Неожиданно и бесшумно, как призрак, на гравийной дороге появился доберман. Зверь двигался уверенно, но явно не чуя чужого запаха и не имея целью преследовать кого-то, намереваясь лишь занять свое место. Появилась еще одна собака, на этот раз длинношерстый шеферд. Пес замедлил свой бег, скорее инстинктивно, чем преднамеренно. Собака была обучена охранять определенный кусок территории, регулярно совершая ее обходы и делая остановки в особых точках. Пес замер на дороге, принюхиваясь к ночным запахам. Борн рассматривал животное, стараясь не шевелиться и дышать как можно тише, постепенно понимая устройство охраны поместья генерала. В распоряжении Свайна была свора бойцовых и сторожевых собак, причем только кобелей. Каждый из них имел свой участок, отведенный ему дрессировщиком, который животное стерегло от соседей, ревностно помечая предоставленное владение мочой. Это был излюбленный и недорогой способ охраны, издавна практикующийся среди азиатских крестьян и мелких землевладельцев, высоко ценящих специально обученных для этой цели псов. Используя их, хозяева получали покой и уверенность в том, что урожай, без которого им не выжить в зимние месяцы, останется в целости и сохранности. Собаки надежно стерегли свои участки от воров, причем в случае опасности бросались друг другу на выручку. Азия. Вьетнам… «Медуза». Господи, он вспомнил! Расплывчатые неясные образы, тени. Молодой сильный мужчина в военной форме выходит из джипа и, теперь Борн видит все абсолютно ясно, начинает кричать на кучку хмуро слушающих его людей. Эти люди представляли собой остатки ударной группы, прикрывающей отход остальных под артиллерийским огнем северных вьетнамцев. Они попали в засаду во время неудачного рейда в район Тропы Хо Ши Мина. Этот же человек, постаревший и оплывший жиром, только что был в объективах его бинокля. Тогда, много лет назад, он должен был доставить им снаряжение. Амуницию, боеприпасы, гранаты, радиопередатчики. Но он ничего не привез! Только разнос от командования из Штаба в Сайгоне, что «вы, чертовы нелегалы, только и знаете, что объедать нас!». Но это было не так. По вине Сайгона, бюрократии в Штабе и проволочек в тот день погибло и попало в плен двадцать шесть бойцов «Медузы».
Теперь Борн видел прошлое так ясно и отчетливо, как будто это случилось только час назад, минуту назад. Он выхватил из кармана пистолет и внезапно упер его стволом в лоб человека в американской военной форме:
– Еще одно слово – и ты мертв, сержант.
Этот человек был сержантом!
– Ты доставишь нам все, что мы требовали, в район ноль-пять-сто к завтрашнему утру, или я самолично приеду в Сайгон и размажу твои мозги по стене твоего любимого борделя. Я ясно выражаюсь или мне все-таки придется навестить тебя? Откровенно говоря, после наших потерь я мог бы пустить тебя в расход прямо сейчас.
– Вы получите все, что вам нужно.
– Tres bien![16] – одобрительно проронил самый старый член «Медузы», француз по национальности. Годы спустя он спас Борну жизнь в заповеднике около Пекина. – Tu es formidable, mon fils! [17]
Как он был прав тогда и как мертв он теперь. Де Анжу, человек, о котором буквально ходили легенды.
Воспоминания Джейсона были грубо прерваны. Длинношерстый бойцовый пес внезапно начал кружить на дороге, громко рыча, очевидно поймав ноздрями незнакомый человеческий запах. Через секунду животное определило направление, и его ярости уже не было предела. Пес прыжками помчался по листве, издавая низкое горловое рычание, весь объятый единственным желанием – убивать. Борн прижался спиной к забору, выставив вперед правую руку с газовым пистолетом, одновременно приготовив к быстрой контратаке левую. Одно неверное движение могло по меньшей мере испортить ему сегодняшний визит к генералу или… про это даже не хотелось думать. Объятое яростью животное прыгнуло и понеслось в воздухе, подобно торпеде, неудержимое и не видящее ничего, кроме своего врага. Борн дважды нажал на курок, выпустив по очереди оба заряда, затем, поймав под левую руку голову ослепшей собаки, резко повернул ее череп слева направо, ломая шейные позвонки, одновременно сокрушая ударом колена правой ноги ребра и лапы. Через мгновение, наполненное яростью, паникой и болью, все было кончено. Из горла пса не вырвалось ни звука. Вокруг поляны продолжал монотонно шуметь лес. Покрытое густой шерстью тело животного обмякло в руках Борна. Широко раскрытые глаза собаки замерли и остекленели. Джейсон осторожно опустил неподвижное тело зверя на землю и быстро снова встал в полный рост, прислушиваясь, готовый к отражению следующего нападения.
Прошло несколько минут, но других собак не появилось. Разделенный изгородью лес продолжал жить спокойной ночной жизнью. Джейсон убрал газовый пистолет в кобуру и двинулся вперед, по направлению к гравийной дороге. Только сейчас он почувствовал, что все его тело покрылось потом. Капли соленой влаги скатывались по лбу, попадали в глаза и смачивали губы. Он слишком, слишком долго был не у дел. Лет десять назад заткнуть пасть такому псу не составило бы ему никакого труда – un exercise ordinare[18], как сказал бы Де Анжу, человек-легенда. Но сейчас это уже не было заурядной разминкой. Чувство, овладевшее им через минуту после схватки, сковывающее движения и мешающее мыслям, можно было назвать страхом. Чистейшим, неподдельным страхом. Почему же он не может снова стать тем человеком, каким был когда-то? Этот человек нужен ему здесь, сейчас, потому что Мари и дети в опасности. Так или иначе, он будет здесь, он обязан быть!
Борн достал бинокль и снова приник к окулярам. Проносящиеся по небу облака то и дело закрывали луну, но света было вполне достаточно. Он, не торопясь, изучил полосу кустарника, растущего вдоль кирпичного забора между воротами. В конце концов он нашел то, что искал. Черный мускулистый доберман, похожий на рассерженную пантеру, возбужденно носился взад и вперед вдоль кирпичной кладки забора, останавливаясь то тут, то там, чтобы задрать лапу или сунуть свою вытянутую морду в кусты. Вышколенный пес строго придерживался своего маршрута, проходящего между двумя запертыми воротами, перекрывающими подъездную дорогу. В обеих конечных точках пес глухо рычал, тряс головой и вздрагивал, как будто от незаслуженного наказания в виде удара током. И снова метод дрессировки собак, восходящий к Вьетнаму. Солдаты натаскивали собак, охраняющих склады с оружием и амуницией, с помощью электрических разрядников с дистанционным управлением, жестоких устройств, вставленных в ошейник. Джейсон перевел бинокль к дальнему углу широкой лужайки перед большим домом. Там он обнаружил еще одно животное, третье по счету, массивного веймеренера, добродушную на вид собаку, но невероятно агрессивную и опасную при нападении. Пес шнырял по кустам, по всей видимости разыскивая белку или кролика. Собака молчала, следовательно, запах Борна до нее не доносился. В противном случае знаком к атаке стало бы приглушенное горловое рычание.
Джейсон обдумал увиденное, прикидывая, как действовать дальше. Судя по общей площади поместья Свайна, вдоль всего забора и на территории могло быть рассредоточено от десяти до пятнадцати собак. Но почему так? Почему было не собрать собак в своры, что было бы более действенным и устрашающим способом охраны? Материальная сторона дела, беспокоящая азиатских землевладельцев, здесь вряд ли принималась во внимание… Неожиданно он все понял, объяснение было настолько очевидным, что даже сразу не бросалось в глаза. Он еще раз внимательно рассмотрел добермана и веймеренера, мысленно добавляя к ним хорошо запомнившегося ему немецкого шеферда. Эти звери не были обычными сторожевыми псами. Они явно были чем-то еще. Все животные являлись превосходными образцами своих пород, тщательно отобранными и заботливо выращенными. Выставка коллекции сверхпородистых собак днем и надежная охрана из безжалостных хищников ночью, вот в чем было дело! Конечно же! Собственность генерала, его «ферма», не была тайной, она часто и охотно посещалась его друзьями, соседями и коллегами, чья зависть, вызванная подобной роскошью, не могла не польстить Свайну. Гости любовались выхоленными чемпионами, запертыми в надежных клетках при дневном свете, не зная о том, чем эти животные были на самом деле. Генерал Свайн, сотрудник Пентагона, выходец из «Медузы», представлялся страстным любителем породистых собак, что подтверждалось чистотой кровей его питомцев. Содержание пород могло влетать ему в копеечку, но в военной этике не было ничего, возбраняющего подобное увлечение.
