- Истинно ли сие ведаешь?! А как же Севолод? – загудела толпа.

- Истинно ведаю, други мои, истинно, - уверенно отвечал Черноок, - Ибо сам с измальства обучал и наставлял его. Знаю об отношениях его со всеми его братьями. С Яррилой он дружнее всех был, а более всех не выносил Севолода – уж больно заносчив и горделив тот. От него всем младшим братьям изрядно всякого унижения доставалось. Вот и не жаловали они его. Я много раз сам сие видел и слышал. А посему – нет у меня никакого сомнения в том, что воспитанник мой за брата своего Яррилу встанет без раздумий и вас всех к тому призовёт.

- Поклянёшься ли в том?

- Клянусь! – отвечал Черноок, побледнев ещё сильнее, - И светлый образ Святого Духа на том поцелую.

- Ну – довольны? Али ещё, чего услыхать хотите? – заговорил Твердило, потихоньку отодвигая княжеского «огнищанина» назад.

- Тако, а напомни-ка нам, Твердило, что там в своей грамоте князь Яррила про наши привилегии пишет? – переспросил высокий седоволосый муж в рубахе с широкими рукавами и ярком расписном жилете без пуговиц.

- Вот это дело речёшь, Хвост! А то кругом всё пустой ор стоит, - крупное лицо посадника расплылось в широкой улыбке, - Сейчас заново прочтём.

Твердило прекрасно понимал, что один из самых уважаемых и авторитетных купцов города Данила, по прозвищу Хвост, будет в числе тех, кто и решит судьбу голосования. К нему очень многие прислушаются. Пока молодой отрок зычным голосом нараспев снова зачитывал старградскую грамоту, посадник внимательно следил за реакцией Хвоста и других «сильных» людей. В своём послании Яррила не скупился на обещания новых широких привилегий для вольного Ново-града. Это людям нравилось. Вече одобрительно загудело.

- А что из столицы-то слышно? - спросил кто-то из толпы, - Что там Севолод и стольные бояре вещают?

- Севолод пока только верности требует, - отвечал Твердило, - Но все наши привилегии сохранить обещает. Что думаете, люди новоградские?

Как всегда, в подобных случаях - поднялся шум, в котором ничего нельзя было толком разобрать. Все заговорили разом, обращаясь к стоящим рядом, каждый хотел переговорить и перекричать друг друга. Кто-то пытался подняться повыше, чтобы его было лучше слышно, кого-то уже схватили за грудки. Посадник вновь терпеливо выждал паузу и взял слово:

- Не будет так у нас проку, коли все разом гомонить станем, - уверенно заявил он, - Говорить надобно по одному, а вече решит, чьи слава ему больше по сердцу!

- Ну тогда дозволь мне первому речь держать, - выкрикнул громче всех дородный розовощёкий кузнец Олекша, один из первых в городе.

- Говори, - коротко ответил посадник.

Людской гвалт притих, все взглянули на кузнеца с интересом. Ждали, что он скажет. Олекша выступил вперёд и, заложив широкие, словно лопаты, ладони за цветной пояс, уверенно заговорил:

- Да что тут долго разглагольствовать? Нам ли решать судьбу Великого Кагана? На то есть стольные бояре, да княжеский род – вот они завсегда и решали кому там на престоле сидеть. Разве нас когда спрашивали? Али мы им свою волю возвещали? Мы далеко, на што оно нам? Свои заботы нам завсегда ближе. Нам важнее всего то, что наперво нас кается. А для нас прежде всего важно одно - сохранит ли новый Каган наши вольности, льготы да торговые привилегии! Верно ли мыслю?

- Верно! Верно речёшь, Олекша! – одобрительно загудело вече.

- Ну, а коли так, - поднял руку кузнец, восстанавливая тишину, - То стало быть какой нам резон встревать в княжескую распрю, коли мы и так имеем всё, что нам нужно? Зачем что-то менять? Чем плох Севолод, ежели наши интересы он сохраняет?

- Истинно сие! – забурлила толпа, - Олекша дело говорит! Пусть Яррила сам себе престол добывает! Не наше сие дело. Какая разница, кто там в Святограде править будет. Главное, чтоб нас не притесняли.

Видя, как начинает меняться настроение толпы, Твердило явно заволновался, чувствуя, что теряет нити управления над вече. Всё пошло не по его плану. Это было не желательно, и он с надежной взглянул на Данилу Хвоста. Тот всё понял и выступил вперёд, слегка отодвигая в сторону массивного кузнеца:

-Ну тогда дозвольте и мне слово перед вами держать! – зычно выкрикнул он.

Вече притихло. Хвоста уважали за его рассудительность и к нему прислушивались. Данила не спешил. Затянувшаяся пауза была ему только на руку. Он обвёл всех присутствующих уверенным взглядом и остановил его на раскрасневшимся от возбуждения предыдущем ораторе:

- Ты всё верно глаголешь, Олекша! – начал он спокойно, будто говорил не на шумном вече, а вел неспешную беседу у себя в горнице, - Особенно про нашу выгоду. С этим не поспоришь, она – прежде всего. Да только видно, что ты ремесленный человек и торговой сути не ведаешь. Вот, к примеру, ежели ты цену за свой товар в две гривны устанавливаешь и находится некий муж, что готов тебе её дать – это к выгоде будет?

- Ну, ясное дело – к выгоде, коли сам эту цену поставил, - отвечал слегка озадаченный Олекша, он никак не понять куда клонит хитрый купец.

- Правильно, - согласился Данила, - Сие – к выгоде. Ну а ежели рядом найдётся другой муж, который решит три гривны за твой товар дать, только, чтоб ты ему уступил, а не тому - первому. Сие – к ещё большей выгоде станет, али как?

- Ну, оно конечно – сие выгоднее будет…, - замялся смущённый Олекща, - Да к чему это ты? Никак в толк взять не могу.

- Верно! – загудели в толпе, - Дело говори, Хвост! Не темни. Мы чай не на торжище, чтоб гривны считать!

- А я дело и говорю, братья, - невозмутимо отвечал купец, - Потерпите, сейчас всё растолкую. Но скажи-ка сперва нам, Олекша – так всё же кому ты свой товар уступишь: тому, кто две гривы даёт, али – три?

Кузнец, насупившись, молчал. Он мало что понял, но интуитивно почувствовал, что его загнали в ловушку и не хотел давать лишнего повода своему оппоненту. Но за него уже всё решили:

- Понятное дело, что за три гривны отдаст, - выкрикнули из толпы, - Он же не межеумок, чтоб свою выгоду упустить. Ужо Олекша то в своём интересе не прогадает, возьмёт с мужика три гривны, да ещё и с полтиной!

Площадь огласилась дружным хохотом. Кузнец ещё сильнее покраснел и растеряно отступил назад, вытирая рукавом вспотевший лоб.

- Вот и я об том же глаголю, братья, - зычно подхватил Хвост, - Коли нам предлагают больше выгоды, то разве это разумно будет отказываться? Вы все слышали, что нам князь Яррила обещает? Он дарует новые привилегии и расширяет старые. Одно только уменьшение вдвое ежегодной каганской дани чего стоит. Это ли не выгода? Наше же добро у нас и останется. А Севолод ничего подобного нам не жалует.

- Обещать все, что угодно можно, - не сдавался Олекша, - Где гарантии, что он их все сдержит?

- Добро мыслишь, - вмешался в спор Твердило, - А где гарантии, что и Севолод свои обещания сдержит? Нет у князей никаких гарантий. Вам ли то не знать, люди. На то они и князья, чтоб по своей воле поступать. Вот вы, к примеру, как судите какой князь лучше, а какой – хуже?

- Как правят – по тому и судим! – ответил молодой муж, недавно унаследовавший гончарную мастерскую.

- Истинно глаголешь, - кивнул в знак согласия посадник, - Так давайте рассудим. Стар-град наш сосед. Нам ли про них всё не знать!? Как там правит князь Яррила? Держит ли своё княжеское слово? Богатеет ли при нём город? Хороший ли он правитель, аль нет? Что мыслите?

- Дела его в Стар-граде нам ведомы! – поддержал его Будимир, один из старейших членов веча, бывший посадником до Твердилы, - Да что там глаголить - правитель он крепкий и мудрый. Набеги танские прекратил, порядок держит, торговля вдвое лучше пошла. Народ сытый. Такой нам и надобен. Верно, люд новоградский?

- Верно, дед Будемир! – заволновалось вече.

- Да, вот старградцы сказывали, что суров он вельми, вольницу народную зажимает. Даже вече отменил, - усомнился гончар, - Всю власть под себя забрал. Наёмниками-сунеями себя окружил. Как бы и у нас того не стало.