– Он охотник. Он идет на запах.

– Он будет долго принюхиваться, у него отличный нос. А после этого он еще будет изучать след под микроскопом.

– В этом случае все, что от нас требуется, – это правдоподобность, не так ли?

– Я предпочитаю действовать наверняка, просчитав каждый шаг. А что ты придумал?

– В писании от Святого Алекса сказано, что тот, кто желает изготовить хорошую наживку, должен использовать для ловушки часть подлинных сведений, может быть, даже опасную часть.

– Да, эта глава и стих относятся к придирчивым субъектам с микроскопами. Может быть, я что-то такое и говорил. Какого рода правда уместна в этом случае?

– «Медуза», – очень тихо произнес Дэвид. – Я хочу использовать «Медузу».

– В таком случае ты сошел с ума, – так же тихо ответил ему Конклин. – Это название находится под таким же секретом, как твое имя, и, знаешь, может быть, даже еще под большим.

– Слухи и сплетни о «Медузе» ходили по всей Юго-Восточной Азии, от Японского моря до Цзюлуна и Гонконга, куда эти сволочи рванули потом с награбленными деньгами. «Медуза» не такой уж и большой секрет, как ты считаешь.

– Слухи – да, сплетни – несомненно, – ответил ему отставной разведчик. – А сколько раз эти подонки пускали в ход во время их так называемых рейдов ножи или автоматы, чтобы набить деньгами полные карманы? Девяносто процентов из них воры и убийцы, и убить человека для них – все равно что выпить стакан воды. Питер Холланд говорил, что он, будучи в морской разведке, встречал таких вот ребят, и ему сразу же хотелось их пристрелить.

– Знаешь что, Алекс, без них вместо пятидесяти восьми тысяч военных преступлений было бы совершено на пятьдесят или шестьдесят меньше. Отдай этим животным их должное, Алекс. Они знали каждый дюйм территории, каждый квадратный фут джунглей. Они, а точнее мы, передавали больше полезных разведданных в Сайгон, чем все посланные оттуда команды, вместе взятые.

– Я имею в виду то, Дэвид, что никакой связи между правительством Соединенных Штатов и «Медузой» быть не может. Использование такого подразделения нигде не регистрировалось и тем более не афишировалось. Само название тщательно скрывалось, настолько, насколько это было возможно. Как такового статуса военного преступления в этом нет, ведь «Медуза» официально была обозначена как негосударственная организация, состоящая из воинственных и склонных к насилию отщепенцев, желающих развалить основы стран Юго-Восточной Азии. Если когда-нибудь где-нибудь будет упомянуто, что за спиной «Медузы» стоял Вашингтон, то это окончательно и бесповоротно испортит репутацию многих шишек в Белом доме и Госдепартаменте. Сейчас они большие политики, а двадцать лет назад были просто горячими молодыми аппаратчиками при Генеральном штабе в Сайгоне… Мы можем допустить не очень чистоплотную тактику во время войны, но только не кровавые бойни, устраиваемые неармейскими диверсионными подразделениями, на поддержку которых шли миллионы из кармана налогоплательщиков. Это будет похоже на случай со тщательно скрываемыми архивами, в которых хранятся сведения о том, как наши воротилы бизнеса поддерживали в свое время нацистов. Кое-что вынуждено оставаться в подвалах и сейфах, может быть, навсегда, и «Медуза» относится к подобным вещам.

Вебб снова откинулся на спинку кресла. Он смотрел напряженным, пронизывающим взглядом прямо в лицо своему лучшему другу, некогда – правда, недолго – бывшему его смертельным врагом.

– Если мне не изменяет память, Борн был идентифицирован как выходец из «Медузы»?

– Это было наиболее правдоподобное объяснение и отличная легенда, – согласился Конклин, не опуская глаз под взглядом Дэвида. – Тот, кто хотел проследить историю Борна, возвращался в Танкуанг и обнаруживал, что Борн, параноидальный искатель приключений из Танзании, исчез в джунглях Северного Вьетнама. Участие Вашингтона исключалось фактически полностью и с этой стороны.

– Но ведь это ложь, не так ли, Алекс? Вашингтон в этом участвовал и участвует. И Шакал теперь про это знает. Он узнал все, вероятно, тогда, когда обнаружил наши следы в Гонконге. Он разыскал упоминание о тебе и Панове в чем-то связанном со стерильными ныне развалинами дома на Виктория Пик, где Джейсон Борн предположительно был пущен в расход. И этот факт подтвердился прошлой ночью, когда его посланники связались с вами на территории Смитсоновского мемориала и – это твои слова: «наши люди засветились». Теперь он знает, что его подозрения тринадцатилетней давности – правда. Член «Медузы» Дельта был Джейсоном Борном, а Джейсон Борн был создан в недрах американской разведки, и он все еще жив. Жив, скрывается и находится под защитой правительства.

Конклин с силой опустил кулак на подлокотник кресла:

– Как он нашел нас? Все, абсолютно все было отлично скрыто, я и Мак-Алистер лично убедились в этом.

– Я предполагаю несколько каналов утечки информации, но уточнение этого может подождать. Мы должны действовать через то, о чем Карлосу известно, – через «Медузу»…

– Как? Каким образом?

– Исходя из того, что Джейсон Борн происходит из «Медузы», наш следующий ход следует совершить через нее. Наши тайные операции были основаны именно на этом подлоге. Другими словами, каким путем шло создание Борна? Что не знает Шакал или до чего он еще не дошел? Это довольно далеко от правительства, особенно от некоторых чиновников, которые стараются сохранить «Медузу» и все связанное с ней в тайне. Как ты правильно заметил, некоторые важные шишки в Белом доме и Госдепартаменте могут при этом погореть. Кое за кем из политиков тянется хвост темных делишек. Надеюсь, ты назовешь мне их имена.

– Все, что мы будем иметь после этого, это собственный Уолтхейм.

Конклин кивнул и опустил взгляд, о чем-то напряженно думая.

– Нуи Дап Ранх, – едва слышно произнес Вебб.

При звуке восточных слов Алекс быстро поднял голову и внимательно посмотрел на Дэвида.

– Это ли не ключ, а? – продолжал Дэвид. – Нуи Дап Ранх – «Снейк Леди».

– Все еще помнишь это?

– Вспомнил сегодня утром, – ответил Дэвид – нет, Джейсон Борн. Глаза его снова были холодны и остры. – Посадив Мари с детьми на самолет, я еще долго стоял там и смотрел, как он взлетает и постепенно исчезает в дымке облаков над Бостонской гаванью. И внезапно я снова оказался там. Во Вьетнаме. В другом самолете и в другое время, из динамика сквозь треск электрических разрядов были слышны наши позывные: «Снейк Леди, Снейк Леди, прием… Снейк Леди, вы слышите меня? Прием». Я отвечал тогда за действия этого чертового отряда. Я сидел и разглядывал своих людей. Самолет так трясло, что все в салоне то и дело хватались за что попало, чтобы удержаться на скамьях. Я переводил взгляд с одного лица на другое, изучал их выражение и думал, смог бы тот или другой человек выйти живым из того, из чего вышел живым я, и если нам суждено погибнуть, то как это произойдет… А потом я увидел, как двое закатали рукава своих рубашек и рассматривают и сравнивают небольшие уродливые татуировки на предплечьях, эти маленькие эмблемы их доблести, принадлежности к клану убийц, так маниакально завораживающих их всех…

– Ну и Дап Ранх, – задумчиво повторил Конклин. – Голова женщины со змеями вместо волос. Ты не захотел метить себя этим…

– Я никогда не принимал во внимание тот смысл, который вкладывался в эту метку, – ответил Дэвид Вебб, устало прикрыв глаза. – Я не был с ними до конца, никогда, вот в чем дело.

– Первоначально эта татуировка служила просто опознавательным знаком, и только впоследствии она стала гербом, предметом гордости, отличительным знаком превосходства. Эта очень сложная и путаная татуировка располагалась на верху предплечья, и ее мог сделать только один старик в Сайгоне, настоящий мастер. Только он один знал все линии и необходимые цвета. Сделать такую татуировку можно было только у него.

Этот старик сколотил за время войны хорошие деньги. Он исполнял такие татуировки виртуозно.

Все офицеры в штабе, связанные с «Медузой», имели их. Они были похожи на мальчишек, увлеченных игрой в войну.