— Ничего страшного. Тогда, если не возражаешь, я пойду рассмотрю его получше.

— Конечно. Может быть, ты сумеешь очистить и крест, если у тебя будет время.

Мия кивнула, но обещать ничего не стала.

В фургоне никого не было, поэтому она сразу разложила перед собой рабочие инструменты. Было здорово чувствовать себя в знакомом окружении — это было то, к чему она привыкла, и она знала, что у нее это хорошо получается.

Склонившись над верстаком и микроскопом, она не замечала, как проходят часы, пока ее спина не взмолилась о перерыве. Однако то, что возникало по мере того, как она слой за слоем счищала грунт, было захватывающим, и ей очень хотелось завершить работу. Гребень цвета слоновой кости — возможно, сделанный из рога лося или оленя — был изготовлен из прямоугольного куска с «зубьями», вклиненными между двумя меньшими верхними частями с искусной резьбой и рунической надписью; все вместе представляло собой превосходную работу.

Стук в дверь напугал ее, но, увидев, что это Хокон, она улыбнулась:

— О, ты как раз вовремя!

— Ну-ка, ну-ка! — Он вошел внутрь и устроился на стуле рядом с ней. Его васильковые глаза сверкали от предвкушения. — Есть что-нибудь любопытное?

Мия кивнула, стараясь не замечать его близости. Она чувствовала запах шампуня, которым он мыл волосы утром, — пассифлора? — и землистые запахи почвы и грязи.

— Я так думаю. В любом случае впечатляет. Взгляни. — Она вынула из-под микроскопа только что очищенный гребень и протянула ему на маленьком подносе. — Видишь надпись?

— О, ничего себе! К… Е… Р… И… — Кери? — Их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу. — Значит, она принадлежала кому-то по имени Кери. Погоди, это не похоже на имя викинга!

— Нет. По-моему, звучит по-кельтски. Еще точнее, по-валлийски. Я бы предположила, что это должно быть Кери с буквой «С», но в норвежском алфавите, конечно, не используется буква «с» для звука «к».

— Похоже на правду. — Они еще раз переглянулись. — Итак, у нас есть кельтская женщина, предположительно рабыня, которой позволено иметь собственный гребень и, может быть, даже сохранить свой христианский золотой крест? Интересный сюжет.

Мия перебрала в уме варианты.

— Мы не знаем, кому принадлежал крест — я еще не смотрела его, помнишь? И вполне возможно, что гребень был украден у некой Кери, хотя, поскольку надпись руническая, это, как правило, указывает на то, что он был вырезан в Швеции для кого-то с таким именем. Кельтская девушка или женщина, которая каким-то образом оказалась здесь, вдалеке от дома. Я бы сказала, что либо она работала достаточно долго, чтобы выкупить себя, либо она была… э-э… чьей-то любимой наложницей.

Хокон рассмеялся.

— Мне нравится второй вариант, но я полагаю, что первый более вероятен.

— Ты действительно думаешь, что крест и гребень принадлежали одному и тому же человеку? — У Мии была глубокая внутренняя уверенность, что это так и есть, но она не могла объяснить почему.

Хокон пожал плечами:

— Кажется вероятным, не правда ли? Мы нашли их в одном и том же доме, а сколько кельтских женщин, хозяек красивых вещей, могло жить здесь когда-то? Если только у какого-нибудь викинга не было целого гарема заморских наложниц.

— Теоретически возможно, но нет, я так не думаю.

— Хотя это определенно интригующе, и как замечательно знать имя хотя бы одного человека, который здесь жил!

— Да, фантастически.

Они сияющими глазами взглянули друг на друга, и Мию охватило уютное теплое чувство. Что-то необыкновенное — разделить этот особый момент с кем-то, кто действительно понимает, как это важно. Заряд адреналина, как ни от чего иного.

— Пошли покажем остальным. Двойная находка достойна небольшого праздника — пиво у вечернего костра, например. И, может быть, даже хот-доги на гриле!

— Боже, ты даже знаешь, как здесь жить, — пошутила Мия. И, увидев, что Хокон притворился обиженным, добавила со смехом: — Но мне такой план нравится!

Когда они направились вверх по склону к остальной команде, она решила не говорить ему, как в ней возросло чувство обладания, когда явилось из-под грунта то имя на гребне. У нее было почти необоримое желание не просто взять гребень в руки, но и провести им по волосам. Она, конечно, сопротивлялась этому, но, кем бы ни была Кери, ее вещи по какой-то причине взывали к Мие. Это ощущение напугало девушку, и она предпочла держать язык за зубами. В любом случае ей, скорее всего, просто показалось.

В перерывах между работой по хозяйству Кери выводила Йорун на прогулки, чтобы малышка не скучала. По своему опыту девушка знала: чтобы обучение принесло плоды, детям обязательно должно быть интересно. Они просто не могли сидеть спокойно весь день напролет. По крайней мере, это точно относилось к ее племяннику Брину и другим деревенским детям, которых она знала и о которых заботилась.

Однажды днем она взяла Йорун за руку и повела к воде. Они обе шли босиком, так как Кери не успела ничего надеть на ноги, когда Хокр уводил ее из родного дома. Йорун, по-видимому, не носила обуви летом, да и погода все еще была относительно мягкой, хотя вечера становились все холоднее. Кери приподняла подол и вошла в воду, девчушка с радостью последовала ее примеру. Они постояли мгновение, давая воде успокоиться, а ногам и ступням — привыкнуть к холоду. Затем Кери наклонилась и вгляделась в спокойную поверхность. Йорун сделала то же самое, и два зеркальных отражения улыбнулись друг другу.

Кери скорчила рожицу, растянув рот пальцами, так что стала похожа на лягушку. Раздался странный смех Йорун, затем она сделала то же самое. Кери приложила палец к кончику носа и приподняла его, изобразив свиной пятачок, от чего девочка еще больше развеселилась. Она тут же скопировала «хрюшку», и так они развлекались некоторое время, дружно смеясь и стараясь превзойти друг друга в ужасных гримасах.

Подустав, они снова замерли, наслаждаясь ощущением воды вокруг щиколоток и мягким илом под ногами. Пока Кери рассматривала свое отражение, ей пришло в голову, что таким образом Йорун может научиться не просто читать по ее губам, но и попытается прилежнее ей подражать. Она указала на отражение Йорун, затем на грудь девочки и громко произнесла «Йорун», так, что ребенок мог следить за ее губами в промежутках между взглядами на свое отражение. Затем она указала на себя и несколько раз повторила «Кери», артикулируя движение губ преувеличенно отчетливо. Кроме того, она постаралась использовать тон голоса, который могла слышать девочка.

Йорун уставилась на нее, но ничего не сказала. Она перестала смеяться и, казалось, следила внимательно, поэтому Кери повторяла упражнение снова и снова. Чтобы подчеркнуть, что она хочет добиться от Йорун звука, она взяла руку девочки и положила ее себе на горло, где, как она надеялась, та могла почувствовать вибрацию. Наконец, к ее радости, Йорун указала на себя и сказала: «Го-ун», а затем, направив палец на Кери, произнесла нечто похожее на «Ке-и».

— Да, именно так!

Это ни в коем случае не было идеально, но лиха беда начало. Кери подняла девочку на руки и, крепко обняв, закружила, смеясь. Йорун тоже засмеялась и запрыгала вверх-вниз в объятиях Кери, повторяя слова и указывая на них обеих поочередно в зависимости от того, какое имя произносила. Это был несомненный прорыв, и радости Кери не было предела.

В последующие несколько дней они продолжали занятия. Кери указывала на различные предметы и говорила девочке, как они называются. Теперь, когда Йорун все поняла, она схватывала новое быстро, хотя и отказывалась это делать в присутствии других людей. Кери обнаружила, что были определенные звуки, которые Йорун не могла выговорить, и другие, которые она меняла, например, превратила звук «с» в «к» и звук «й» в «г», но в целом она справлялась очень хорошо. И как только Кери привыкла к заменам, ей нетрудно стало понять, что говорит Йорун. Ей также удалось научить малышку словам, обозначающим некоторые действия, такие как ходьба, еда и сон, сперва имитируя их для нее. А вскоре Йорун сама стала показывать жестами вещи, явно желая знать, как они называются.