Тёплая чикагская ночь вела прибрежный ветер до самых оживлённых улиц своего города. Окружающая архитектура хоть и сбивала его с пути, тормозила и не давала ускориться, на более открытой местности явно царил не штиль. Подобно такси, рвущимся до своих клиентов, он вился по улочкам и, как молодая пара в самом соку романтики, пробиралась к злачным видам мегаполиса, будь то крыша высотки, например. Замечательный ракурс открывается на них, от него не хочется отрывать взгляд и не мудрено. Отвлечься на что-то другое с мощным порывом, шуршащим по ушам просто невозможно. Звук тоже за него не проходит. Внизу прохожие и крик не смогут услышать.

— ААА!!! Пусти меня, тварь! ПУСТИ!!!

Мало кому приходилось свисать головой вниз с огромного здания, но кричащий — везунчик. Хотя, может и не совсем. Ведь его держал не железный крюк, хоть и железной хваткой.

— Я не привыкла к таким нагрузкам, — облокотив голову на плечо, с надменностью заявила черноволосая Вестница:

— Тебе ответ на мою загадку там не надул, а?

— Катись к чёрту, сука! Ты даже не знаешь с кем связалась. Тебя ждут последствия! А ну живо меня отпусти, паску…

Мари немного подкинула за ногу допрашиваемого и, в тоже мгновение, подхватила его другой рукой.

— Так ты же сам попросил отпустить, нет? В полёте передумал? Я хруст услышала между пальцев. Рекомендую вежливо и вкратце рассказать о своих дружках, а то не хотелось бы, чтобы червячок оторвался от моего крючка раньше времени.

Жертва назвала адрес. Пелена так плотно залила глаза, что Вестница и не запомнила, как выглядела дорога до туда. Даже на плавное приземление не было времени. Мари уже не заботил ремонт двух глубоких трещин на асфальте.

Старый склад. Пространство на улице забито контейнерами для перевоза. Свет маленькой лампы на фронтовой стене озарял только главный вход — стальные створы высотой и шириной с грузовик. Животная злость кипятит кровь. Возможно, так себя чувствует изголодавшийся гепард, едва добежавший до своей цели. Ещё немного и… Плюм.

— Мужики, видали, а? А я говорил, что дробь — отличная штука! Вестника вынести смогла.

— Да, видели мы, как ты её в упор саданул. Если бы это овца напролом не попёрлась, ты бы и попасть бы не смог. И сам бы лучше глянул: ей черепню даже не развезло, только поцарапало.

— Пошел ты! Ничего не отлетело даже, весь свинец сейчас в её башне.

— Так, заткнулись оба! В башне, говоришь? Ну, что же, подними е…

Перекур у сознания закончился на не столько язвительных, сколько дерганных покачиваниях туловища девушки. Чувства приходили назад постепенно, шаг за шагом, переступая через непонятную ступень. Эта лестница сопровождалась замеченными бурными толчками.

— Ещё одна! Сколько их вообще в патроне бывает-то?

— Вытаскивай давай, спец по дробовикам. Скажи спасибо, что плоскогубцы тут нарыли, в такой заброшке хрен что найдешь.

С последней дробинкой, вырвавшейся из головы Мари, та сделала вдох, как если бы всплыла со дна водоёма.

— Наша спящая красавица соизволила открыть глаза. Как спалось с горошиной в мозгу? — назойливо спросил тот, что выдирал металл из мяса.

— Довольно крепко, близко же стрелял. Тут и остолоп бы попал.

Ухмылка на лице двух других стоявших отчётливо показал себя.

— Колко ты его подколола. Не так, как дробь тебя, — подметил центральный.

Осуждающий взгляд стрелка подкрепился грубым броском инструмента на полку.

— Свора цепных собак. Лаете даже друг на друга. Что вы вообще тут забыли?

— Ну как же. Мы тебя ждали. Разве наш общий знакомый ничего не сказал? Про последствия там, нет?

— Ledo.

— Чё ты там сказала?

— Остынь, хирург. Дамочка осознала, что в западне.

Мари дрогнула руками. Тактильные ощущения наконец-то дали о себе знать. Девушка была связана по рукам и ногам. К стулу пристегнули кожаные ремни, однако от вздрога послышалось лязганье проволоки. Третий из разговорчиков подошёл и холодным дулом пистолета ткнул Вестнице в висок.

— Девятимиллиметровая пуля — не свинцовая крошка, дорогуша. Если застрянет глубоко, спать будешь долго. У нас для таких особые меры. Сколько говоришь в том баке литров?

— Около двухсот. И зачем тут так много азотной кислоты?

— Ты бы ещё спросил, зачем на металлургии наковальня. Здесь раньше был склад красочного завода.

— Ну, я думаю, что ты, дорогуша, туда поместишься. Поэтому, не рыпайся, а то жизнь станет… Более красочной.

— Ладно. Так и быть, посмотрю на ваш цирк, — проигнорировав угрозы, невозмутима ответила Мари:

— И как же мы проведем вечер? Пытки? Встречалась я с ними. Скучно, когда долго.

— Я предпочитаю вещам более дельное применение. Мы — не звери, какими вас выставляем, — упоминал центральный в крайне весёлом настроении:

— Да, я знаю, кем ты была. Читать с лодыжки трудновато, но такому я уделил время. Ты подчеркиваешь свой статус видком. Настоящая демонесса. Прямо как твой коллега.

— Это… Это твоих рук дела, тварь!?

— Что? Нееет, что ты? Ты правда уверена в том, что убийца останется в том же городе со мстительным свидетелем? Он давно уехал. Однако, без меня, твой дружок сейчас был живчиком. Или как вы это называете?

— Простой стул не удержит мои пальцы, когда они будут сминать твою глотку.

Древесные ручки взвыли скрипом.

— Нетушки, так дела не пойдут, — неизвестный рубильник повернулся по желанию подстрекателя.

Раскаты электричества пробежали по белёсой коже, и подкидывая волосы в верх. Рубильник поднялся на место.

Сквозь вонь жаренный смрад и дым, оголился смех.

— Электрический стул тоже не удержит.

— И не надо. Было бы кощунством не дать тебе воли, — с непонятными фразами центральный собеседник стал совсем близко и согнулся на одно колено:

— Я дам тебе её. Дам тебе сладкую месть.

Мужские кисти подвернули джинсовую штанину. Черные буквы словно потрескались, держа за собой горяще-желтый свет. Собеседник отошел.

— Ещё раз.

Женский вопль источал не страдания, а гнев. Сил выбраться из под ремней просто не хватало, мышцы танцевали в диком сокращении.

— Не вышло? Ну же, выпусти её. Я хочу на неё взглянуть, — Пактум светился всё сильнее:

— Либерна, ау, выходи!

— Отъебись, — хрипнула Вестница.

Щека вомнулась от прилетевшего кулака.

— Это ужасно! - Нимбри в мурашках, с трудом выдавила из себя эти слова:

— Как же ты ушла?

— Я не помню, — едва не плача, ответила Мари:

— Единственное, что не даёт забыть остальное…

Девушка запрокинула ногу на железную рукоять вагонной двери. За тканью, как за бинтом, была язва. Договор покрылся трещинами и ранами с обуглившейся коркой. Внезапно, Вестница отбросила мимолётную грусть и немного взбодрилась.

— Ну и чёрт с ним. Мой возраст не предполагает страдать по прошлому.

— Но тебе всё ещё ведомы эмоции простых людей. Это меня немного удивляет. Как, живя столько лет, видя столько боли, ты всё ещё не стала… Ну…

— Бесчувственным камнем? Забавно, но об этом я думала когда-то тоже. Даже нашла ответ, как мне кажется.

— Скажи.

— Наша участь подобна морю.

— Морю?

— Да. Мы, как морская гладь, не изменимся за много лет. Чтобы ни случилось, мы будем такими же. И в тоже время, волны раз за разом поднимаются вновь. И никакой опыт этого не меняет.

— Интересно.

— Ага. А знаешь, что ещё интересно? Твой секрет. Выкладывай.

— Оу, точно. Не знаю, с каких слов начать.

— Иди как идёт.

— Хорошо. Я… Ты хорошо знаешь Роджера?

— Зависит от вопроса, а что?

— Мне кажется, он был очень хорошим человеком.

Вестница нервно проглотила слюну.

— И?

— Я… Я не знаю. Не думаю, что он обратит на меня внимание.

— Что? Ты что, запала на него? Ха-ха… Хе.

Девушки неловко промолчали, пока Мари не решилась сказать:

— Ты не права.

— А?

— Роджер не из тех, кому что-то надо показать. Он сам всё увидит. Я успела это понять за то недолгое время общения с ним.