— Мой брат Кадок силен, но не более, чем кто-либо другой. Он правит в силу наследования, хотя он также лучший стрелок из лука в нашей долине.

— Значит, не будет иметь значения, если тот маленький мальчик вырастет слабаком? — Хокр не забыл ее племянника.

Глаза Керидвен сверкнули, но она опустила взгляд.

— Брин достаточно силен. Его просто истощила болезнь. Я молюсь, чтобы ему полегчало и он смог бы играть, и бузить, и устраивать кучу-малу с другими деревенскими ребятишками. Скоро он снова станет таким, как они.

— В отличие от моей дочери, — со вздохом пробормотал Хокр.

— Насчет Йорун… — начала было Керидвен, но в этот момент ее прервала Рагнхильд.

Наклонившись вперед, она перегнулась через колени мужа, ее прекрасные черты омрачил хмурый взгляд.

— Почему на ней золотое кольцо? — спросила она. — Заложница или нет, этого нельзя допустить. Она может сбежать и оплатить дорогу домой за такие деньги!

Хокр уставился на кольцо Керидвен. Он совсем забыл о нем. Он покачал головой, глядя на Рагнхильд.

— Оно застряло, так что пока я позволяю ей оставить его себе.

— Застряло? Разумеется, ты не поддался на такую очевидную уловку. — Рагнхильд рассмеялась, но смех ее был отнюдь не радостным. — Сними его, девочка, и перестань притворяться. Возможно, тебе и удастся одурачить моего мужа, но мне ты не сможешь морочить голову.

На лице Керидвен появилась тревога, как будто ей не хотелось ссориться с Рагнхильд, но она протянула руку Хокру.

— Возможно, если ты попытаешься, ярл, оно снимется. Никто здесь не может сомневаться в твоей силе.

Хокр подавил улыбку. Последнее предложение было хорошо сформулировано и очень умно. Подразумевалось, что Рагнхильд должна верить хотя бы мужу, если не верит его заложнице.

Он взял маленькую руку Кери в свою огромную и почувствовал, как мозоли, натертые веслами, царапают ее мягкую кожу. Он ощутил себя большим и неуклюжим, поэтому старался действовать бережно. Обхватив одной рукой ее хрупкое запястье, другой изо всех сил дернул, притворяясь, что пытается снять кольцо. Оно отказывалось сдвинуться с места, несмотря на все его ухищрения. Он продолжал дергать и крутить кольцо еще некоторое время, делая вид, что тянет сильнее, чем на самом деле. Затем пожал плечами, признавая поражение.

— Нет, кольцо не сдвинулось с места. Пусть останется. Должно быть, его надели тебе, когда ты была ребенком, а потом твои пальцы выросли.

Рагнхильд снова бросила на нее кинжальный взгляд, и Керидвен кивнула:

— Да, оно принадлежало моей матери, а она умерла, когда мне было десять лет. С тех пор я ношу это кольцо. Возможно, мне следовало бы расставить его.

— Оно снимется, когда наступят зимние холода, — сказала Рагнхильд. — Ты должна отдать его мне, как только это случится.

— Нет! — Единственное слово, которое Хокр прошипел таким угрожающим тоном, что это удивило даже его самого. Он не знал, почему так сильно переживал по этому поводу, но это было так. — Керидвен сохранит свое кольцо у себя независимо от того, снимется оно или нет, пока я не скажу иначе. Если обнаружится, что кто-то еще завладел кольцом, он будет избит до полусмерти. Понятно?

На этот раз у Рагнхильд хватило ума согласиться, коротко кивнув, но Хокр был уверен, что к этой теме она вернется еще не однажды. Рагнхильд отвернулась, а Керидвен бесполезным жестом сунула руку под стол подальше от посторонних глаз.

Хокру показалось, что он понимает ее беспокойство: после налета на ее деревню это кольцо — единственное, что у нее осталось от вещей матери, поскольку все остальное уже перекочевало в сундуки Рагнхильд и его людей. Не раздумывая, он положил свою теплую ладонь поверх ее чуть дрожащего запястья и осторожно сжал под прикрытием козел. Она подняла глаза, и он встретился с ее взглядом, ясным, как луч, сияющим одновременно благодарностью и решимостью.

Рагнхильд не запугала ее, эту женщину, и он позаботится о том, чтобы так и оставалось.

Кери поймала себя на том, что заворожена глазами Хокра — такими же голубыми, как цветы, которые весной покрывали леса ее родины, и с обнадеживающим огоньком, от которого внутри нее пробегали волны тепла. Пока он был ее защитником, она была в безопасности. От его прикосновения дрожь пробежала по ее руке и вниз, к животу, она хотела отдернуть руку, но не сделала этого. Он в последний раз сжал и отпустил ее запястье.

Несмотря ни на что, она ощущала невероятную приязнь к нему, и, хотя Йорун давно спала, ей не хотелось уходить, пока она не разузнает о нем больше. Он интриговал ее — свирепый мародер в одно мгновение, заботливый мужчина — в следующее. Такое противоречие.

Первое, что поразило ее раньше, — от него пахло чистотой. Днем они с Йорун проходили мимо бани, из которой через крошечные щели у крыши выходил пар, и она предположила, что баня топилась для Хокра и его людей. Она заметила, что все норвежцы очень тщательно следили за собственной чистотой. Они каждый день расчесывали волосы, обычно сначала смачивая их, и она видела, как многие пользовались лопаточками для чистки ногтей. К пиру Хокр переоделся, и всякий раз, когда он двигался, она ощущала аромат одежды, оставленной сушиться на летнем лугу, а также более сильный запах шерсти от его свободных брюк. На нем была только льняная нижняя рубашка — тунику с поясом он сбросил, так как в доме было тепло. Время от времени взглядывая по сторонам, Кери мельком видела его шею, не такую загорелую, как руки, и аккуратно подстриженную бороду. Его волосы белоснежно сияли в свете очага и пахли свежестью. «Вот бы тоже помыться», — с сожалением подумала она.

Ей уже приходилось видеть мужчин с обнаженным торсом раньше, и у двоих или троих волосы не курчавились на груди, что было обычным у мужчин ее деревни. Не то чтобы у нее был большой опыт общения с ними, но она видела их, когда они перед купанием сбрасывали часть одежды. Она вдруг задумалась, к каким относится Хокр, затем почувствовала, как ее щеки запылали. Она знала, что ей не следует даже помышлять об этом.

Она заметила, что он выпил изрядную порцию эля, но не стал ни петь, ни рассказывать скабрезности. Он просто спокойно улыбался, наблюдая за остальными, как будто ему доставляло удовольствие, когда все вокруг были довольны и веселы.

Когда все стали собираться спать, к великому удивлению Кери, Хокр настоял на том, чтобы самому отнести Йорун на скамью, где осторожно уложил ее поверх блестящей волчьей шкуры. Тут же лежали две подушки и груда мягких шерстяных одеял. Хокр взял одно из них и укрыл дочь, погладив ее по щеке.

— Тут должно хватить места и для тебя, — сказал он Кери. — Девочка не очень большая.

Кери кивнула.

— Спасибо. — Она посмотрела ему в глаза, чтобы показать, что благодарна за всю его прежнюю доброту к ней, а не только за теплый уют спальной скамьи.

Он в ответ улыбнулся, в уголках его глаз залучились морщинки, что вдруг невероятно усилило его привлекательность. Кери судорожно вздохнула и отвернулась, прошептав «спокойной ночи», полная решимости не позволять ему нарушать ее душевное равновесие. Он был женатым мужчиной, вне всяких пределов дозволенного. И главное, он был ее похитителем, человеком, который выкрал ее у ее собственного народа и который теперь имел абсолютный контроль над ее жизнью, что бесконечно раздражало. Она привыкла быть главной, никоим образом не стесненной. Это было невыносимо.

Однако, даже строго отчитав себя, она не могла остановить ни покалывания в руке, которую он держал, ни дрожи при воспоминании о том, как он смотрел на нее.

— Не сходи с ума, — пробормотала она себе, укладываясь рядом с Йорун. — Я должна вообще перестать думать о нем. Он похитил меня и украл богатство моего брата! — Но, боже милостивый, нельзя было отрицать, что он начинает нравиться ей больше, чем следовало бы.

Когда Мия проснулась, в комнате было гораздо теплее, чем накануне. Услышав движение на кухне, она догадалась, что Хокон, должно быть, подбросил в печь несколько поленьев и жар распространился вверх. Быстро одевшись, она спустилась вниз и нашла своего гостя на веранде с чашкой кофе и тарелкой мюсли с простоквашей и фруктами.