Но едва она бросилась вглубь переулка за стулом, брошенным Шином, как сзади послышались неторопливые шаги.

Сердце застучало, как сумасшедшее, взгляд заметался по узкому проходу меж домами. Но спрятаться здесь было негде. Выход один — вперед, к главной улице, или назад, к идущему. Что бы она не выбрала — ее в любом случае уже заметили.

Медленно повернувшись, она мысленно умоляла непонятно кого, чтобы это оказался друг, но чертик, сидящий на правом плече, писклявым голосом уверял, что глупо надеяться на такую удачу.

Выпрямив спину и обернувшись, она заставила себя успокоиться и приготовиться ко всему. Слишком много поставлено на карту, она должна, она обязана совладать с собственными эмоциями. Пусть не понять их до конца, но хотя бы заглушить, увести на второй план.

— Совесть связывает нас как с вековой мудростью, так и с мудростью собственного сердца.

Она сразу узнала этот беззаботный голос, и лишь после опустила взгляд и увидела хитрую улыбку сквозь седые усы. И все бы ничего, если бы именно его дом она не пыталась только что взломать.

— Я могу все объяснить, — пролепетала Летта, не совсем уверенная, что вообще есть какой-то смысл ему что-то говорить. А он будто и не услышал ее, неспеша подходя ко входной двери и доставая из кармана связку ключей.

Летта затаила дыхание, не зная, чего ей ожидать дальше. Не было похоже, чтобы старик прятал что-то у себя в доме, а иначе он бы не стал так спокойно себя вести, ведь так?

Или же он только и ждал момента, чтобы показать ей. Не ей — не важно кому — но хоть кому-то. Потому что сказать прямо он не мог.

Очень долго. Мучительно долго Первый пытался попасть ключом в замочную скважину, пока связка и вовсе не вылетела из его рук. С громким звоном она ударилась о землю. Тогда Первый перевел взгляд мутных, выцветших глаз на застывшую девушку. Он так и смотрел на нее и молчал, а ей понадобилась какое-то время, чтобы осмелиться подойти ближе и поднять с земли ключи.

— Вы хотите, чтобы я помогла вам открыть дверь, да? — спросила Летта, затравленно оглядываясь. Она должна была поторопиться, просто вырвать ключи из его рук и вломиться в дом. Но что-то у нее внутри не позволяло ей так поступить.

Не дождавшись ответа, она начала прикладывать один ключ за другим к скважине, мысленно ругая себя за нерасторопность и неуверенность. А когда ни один из ключей не подошел, она заставила себя не паниковать и попробовать еще раз. Один за другим. Не обращая внимания на дрожь в пальцах.

И как только замок щелкнул, и дверь с протяжным скрипом отворилась в ее сторону, она отодвинула пожелтевшую скатерть, прикрывавшую дверь, в сторону, и ахнула.

Конечно, ведь это было так очевидно. Если вынести такое количество Монолита из лагеря не представлялось возможным, да и крайне опасным — его могли найти чужаки — то оставалось только спрятать его прямо в лагере. До того момента, пока Морган не придумал бы, как разыграть его героическую победу над Лесными, у которых оно якобы находилось. Но прятать его у своих же друзей было глупо — подозрения рано или поздно упали бы на него, и тогда обязательно начнется обыск и его дома, и домов его приближенных. И даже если бы кому-то взбрело в голову проверять даже тех, кто никогда не водил дел с Морганом, никто — абсолютно никто — не мог бы даже помыслить, что пособником может оказаться тот, чей авторитет в лагере был незыблем. Первый был здесь всем, как родной отец. Разве мог бы он скрывать у себя злодеяния собственного внука?

Будь он в здравом уме — конечно не стал бы этого делать. Но старик был болен.

— Вы пытались сказать об этом, да?

Летту словно обухом по голове ударило, мозаика сложилась в ее голове.

Она прикрыла за собой дверь и уставилась на старика, который устало уселся прямо на пол у двери и продолжал пристально за ней наблюдать. А что ему оставалось? Вся, абсолютно вся комната, была завалена горами голубых пульсирующих камней, от которых так и веяло энергией. Кровать, стол со стульями — все было заживо погребено в Монолите.

— Где вы спали все это время? Как же вы… — начала было Летта, но Первый лишь устало прикрыл глаза прямо на полу и кажется даже успел задремать.

Летта снова перевела взгляд на груды Монолита. Как же ему удалось перетащить их все сюда незаметно? И самое главное, что не укладывалось у нее в голове — как можно было так грязно пользоваться слабостью собственного дедушки? Как можно было фактически оставить его без дома? Заставлять спать его прямо на полу? Неужели ему вообще на всех наплевать?

— Я разберусь с этим, — бормотала себе под нос Летта, словно мантру, повторяя эти слова снова и снова. Она оказалась права, но радости от этого пока почему-то не ощущала. Лишь горькое послевкусие от осознания того, на какие поступки способны пойти некоторые люди для достижения собственных целей.

По скольким головам планировал пройтись Морган? И ради чего все это?

Нагнувшись, Летта аккуратно подняла с пола два камня, которые откатились от общей кучи. Этого будет достаточно на первое время, чтобы предъявить их всем, как улику. А после она прижмет Моргана к стенке, показав это место всем. И тогда ей наверняка позволят вызволить из темницы Энди, чтобы он подтвердил все.

Поднявшись, она коротко кивнула и сунула один камень в карман куртки, а второй продолжала сжимать в руке.

Именно тогда она и услышала сзади скрип. А после ей в спину уперлось что-то твердое. Она застыла на месте. Ее словно окатило сверху ведром ледяной воды от понимания произошедшего.

— А я тут как раз прохожу мимо и думаю: чего это блондиночка так подозрительно крадется в эту сторону, пока остальные бегут на выстрелы? — ее уха сзади коснулось чье-то горячее дыхание и аромат не очень свежего дыхания.

Ей бы хотелось сказать, что она вздохнула с облегчением, узнав этот голос. Но это было не так.

— Послушай, Карл… — начала было Летта, но дуло пистолета воткнулось ей в спину еще сильнее. Шумно втянув воздух через нос, она замолчала.

— Давай-ка это сюда, подруга, — с непривычной напряженностью проговорил он и, схватив ее за плечо, вытолкнул на улицу.

Они пробирались сквозь возбужденную толпу. Кто-то боязливо жался в самом конце, наблюдая за дракой из-за чужих голов. Кто-то активно поддерживал одну из сторон, принимая это все скорее, как шутку. Но на лицах большинства читалось волнение, которое копилось внутри уже который день и грозилось вот-вот вылиться наружу.

Карл крепко держал ее за плечо, ведя перед собой, пытаясь пройти ближе к схватке. Это было не просто, на узкой улочке люди жались друг к другу, как могли. Уже издалека Летта почувствовала витающий в воздухе запах пороха и крови от которого все внутри уже в который раз за день ухнуло вниз. А подойдя ближе, ей захотелось вырваться из рук парня и побежать вперед. Потому что она увидела, как Нео лежал на земле, а Морган грубо наступил ему на грудь. У него из носа текла кровь, но он улыбался, как безумный, крича что-то ему прямо в лицо.

Радовало одно — вся охрана стояла по периметру, не давая кому-то еще вмешаться в драку. Видимо Морган отдал такой приказ, решив устроить над Нео публичную расправу, чтобы отбить у остальных любые мысли повторить подобное.

Когда ситуация изменилась, и Нео, извернувшись, оказался верхом на Моргане, посылая ему короткий удар в челюсть, мышцы Летты невольно напряглись. Они еще помнили былые уроки, помнили, как нужно драться, пусть и не очень умело. Она не видела лица Нео, но точно знала, как горят его глаза сейчас, каким отчаянным упорством. Он явно проигрывал. Даже одержи он победу над таким здоровяком, как Морган, его тут же скрутит охрана. Но он не сдавался. Как же трудно ей было понять его до конца, но как же сильно все это восхищало и поднимало в ней волну всепоглощающей отваги, которой она каждый раз заражалась от него.

Показательный спарринг и не думал прекращаться. Нео тяжело дышал, но каждый раз падая на землю, тут же поднимался и снова сломя голову несся в бой. Морган по сравнению с ним казался необъятной скалой из мышц и гнева, но Нео это, казалось, даже не смущало. Он находил слабые места даже у него — бил по коленям, изворачивался, чтобы врезаться локтем по порезу у него на руке, целился в переносицу.