Стефан дал возможность Роджеру снять пробку. Края бумаги от лёгкого прикосновения не мялись, а трескались как картофельный чипс. В гравюрной рамке красными чернилами было написано:

— Pečeť chránila velké znalosti.

Nemůžeteotevřítsilou,

Vírajedánateprvenejdříve,

V krupobití zlatých hvězd čeká.

Sigillo munito procedere.

Vos potest non aperire, vi comprimendo,

Non enim dedi ad fidem omnium primus,

In salvete manet aurea sidera.

BiskupSayonek.

EpiscopusSayonek.

— Это одно и тоже четверостишие на чешском и на латыни, — подметил Стефан:

— Годы практики позволяют мне это прочитать. Дай взглянуть.

Перехватив рукопись, Осберт прочёл:

— Печать оградила великое знание.

Отворить её можно не силой,

Верой дано лишь зайди самой ранью,

В Граде звёзд золотых поджидает.

— Град звёзд? Ну, Голливуд они вряд ли имели ввиду.

— На моей памяти только один «золотой» Град писали с большой буквы.

— Куда направляемся?

— Израиль.

— Оу. Слушай, деньги у меня, конечно, ещё есть, но нам может не хватить на путь обратно.

— Я из своих заплачу. Копил себе на отпуск, думал, эдак, под четвертую сотню отправится куда-нибудь потеплее. Мечты сбываются.

— Добро пожаловать в Бен-Гурион, главный аэропорт Израиля. Вся необходимая информация о рейсах отображена на цифровых табло. Просьба обращаться за дополнительной информацией в специальное окно, расположенное в любом из краёв помещения. Приятного времяпрепровождения, — запись уже несколько раз проигралась, пока Стефан дожидался своего багажа.

Роджер вернулся из кофейни со стаканом бодрящего напитка.

— Сколько ещё секретов таится в твоей голове германского происхождения, а, Прах? — Вестник по-дружески ткнул локтём в предплечье своего спутника.

— Лучше бы за своим кошельком следил.

— Да ладно тебе, что я не могу себе кофе позволить?

— Нет, можешь. Тебя просто обсчитали на доллар.

— Чёртова еврейская гни…

— Полегче. Здесь народ чувствительный. Мне-то уж поверь.

Сумка наконец-то выехала по транспортировочным роликам. Вестники сели на нужный автобус из Лода, где аэропорт и располагался.

— Сколько ехать до Иерусалима? — спросил Тревис.

— Километров 50 — это час, не меньше, — Осберт поглядывал в большую бумажную карту.

— Тогда, вздремну. Разбудишь, когда приедем.

— За шкирку выброшу. Быстро проснешься.

Дорога и вправду клонила в сон. Боковые стёкла застилали пыль и песок, а внутри салона стоял зной.

Рядом с водителем сидел экскурсовод. Он должен был которую поездку подряд рассказывать один и тот же материал, скучно скомпонованный из двух, может быть, трёх страничек из книжки по истории. Заработок у него был стабильный, так что половину поездки этот дедок просто сидел на специально выделенном в автобусе месте. Но когда жар дошел и до него, лучшим вариантом, который он нашел, был начать эту рутину. Причиной тому были маленькие окошки в районе головы, которые могли одарить любого стоящего в салоне хоть крупицей ветра и прохлады. Предложения вылетали из его седых усов неохотно, и его ломанный английский даже по желанию было трудно разобрать. Бодрость была заказана, и этот старик был её киллером. Пассажиры смыкали глаза, не дремали только мамы с кричащими детьми. Однако, спустя ещё время даже этот шум не мешал погружению в сновидения. Водитель заехал на горный участок дороги. Извилистая тропа, крутящий руль знал её вдоль и поперёк. Волноваться не о чем. Железный рычаг коробки передач слишком хорошо стоял на одном месте, так что рука на нём легко повисла. Колёсная ось конструктивно возвращалась в обычное, прямое состояние. Сладкий сон не даёт следить за дорогой. Машина полетела с обрыва вниз. Вес раскрутил автобус, отчего крыша обогнала лобовую часть. Полёт длился не долго. Салон вмялся, ударившись об землю.

Рядом с водителем сидел экскурсовод. Он должен был которую поездку подряд рассказывать один и тот же материал, скучно скомпонованный из двух, может быть, трёх страничек из книжки по истории. Заработок у него был стабильный, так что половину поездки этот дедок просто сидел на специально выделенном в автобусе месте. Роджер очнулся.

— Сон плохой приснился? — иронизировал Стефан.

— Ну, как тебе сказать…

Экскурсовод встал с места, и заговорил. Он пытался начать лекцию.

— Эй, простите! - подозвал старика Тревис.

— Что хатели? — раздраженно сказал экскурсовод.

Вестник нервно покопался в карманах и, достав из них последние шекели, протянул их старику.

— Вот, прошу, возьмите и сядьте.

Экскурсовод почесал затылок и взял купюры. Близился конец пути.

— Просил же, поэкономнее быть, — ворчал Осберт.

— Мне интуиция подсказала, что эти стоило отдать.

— На ещё одно кофе не дам.

— Ну, паап.

Вестники выбрались наружу, спустившись по проржавевшим ступенькам автобуса. Вид знаменитого города Давида был немного непривычен. Две половины, старый и новый район располагались на двух крупных плоскогорьях, рассеченных низиной.

— Догадаться не трудно, куда нам надо? — усмехнулся Стефан.

Старый град уже давно не был населён людьми. Это полупогребенный под землей и песками артефакт умершего древнего общества. Новый же, по большей части из-за больших пылевых облаков, идущих из него, отводил от себя взгляд.

— Займёмся «черной» археологией? Пойдем, хоть, лопаты купим, — недоуменно произнес Роджер.

— Мертвый город нам ни к чему. Всё, что историки или историки-энтузиасты хотели там найти, уже нашли. Как бы ты этого не хотел, судя по твоему поведению, сегодня на экскурсию нам пойти придется.

— Ты знаешь, куда идти?

— Печать, которую упоминали в четверостишие, скорее всего, не только защита. Это тайна. Неудивительно, ведь мы ищем многовековую рукопись, сокрытую деятелями церкви. Но ещё, печатью что-то отмечали. А печать — символ государственных сил. Печатью чеканили монеты. Монеты разные, но чаще всего, золотые. Улавливаешь, к чему я клоню?

— Золотой храм?

— Почти. Сегодня пойдем посмотреть на Золотого царя. На его могилу.

По пути казалось, что в гробницу Хозяина Града будет трудно пробиться. По улицам в две полосы с обеих сторон места для автомобилей просто отсутствовали. Всё было занято. Да и по тротуару шло много народу. Но, как оказалось, нужное место не было первым по списку для простых посетителей. Рядом было место поважнее. Шекели в кассу, билеты в карман. Входом выступала небольшая арка с всевидящим контролёром. Внутри был каменный дворик с неосвещенными коридорами куда-то в глубину. На этот раз женщина в красной майке, кремовой юбке и черных очках вела за собой толпу заплативших за билет.

Вестникам представили одну статую, где некогда великий царь играет на арфе, а затем их повели дальше в здание. Потолок был заужен и скруглен по углам, отчего в проходе ощущалось давление. За ним был ещё один внутренний двор, уже с растущим деревом. Он представлял из себя открытую площадку, с которой можно было увидеть приличный кусок города, и не мудрено, гробница же находится на возвышении знаменитой горы Сион.

— Как думаешь, он про это знал? — осматривая здания на горизонте спросил Стефан.

— Что именно?

— Давид знал, что к нему в гробницу будут ходить толпами?

— Я думаю, что любой известный человек осознаёт, что слава будет жить дольше него самого. Её нужно лишь не потерять. Можно сказать, что это очевидно.

— Был бы я известен, сделал бы муляж своей могилы. Люди, как люди — пусть удовлетворяют свои потребности, как могут. А сам бы лежал бы где-нибудь далеко от этого места. Не хочу чувствовать сотни ног на своём гробу.

— А как же родные?

— А с родными другая история. Они идут не поглазеть на то, какой у меня красивый труп или коробка для него. Они идут за воспоминаниями. А стоять в огромных очередях, чтобы просто в очередной раз вспомнить, кем для тебя был погибший, для них довольно нечестно.