Имя второй жены князя — София — приводит единственный источник — Летописец Переяславля Суздальского. По-другому — Анной — княгиня названа в надписи на надгробии в Успенском соборе Княгинина монастыря; можно предположить, что это имя она приняла при пострижении после смерти супруга. Детей Всеволоду — во всяком случае, сыновей — княгиня не родила.

А ещё раньше, почти через год после смерти Марии, зимой 1205/06 года в семье великого князя был заключён другой брак. Всеволод «ожени сына своего Ярослава, и приведоша за него Юрьевну Кончаковича», — читаем в летописи. Пятнадцати- или шестнадцатилетний Ярослав княжил в Южном Переяславле, и брак с внучкой бывшего ярого врага Руси должен был обезопасить его от половецких нападений и обеспечить союз с той ордой, которую после смерти Кончака возглавил его сын, носивший, как видим, русское имя. Напомню, что на Кончаковне был женат князь Владимир Игоревич, ставший одним из главных политических противников юного Всеволодова сына, — возможно, это обстоятельство также принималось в расчёт. Среди дочерей русских князей достойной невесты для сына Всеволод не нашёл.

Брак этот, однако, оказался неудачным. Он не увенчался рождением наследника, да и продлился недолго. Не получил Ярослав и поддержку от половецкого тестя, столь необходимую ему в трудную минуту. А минута эта наступила для него очень скоро.

Неудачная попытка занять Галич дорого стоила юному Ярославу Всеволодовичу. После того как Владимир Игоревич «мимо него» вступил на галицкий стол, ситуация на юге в очередной раз перевернулась. Успешное завершение Галицкой войны развязало руки главе Черниговского дома князю Всеволоду Чермному. И когда участники похода на Галич вернулись в Киев, он, «надеяся на свою силу», занял киевский стол.

Ещё недавно его дядя Ярослав Черниговский от имени всех Ольговичей обещал не претендовать на Киев — по крайней мере при жизни Рюрика Ростиславича и Всеволода Юрьевича. Но Ярослав умер, и его племянник посчитал, что никакими обязательствами не связан.

Рюрику Ростиславичу пришлось уступить. «Видев своё непогодье» (выражение летописца), он в очередной раз оставил Киев и удалился к себе во Вручий. Правда, сын Рюрика Ростислав занял Вышгород, а племянник Мстислав Романович — Белгород.

Казалось, в Южной Руси вновь установилось равновесие между Ольговичами и Мономашичами. И в этой политической конструкции, повторяющей своими очертаниями прежний дуумвират Рюрика Ростиславича и Святослава Всеволодовича (отца Всеволода Чермного), не нашлось места для присутствия в «Русской земле» суздальских князей. Всеволод Юрьевич на этом этапе в борьбу южнорусских князей вмешиваться не стал — может быть, просто не успел, а может быть, не захотел, удручённый смертью любимой жены. Так и сбылось сказанное автором «Слова о полку Игореве»: «великий Всеволод» не помыслил «прелетети издалеча отня злата стола поблюсти» — и златой киевский стол снова уплыл из рук Мономашичей в руки Ольговичей — пусть и на время.

Это немедленно отразилось на судьбе переяславского князя. Именно на него Всеволод Чермный направил свой следующий удар. Поводом стали недавние претензии Ярослава на Галич.

«...И потом Всеволод Чермный послал в Переяславль к Ярославу Всеволодичу», — рассказывает летописец и приводит слова, с которыми киевский князь обратился к шестнадцатилетнему князю:

— Поеди ис Переяславля к отцю своему в Суждаль, а Галича не ищи под моею братьею. Пакы ли не пойдёшь добром, иду на тя ратью¹⁵.

И Ярослав вынужден был подчиниться ультиматуму. «Ярославу же не бысть помочи ни от кого же», — продолжает летописец, и слова его свидетельствуют о том, что помощи князю не было в том числе и от отца. То ли вконец напуганный Ярослав вообще не успел сослаться с отцом, то ли Всеволод Юрьевич не нашёл возможности помочь сыну — но факт остаётся фактом: юный переяславский князь остался один на один с грозным и значительно превосходящим его силами противником. Не помог ему и тесть Юрий Кончакович со своими половцами — и это несмотря на то, что в угрожающем положении оказалась его дочь. С черниговскими князьями Кончаковича связывали союзнические отношения, и портить их он не захотел.

Ярослав начал «просить путь» у Всеволода Святославича, то есть выразил готовность покинуть Переяславль при условии, что киевский князь не станет препятствовать его уходу с людьми и оружием и не нападёт на него по дороге. Всеволод такое обещание дал: «целова крест и да ему путь. Ярослав же выде ис Переяславля, иде к отцю своему». 22 сентября 1206 года он вместе с женой-половчанкой явился во Владимир; «и сретоша и братья его у Ясенья, и целоваше и». Ясенье (так в Троицкой летописи; в Лаврентьевской: Сеянье) — по всей вероятности, не что иное как село Ясиновское близ Москвы — нынешнее Ясенево, один из районов столицы¹⁶. Если так, то домой Ярослав добирался кратчайшим путём, через «Лесную» землю, а братья встречали его у самых границ княжества¹⁷.

Всеволод не стал укорять сына. Кажется, он даже поручил ему вместо Южного Переяславля другой, Залесский (спустя немного времени мы увидим Ярослава во главе переяславской дружины). Что же касается Южного Переяславля, то в этот город новый хозяин Киева посадил на княжение своего сына Михаила — в будущем почитаемого русского святого и мученика за веру, а пока только-только выходящего из отцовской тени молодого князя.

Война в Южной Руси продолжалась, набирая новые обороты и переворачивая с ног на голову и обратно ситуацию вокруг Киева. В том же году престарелый Рюрик изгнал Всеволода Чермного из Киева, а его сына — из Переяславля, и опять занял киевский стол, а в Переяславле посадил собственного сына Владимира. Всеволод Чермный предпринял попытку вернуть себе стольный город Руси, в течение трёх недель осаждал Рюрика, но пока что безуспешно. На следующий год, однако, он подготовился основательнее и, собрав всю свою братию — младших князей Ольговичей, а также союзников из Турова и Пинска, заручившись поддержкой Владимира Игоревича — теперь уже галицкого князя, а главное, призвав половцев, отвоевал-таки у Рюрика Киев. Рюрик вновь бежал во Вручий, его племянник Мстислав Романович оставил Белгород и, «испросив пути», ушёл в «отчий» Смоленск; покинуть свои города вынуждены были и Мстислав Мстиславич, княживший в Торческе (он перебрался в Торопец, ставший семейным гнездом для этой ветви смоленских Ростиславичей), и не названный по имени сын Ярослава Владимировича, сидевший в Треполе. «Всеволод же Чермный, пришед, седе в Кыеве, много зла створив земле Рустей», — заключает летописец. Смысл последних слов ясен: приведённые князем половцы, как всегда, бесчинствовали в завоёванных ими русских городах и весях.

Потеря Переяславля, несомненно, стала тяжёлым ударом для Всеволода Юрьевича. Повторялась ситуация, уже случавшаяся в истории Суздальского княжеского дома — а именно после жестокого поражения Юрия Долгорукого в 1151 году, когда он тоже лишился Переяславля. Но ведь Всеволод никакого поражения не потерпел! И даже если причиной потери Переяславля стала излишняя робость или даже трусость его сына Ярослава, то ведь это он, Всеволод, посадил своего сына княжить здесь, и это он не предусмотрел такого развития событий, при котором его сын остался один на один с грозным противником! Впрочем, борьба за Переяславль была ещё далека от завершения, и Всеволод, несомненно, рассчитывал вернуть себе город. Правда, о совместных действиях с Рюриком Ростиславичем речи уже не шло. Ни Рюрик не озаботился тем, чтобы вернуть Переяславль Всеволоду в короткий срок своего возвращения на киевский стол, но, напротив, отдал его собственному сыну, ни Всеволод Юрьевич не поддержал свата в противостоянии с Ольговичами. И это при том, что оба князя объективно оставались союзниками друг друга в борьбе с черниговскими князьями...

А вот на «восточном фронте» дела у Всеволода Юрьевича в эти годы обстояли более или менее благополучно.

В 1205 году он отправил очередную речную рать на волжских болгар. Войско двигалось в насадах «до Хомол»: «и множьство полона взяша, а другия исъсекоша, и учаны многы разбиша, и товар мног взяша, и потом придоша въсвояси». К сожалению, точное направление похода остаётся неизвестным, как неизвестно и местоположение летописных «Хомол»¹⁸.