если о ней заботиться, то да.

— Впрочем, если ты станешь хорошо ее кормить, она быстро наберется сил и справится со своим недугом, — вслух размышлял он.

Мать ухватилась за эту соломинку, почти восторженно кивнув.

— О да! Конечно! Она маленький боец, я уверена в этом. У нее хорошие легкие, и она уже хорошо ест.

Хокр кивнул, как будто это подтвердило его собственные мысли.

— Она может жить, — изрек он.

— Что?! Ты с ума сошел? — Рагнхильд высказала то, что было на уме у каждого. — Как она сможет ходить с этой культей?

Не спуская широко раскрытых глаз с Рагнхильд, Эйра быстро завернула ребенка в одеяло и прижала к груди, защищая. Ей только что дали надежду, но неужели теперь ее снова отнимут?

— Возможно, она никогда не будет хорошо ходить, но с ее руками все в порядке, — возразил Хокр. — Она крепко сжала мой палец. Ее можно будет отправить ткать или прясть и тому подобное. Мы не можем все быть идеальными. — Он пристально посмотрел на Рагнхильд, и та умолкла: их собственный ребенок был далек от совершенства, и она это знала.