– Это декодированные телефонные переговоры, состоявшиеся четыре часа назад в нашем посольстве в Париже. Личности установлены, равно как и их местоположения. Прочитайте внимательно, советник, а потом поделитесь со мной вашим мнением как юриста.

Известный адвокат, хладнокровный Огилви, схватил бумаги и быстрым, натренированным взглядом начал читать. По мере того как он листал страницы, кровь покидала его лицо, придавая ему мертвенную бледность.

– Мой бог, им все известно. Мои офисы прослушиваются! Как? Почему? Бред какой-то! Нас же невозможно выследить!

– И снова предлагаю вам рассказать это Джейсону Борну и его старому другу и начальнику базы из Сайгона, Александру Конклину. Они нашли вас.

– Это невозможно! – бушевал Огилви. – Мы покупали или ликвидировали каждого в «Снейк Леди», кто даже просто подозревал о нашей деятельности. Боже, там, в поле, их выжило совсем немного! Я уже говорил вам, они все были подонками. Многие были простыми ворами, и их разыскивали за преступления по всей Океании и Дальнему Востоку. Мы их всех выявили!

– Видимо, двоих все-таки упустили, – заметил Суликов.

Юрист обернулся к распечаткам. По его вискам текли ручьи пота.

– Силы небесные, я погиб, – прошептал он, задыхаясь.

– Мне тоже так показалось, – согласился советский генеральный консул в Нью-Йорке, – но всегда ведь есть выход, не так ли?.. Есть только одно направление действий для нас. Как и большую часть континента, нас обманули безжалостные капиталисты-собственники. Сотни ягнят попали на жертвенный алтарь, когда этот американский картель финансовых грабителей заключал сделки на рынках, продавая низкокачественные товары и услуги по завышенным ценам, утверждая с помощью фальшивых документов, что имеют вашингтонское разрешение на доставку тысяч запрещенных товаров в нашу страну и нашим сателлитам.

– Ты сукин сын! – взорвался Огилви. – Ты – все вы – сотрудничал с нами на каждом шагу. Вы извлекали для нас миллионы из блокированных стран, перенаправляли, переименовывали – черт возьми, перекрашивали корабли по всему Средиземноморью, Эгейскому морю, по Босфору и Мраморному морю, не говоря уже о балтийских портах!

– Докажите это, советник, – сказал Суликов, тихо посмеиваясь. – Если хотите, я могу устроить для вас шумный процесс. Москва будет приветствовать такое расследование.

– Что? – вскричал адвокат, и на его лице отразилась паника.

– Ну, вам определенно нельзя оставаться здесь дольше, чем абсолютно необходимо. Прочтите эти слова, мистер Огилви. В данный момент вы проходите последние стадии электронной слежки, перед тем как вас схватят власти.

– О боже…

– Можете попробовать действовать из Гонконга или Макао – они с радостью примут ваши деньги, но, учитывая их текущие проблемы с материковыми рынками и китайско-британское соглашение 97-го года, они, весьма вероятно, придумают на вас какой-нибудь компромат. Швейцарию можно сразу отбросить; международные законы теперь весьма строги, как это выяснил Веско. А, Веско… Вы можете присоединиться к нему на Кубе.

– Прекратите! – взревел Огилви.

– Ну и, наконец, можете сдаться властям; вам есть что им рассказать. Они даже, пожалуй, скинут вам десяток лет с тридцатилетнего срока.

– Черт возьми, я убью вас!

Дверь спальни неожиданно распахнулась, и появился телохранитель консула, угрожающе держащий руку под пиджаком. Адвокат вскочил на ноги; не в силах сдерживать дрожь, он сел обратно на стул и наклонился вперед, обхватив голову руками.

– Такое поведение вряд ли будет разумным, – сказал Суликов. – Возьмите себя в руки, советник, сейчас время для спокойных голов, а не для эмоциональных всплесков.

– Как, черт возьми, вы можете так говорить? – спросил Огилви дрожащим от готовых сорваться слез голосом. – Со мной покончено.

– Это слишком поспешное заключение для человека с таким потенциалом, как у вас. Я серьезно. Действительно, вы не можете оставаться здесь, но ваши возможности все еще огромны. Действуйте с позиции силы. Объединяйтесь с сильными – это искусство выживания. Вскоре власти оценят ваши вложения, как сделали это они с Боэски, Левиным и несколькими десятками других, которые отбывают сейчас свои минимальные сроки, играя в теннис и в триктрак, владея при этом целыми состояниями. Попытайтесь.

– Как это сделать? – взмолился адвокат, поднимая красные, вопрошающие глаза на русского.

– Главное сейчас – где, – объяснил Суликов. – Найдите нейтральную страну, у которой нет соглашения с Вашингтоном о выдаче преступников, такую, где имеются чиновники, которых можно убедить предоставить вам временное место для вашего бизнеса – понятие «временное», конечно, растяжимо. Бахрейн, Эмираты, Марокко, Турция, Греция – недостатка выбора нет. Везде широко представлены англоязычные поселения… Возможно, даже мы могли бы вам помочь, очень тихо.

– Зачем вам это?

– Мистер Огилви, возвращается ваша слепота? За определенную плату, естественно… У вас замечательно все схвачено в Европе. Все на местах налажено и исправно функционирует, и мы могли бы неплохо нагреть на этом руки.

– О… боже… правый, – выдавил предводитель «Медузы», уставившись на генерального консула.

– Разве у вас есть выбор, советник?.. Пойдем, нам надо спешить. Необходимо все организовать. К счастью, сейчас еще только утро.

Было 3.25 дня, когда Чарльз Кассет вошел в офис Питера Холланда в Центральном разведывательном управлении.

– Прорыв, – сказал помощник директора и добавил уже с меньшим энтузиазмом: – Ну, что-то вроде.

– Фирма Огилви? – спросил директор ЦРУ.

– Косвенно, – кивнул Кассет и положил пачку фотографий на стол Холланда. – Прислали по факсу из аэропорта Кеннеди час назад. Поверь, это были нелегкие шестьдесят минут.

– Из Кеннеди? – Питер нахмурился и стал изучать факсимильные копии. Они включали последовательность фотографий толпы людей, проходивших через металлодетекторы в одном из международных терминалов аэропорта. Голова одного из них на каждой фотографии была обведена красным. – Что это? Кто это?

– Это пассажиры, направляющиеся в комнату ожидания на рейс «Аэрофлота» на Москву, советской авиакомпании, конечно же. Служба безопасности всегда фотографирует граждан США, отправляющихся в ту сторону.

– И? Кто он?

– Сам Огилви.

– Что?

– Рейс отправлением в два пополудни, беспосадочный до Москвы… Только он не мог там быть.

– Не понял.

– В его офис было сделано три звонка, выдали одну и ту же информацию. Он за пределами страны, в Лондоне, в Дорчестере, что, как нам известно, не соответствует истине. Однако Дорчестерское бюро подтвердило, что он забронировал место, но не приехал, и они согласились принять для него сообщение.

– Не понимаю, Чарли.

– Это дымовая завеса, причем весьма поспешно наведенная. Во-первых, зачем кому-то столь богатому, как Огилви, лететь «Аэрофлотом», когда он мог на «Конкорде» долететь до Парижа и потом на «Эр-Франс» до Москвы? К тому же зачем его офис утверждает, что он либо в Лондоне, либо на пути туда, в то время как он направляется в Москву?

– Почему «Аэрофлот» – понятно, – сказал Холланд. – Это государственный рейс, и он под советской защитой. Лондон – Дорчестер тоже не очень сложно. Это для отвода глаз – боже, наших глаз!

– Отлично, шеф. Валентино проверил кое-что с помощью своего замечательного оборудования в подвалах, и угадай что?.. Миссис Огилви с двумя подростками-детьми летят рейсом «Королевской Эр-Марок» до Касабланки, позвонив предварительно в Марракеш.

– Марракеш?.. Эр-Марок – Марокко, Марракеш. Погоди-ка. В тех распечатках регистрационных записей отеля «Мэйфлауэр», что достал Конклин, была женщина – одна из трех людей, имевших, по его мнению, отношение к «Медузе», – которая была в Марракеше.

– Похвальная память, Питер. Та женщина была соседкой по комнате жены Огилви в Беннингтоне в начале семидесятых. Издавна дружащие семьи.