Я положил прочитанный пергамент в стопку других документов, а затем попросил слугу, что привёл Юстокса в мой кабинет, приготовить чай. После этого я посмотрел на Юстокса и сказал:

— Я присоединился к эскорту весеннего молебна, поскольку это был приказ ауба и господина Фердинанда. Должен сказать, во время этой поездки произошло немало неожиданного. Я и сам хотел поделиться этим с тобой, так что пригласил, как только у меня появилось время.

Осенью на празднике урожая Розмайн и господин Фердинанд путешествовали врозь, а потому единственным кратким периодом, когда они были вместе, оказалось уничтожение гольца. И даже если я заметил что-то необычное, что казалось бы странным в благородном обществе, то просто посчитал, что таковы порядки в храме. Когда я сказал об этом, Юстокс ответил:

— Ничего удивительного. Не думаю, что прочие рыцари сопровождения придают этому значение, поскольку не слишком хорошо знают господина Фердинанда. К тому же храм, похоже, достаточно сильно отличается от дворянского района.

Я хотел поговорить с кем-то, кто понял бы, насколько удивительные вещи мне довелось увидеть и услышать во время весеннего молебна. Жаль, что Юстоксу, который сопровождал господина Фердинанда и Розмайн в качестве служащего, пришлось покинуть нас, чтобы вернуть привезённые в Хассе регистрационные свидетельства.

— Так значит, это история об удивительной поездке? Я очень хочу её услышать… Кстати, а что ты сейчас делал? — поинтересовался Юстокс, опустив взгляд на мои руки.

По его словам, необычно, что я провожу какое-то исследование в своём кабинете. Пусть подобный интерес был не очень вежливым, я не видел в этом проблемы и просто протянул Юстоксу документы.

— Дамуэль попросил у меня документы о том, как господин Фердинанд использовал гевинне́н, обучая других студентов дворянской академии основам ведения сражений. Вот я и искал эти документы. Кажется, он состоит в какой-то команде по повышению оценок Ангелики.

— И как обстоят дела у Ангелики?

На вопрос Юстокса я мог ответить лишь:

— Я не знаю.

По-правде говоря, меня не интересовала ситуация с Ангеликой.

— На мой взгляд, это немыслимо, чтобы последователь члена семьи герцога требовалось посещать дополнительные занятия. Когда я услышал, что Розмайн намеревается сохранить кого-то столь ​​некомпетентного в качестве своего последователя, то подумал, что ослышался.

Обычно, если рыцарь-ученик, служащий эскортом кому-либо из семьи герцога, допускал серьёзную ошибку, то его следовало отстранить от этой роли. Вот только, сколь бы бесполезными не были люди, будь то Ангелика или жители Хассе, Розмайн не могла просто взять и выкинуть их из своей жизни.

— Честно говоря, я считаю Розмайн слишком мягкой. Она не подходит для роли приёмной дочери герцога.

— Даже если ты так о ней отзываешься, ты всё равно с больши́м энтузиазмом ищешь учебные материалы, — насмешливо сказал Юстокс.

Вот только я помогал не Ангелике или Розмайн.

— Это для Дамуэля и Корнелиуса. Во время весеннего молебна мне представилось много возможностей поговорить с Дамуэлем, а потому я знаю, насколько тяжело ему обучать Корнелиуса и Ангелику.

— Экхарт, а ты весьма добр к Дамуэлю, не так ли? — спросил Юстокс, ухмыльнувшись. — В чём причина? Я думал, ты считаешь, что не следует держать низшего рыцаря в качестве эскорта леди?

— Действительно, я против этого, — ответил я, кивнув. — Для Дамуэля, как низшего рыцаря, нагрузка в качестве эскорта приёмной дочери герцога слишком велика. К тому же это вызывает недовольство других дворян. Не думаю, что он сможет преуспеть в этой роли. Лучше бы ему перестать служить в её эскорте. Однако, по словам господина Фердинанда, Розмайн нуждается в нём.

Похоже, присутствие Дамуэля в храме весьма полезно. Поэтому господин Фердинанд хочет, чтобы Дамуэль, который знал Розмайн простолюдинкой, ещё какое-то время оставался её рыцарем сопровождения.

— То, что леди спасла Дамуэля от наказания, а также её помощь Ангелике можно трактовать не только как мягкость, но и как милосердие, благодаря которому её называют святой Эренфеста.

— Если таково решение господина Фердинанда, то я могу лишь всецело поддержать его. К счастью, Дамуэль — юноша с медленно растущей магической силой, и даже сейчас, когда он уже достиг совершеннолетия, его магическая сила постепенно увеличивается.

Когда я рассказал, что во время весеннего молебна обсуждал с господином Фердинандом тренировки Дамуэля, лицо Юстокса стало серьёзным. Он постучал пальцем по стопке деревянных дощечек и листов пергамента и сказал:

— Экхарт, могу я уточнить, что из этого предназначено именно для Дамуэля? На мой взгляд, ты всё это делаешь исключительно для господина Фердинанда.

— Хм-м… Пожалуй, ты прав. Я действительно делаю это ради господина Фердинанда, а не Дамуэля. Но что касается Корнелиуса, я не соврал. У моего младшего брата никогда не было заметного желания и настроя учиться, так что сейчас родители довольны, что он взялся за ум. Мой долг как старшего брата — помочь ему в этом. К тому же, так Корнелиус сможет немного больше узнать о господине Фердинанде.

Похоже, Юстокс нашёл мою последнюю фразу занятной и рассмеялся.

— Так значит в этом заключается твоё настоящее намерение?

Раз это пойдёт на пользу Корнелиусу, то не думаю, что это плохо. Корнелиусу не довелось учиться в одно время с господином Фердинандом в дворянской академии, а потому он просто не понимает всё его величие. И тут мне в голову пришла одна мысль. Возможно ли, что Дамуэль осознал великолепие господина Фердинанда, услышав те истории, что ему рассказал его старший брат Хенрик? Так может, это я недостаточно рассказывал брату про господина Фердинанда или говорил как-то не так?

Я почувствовал сожаление, что как старший брат, недостаточно хорошо передал ему, насколько потрясающий господин Фердинанд. Тем не менее Корнелиус стал последователем приёмной дочери герцога и начал учиться. Теперь, когда он служит Розмайн, у нас с ним будет больше возможностей поговорить о том, насколько господин Фердинанд невероятен.

— Когда закончите, покиньте комнату, — сказал я слугам, которые наливали нам чай.

После того, как слуги удалились, я сказал Юстоксу располагаться и передал магический инструмент, блокирующий звук. О том, что произошло во время весеннего молебна, не следует слышать кому-либо ещё.

— Так что же случилось? Жаль, что я не смог сопровождать вас в Ночь Фрютрены.

— Разве тебе недостаточно того, что ты смог присутствовать на казни в Хассе? Я слышал, что тебе, как сборщику налогов, пришлось приложить много усилий, чтобы тебе доверили регистрационные свидетельства. Или это не так?

— Да разве можно упустить возможность увидеть вблизи магию, которой владеет только семья герцога? Я просто не мог позволить, чтобы вместо меня вас сопровождал кто-то другой.

Слова Юстокса служили прекрасным доказательством того, насколько необычны его увлечения. К тому же, пусть возможность увидеть такую магию и крайне редка, но если бы её сотворил не господин Фердинанд, а кто-то другой, Юстокс, наверное, не был бы столь заинтересован.

— Экхарт, так что ты думаешь о леди Розмайн? Ты говорил, что наказание Хассе, на твой взгляд, оказалось слишком мягким.

После слов Юстокса я ненадолго задумался. Юстокс хвалил Розмайн за то, что хотя она и была простолюдинкой, но прикладывала все силы, чтобы походить на дворянку. На мой взгляд ей не хватало достоинства и строгости, которыми должны обладать члены семьи герцога. Я всё также придерживаюсь этого мнения. Однако я уже не воспринимаю Розмайн просто как младшую сестру, что была простолюдинкой, и которой благоволит господин Фердинанд.

— Что касается наказания Хассе, то я был немного раздражён. Из-за того, что Розмайн по-прежнему мыслит как простолюдинка, эта ситуация доставила господину Фердинанду много лишних хлопот. Я считал её слабой младшей сестрой, которой не хватает здравого смысла дворян, и потому господину Фердинанду приходится заботиться о ней. Но сопровождая её во время весеннего молебна и выслушав, что о ней думает сам господин Фердинанд, я пересмотрел свою оценку, — сказал я и отпил чаю.