— И взамен ты хочешь… — не без сарказма, хрипло и очень тихо выговорил Лиам, все еще хватаясь за бок.

Демон расплылся в улыбке и чуть прищурился.

— И взамен от вас я не хочу ничего, — усмехнулся он, а Летта даже растерялась от его слов. Но не растерялся Алек.

— Потому что он и без этого останется в выигрыше. Избавится от Бога, который жаждет мести. И сможет и дальше выбираться на поверхность через порталы, которые некому будет закрыть.

— Мы жили так многие годы, — беспечно пожал плечами Деймониум. — И люди не умирали сотнями, а всего лишь единицами. Вас же не удивит, если дикий зверь, защищаясь, растерзает охотника? — он расплылся в своей пугающей улыбке. — Так не умнее ли выбрать меньшее зло?

Алек уже начал подниматься на ноги, а его лицо перекосили от гнева. Назревал конфликт, и Летта это понимала. А сейчас куда важнее было выбраться отсюда живыми. Поэтому она опередила его:

— Мы услышали тебя. И передадим предложение нашим лидерам. Но ничего обещать не можем.

Деймониум перевел на нее уже совсем другой взгляд — спокойный, с любопытным прищуром.

— Конечно, — он провел по воздуху рукой, и лозы на стене пришли в движение, отодвигая один из гобеленов. За ним оказался очередной незаметный портал на поверхность, скрытый в месте, где не хватало одного камня. — Завтра на рассвете Кали-ма будет ждать вашего ответа у новой расщелины, которую вы так любезно для нас открыли.

Алек резко встал и, не глядя ни на кого, быстрым шагом прошел к порталу и ударил по нему кулаком, исчезая. Летта же помогла Лиаму подняться и дойти до стены. Деймониум провожал их долгим задумчивым взглядом.

Еще раз кинув недоверчивый взгляд на короля демонов, Лиам взял Летту за руку и коснулся портала одновременно с ней, крепко прижимая ее к себе.

Кажется, она потеряла сознание на какое-то время. А очнувшись, почувствовала приступ паники, не ощутив руки Лиама на своей талии.

Но вот кто-то протяжно застонал справа от нее. Она повернула голову, понимая, что лежит на спине на чем-то мягком и холодном. Он лежал рядом с ней.

Они оба лежали посреди леса. Прямо за ними начиналась грубая скала, над головами неспешно покачивались кроны деревьев, а под спинами лежал мягкий белоснежный сугроб — маленький и единственный кусочек зимы посреди буйной растительности жаркого лета.

Шел снег. Но не так, как должен был — мягко опускаться с небес на землю. А наоборот. Пушистые снежинки отрывались от сугроба на земле и неспеша тянулись вверх.

Летта подняла руку и попыталась поймать пальцами снежинку. Это было так прекрасно, так невероятно, что ее грудь начало распирать от восторга.

Ее первый снег.

Она рассмеялась, захотелось расплакаться от внезапного и совсем необъяснимого счастья.

Они живы.

— Чего ты? — удивился Лиам, но она продолжала завороженно наблюдать за танцем снежинок, тянущихся к рассветному небу. — Это же просто снег.

— Это не просто снег! — в сердцах воскликнула Летта, и повернула голову. В его темных волосах запутались белые хлопья, но он будто и не видел их. Все это время он смотрел на нее. — Разве ты не видишь?

На его губах неспеша появилась удивленная, но ужасно искренняя улыбка. Лиам долго смотрел ей в глаза, и чем дольше это происходило, тем мягче и теплее становился его взгляд, пока окончательно не растаял, поразив ее своей неожиданной нежностью.

— Да. Теперь вижу, — хриплый шепот неожиданно вызвал в ней неведомое ранее чувство. Как будто задыхаешься, но не легкими. А всем телом сразу.

Она застыла, когда он перекатился на бок и навис над ней всем телом. Она видела его лицо — непривычно спокойное и оглушающе искреннее. В этом взгляде больше не осталось злости, обиды и насмешки. Непроницаемый лед вдруг обратился безграничным теплом. Нет, не теплом. Пожаром. Он ничего не говорил и не двигался, но Летта ощущала все то, что происходит между ними сейчас. И в ее словарном запасе просто не было одного слова, способного описать все это разом.

Ее удивляло только то, что снег не начал таять. Почему тогда ей так невыносимо жарко от одного лишь внимательного взгляда?

Она и сама не поняла, как ее рука оказалась на его груди, касаясь кончиками пальцев горячей кожи. Сама не поняла, когда его губы мягко опустились на ее.

Этот поцелуй был таким трепетным, бережным и осторожным, что ей захотелось плакать от сковавшей грудь нежности. И в то же время он был похож на глоток свежего воздуха после вечности, проведенной под водой.

В голове не осталось ни одной мысли. Остались только бушующие эмоции. Остались только они и их дыхания, смешивающиеся друг с другом.

Она всхлипнула и, закрыв глаза, оплела его шею руками, позволяя его запаху впитываться в свою кожу, позволяя ему проникать глубже, и путать мысли окончательно.

Он зарылся пальцами свободной руки ей в волосы, и поцелуй стал увереннее, требовательнее, жарче. Она провела ладонью по его колючей щеке, но губы по сравнению с ней были такими неожиданно мягкими и нежными, как и каждое его движение.

Табак и корица. У поцелуя был вкус самого противоречивого на свете аромата.

— Летта! Лиам! — откуда-то сверху эхом раздался голос Алека. Он искал их.

Лиам нехотя оторвался, но все еще продолжал рвано дышать прямо ей в губы. Казалось, еще одно неосторожное движение пальцами с ее стороны, и он забудет о существовании Алека, снова прильнув к ее губам, от которых он не мог оторвать взгляд.

И сейчас, смотря на его раскрасневшиеся небритые щеки, на опухшие покусанные губы, на снег, запутавшийся в его волосах, на затуманенный влюбленный взгляд, она почувствовала что вот-вот лопнет от эмоций, скопившихся теплом прямо в центре груди.

И она рассмеялась, выпуская их наружу. Легко, звонко и счастливо. Ей просто было очень хорошо сейчас.

А Лиам, расценив ее смех по-своему, вдруг будто бы очнулся и теперь смотреть на нее со смесью удивления и нежности, приподняв брови.

— Смешно тебе? — с наигранной обидой, он сощурил глаза. А Летта продолжала смотреть на него, и не могла перестать приглушенно хихикать. — Ах вот значит, как… Милая, я оскорблен!

С этими словами он набрал в кулак пригоршню снега и, с коварной улыбкой, высыпал его ей прямо на лицо. Летта задохнулась от внезапного холода, и стала смеяться еще заливистее. Изобразив на лице возмущение, она швырнула рыхлым снежком в него, но большинство ледяной пыли все равно попало на нее. Теперь уже и Лиам рассмеялся хриплым бархатистым смехом и откатился в сторону, приготовившись в ответной атаке.

Это было похоже на какое-то безумие. Лиама пытали, они чудом выбрались из преисподней, на мир надвигалась смертельная угроза, все готовились к войне. А Летта, несмотря на это, чувствовала непривычную легкость в груди и самозабвенно поднимала вокруг себя снежную бурю из кусочка сугроба, неизвестно откуда взявшегося посреди лета. И не могла перестать улыбаться.

Этим днем стояла солнечная погода. Но не было ни жарко, ни холодно. Ветер разносил по округе запах цветущих ирисов и детский смех. А небо такое голубое-голубое…

Короче говоря, плевать погода хотела на то, что мир разваливался на части. У нее было свое мнение на этот счет. Как у кокетливой девицы, нарядившейся в свое самое красивое платье и накрутившей волосы, чтобы просто сходить за утренним кофе.

Летта беззвучно хмыкнула этим мыслям, продолжая задумчиво смотреть в окно своей комнаты и впитывать кожей нежность лета. Тонкую тюль раздувало сквозняком, и она ласкала ее обнаженные плечи, закрывая от нее обзор на белоснежный ирис, одиноко лежащий на подушке.

Как радостно осознавать, что нежные спутники ее утра вернулись вновь. Она скучала.

На подоконнике стояла кружка с еще дымящимся травяным чаем. Сегодня ей не хотелось завтракать в пабе. Она хотела побыть одна, искренне надеясь, что хотя бы на этот раз ничто не прервет ее одиночества. Вторым пунктом в ее списке дел был крепкий сон. И с этим ей повезло. Острую необходимость в нем она осознала, когда днем ранее, возвращаясь вместе с Лиамом и Алеком в лагерь, она присела передохнуть спиной к дереву. И уснула. Ей не помешало даже яркое солнце, слепящее глаза. Зато помешал тихий раздраженный шепот Лиама, который очень долго доказывал что-то Алеку. Но она так и не сумела узнать, что именно, потому что разговор утих сразу же, как только она проснулась.