Шли каникулы, и народу в интернате осталось не так много. Кого-то забрали родственники, кого-то потенциальные усыновители и прочие доброхоты. Лишь наш этаж почти в полном составе маялся от безделья, проводя большую часть времени в парке. Благо, что погода стояла вполне себе подходящая: еще по-летнему солнечная, но уже по-осеннему свежая, с начинавшим редеть буйством растительных красок.

Я трудно схожусь с людьми, предпочитая быть сторонним наблюдателем, особенно поначалу, пока не разберешься на новом месте, что к чему, и кто есть, кто. В этот раз на разбор не ушло много времени. Среди девчонок на вершине пищевой цепочки, вне всяких сомнений, была юная хищница Роза. Супергерл, со временем, обещавшая стать стопроцентной супервумен. Красотка первостатейная: уверенная, циничная, с яркой внешностью южанки, гривой черных волнистых волос и густо накрашенными темными глазами. Вдвоем с соседкой, девушкой неприметной и, особенно на фоне Розы, совершенно бесцветной, со странным прозвищем Синька, она занимала самую лучшую комнату, большую и светлую.

Но первая с кем я здесь познакомился и почувствовал искреннее расположение, была Елка. Невозмутимо спокойная, похожая на добрую старшую сестру, она часто приходила к Йойо учиться игре на гитаре. Это была единственная его ученица. И поначалу я старался деликатно испариться из комнаты при ее появлении, чтобы, как мне казалось, не мешать их уединению. Но, Йойо как-то раз заметив мой дрейф в сторону двери, сказал даже несколько раздраженно:

— Хьюстон, хватит. Ты нам не мешаешь!

И Елка согласно улыбнулась. Я покраснел и остался. Среди парней иерархия тоже давно сложилась. Но об этом позже. В общем, каникулярное время ничем особым отмечено не было. Кроме нескольких досадных происшествий.

В один из дней, вернее это было утро, не очень раннее воскресное утро, я стоял в умывалке и вытирал с лица остатки влаги. Я помню, тогда впервые заметил у себя над губой едва различимый темный пушок. И в тот момент думал, как скоро он станет чем-то настоящим, чем-то заметным. А когда убрал полотенце, увидел в мутном от грязи зеркале, стоящих за спиной Тедди и Киплинга, двух парней с нашего этажа. Они пялились в упор на мое отражение и неприятно усмехались. Были похожи на молодых шакалов в предвкушении поживы. Особенно Киплинг, невысокий, плотный, удивительно непропорционально сложенный: широкий торс, короткие слегка кривые ноги и длинные руки, маленькая голова с прилизанными светлыми волосами. Тедди, напротив, был худым и высоким, может, поэтому постоянно сутулился. На невыразительном, что называется, без особых примет, лице выделялись только очки в массивной оправе, с толстыми стеклами, из-за которых тебя буравили бледно-голубые глазки.

Встреча была не из тех, что радуют. Не так должно начинаться погожее воскресное утро. Определенно не так! Эта мысль промелькнула в голове, заставив в мгновении ока прокрутить несколько вариантов развития событий. Впрочем, ни один из них не был особенно оптимистичным. Я еще мало кого здесь знал, но с этой парочкой уже успел несколько раз столкнуться. Причем, буквально столкнуться. Когда Тедди, проходя мимо, первый раз задел меня плечом, едва не сбив с ног, я подумал, случайность: в очках человек — плохо видит, в пространстве не ориентируется. Еще помню, посочувствовал бедняге. Впрочем, сочувствие мое длилось недолго, всего несколько секунд, которые понадобились Тедди, чтобы набрать в легкие воздух и завопить: «Куда прешь, дебил ненормальный!» Я так опешил, что машинально пробормотал: «Ну извини». А он принялся причитать, удаляясь: «Понаберут уродов всяких, пройти спокойно нельзя». То, что это столкновение было намеренным, я понял уже на следующий день, когда в столовой Тедди, как бы невзначай, снова пихнул меня под руку, так что компот из стакана, который я в этот момент держал, выплеснулся на рубашку, расплывшись грязным влажным пятном. Киплинг при этом заржал и, ткнув мне в спину своим острым локтем, прогнусавил: «Что встал, кретин! Давай отползай!»

Не знаю, почему я им сразу не ответил. Не хотел публичного скандала, излишнего к себе внимания, надеялся, что сами угомонятся? Но ведь знал, раз прицепились, не отстанут. Это мы уже проходили.

— Слышь ты, толстый, — первым выступил Киплинг, — похудеть не хочешь? Можем помочь.

— Обойдусь, — сказал я повернувшись. — О себе позаботься…

Закончить я не успел. Киплинг сделал выпад и мир взорвался болью. Удар пришелся в лицо. И хотя я этого ждал, все равно оказался не готов. Я ждал, что он ударит справа. Но этот говнюк оказался еще и левшой. Из заполыхавшего огнем носа потекла горячая, соленая жижа, глаза мгновенно наполнились слезами. Я прижал к лицу полотенце, которое все еще держал в руке, и вцепился другой рукой в край раковины.

— Давай, Кип, добавь еще! — подначил дружка Тедди.

И он бы добавил. С удовольствием бы добавил. Только на этот раз я оказался быстрее. И когда он снова замахнулся, сильно пнул его ногой, упершись в край, опасно затрещавшей при этом раковины. Он отлетел и рухнул на пол, скорчился там, прижав к животу свои длинные руки, и прохрипел, что-то до крайности неприличное в мой адрес.

— Есть еще вопросы? — мой голос из-под полотенца звучал гнусаво и невнятно, но Киплинг понял.

— Будут, не переживай, гаденыш! — прокаркал он, быстро приходя в себя.

— Обращайтесь, — я не стал ждать, пока он там совсем очухается, собрал свои вещи и двинулся к выходу. Обошел, стоявшего на пути, Тедди. Он только окулярами сверкнул в мою сторону, но задерживать не стал. Да я и не ждал от него такой прыти. Тедди явно был не из бойцов. Хотя он и языком, когда разойдется, мог кого хочешь ушатать. Я даже думал иногда, что проще выдержать пару честных ударов, чем его унылое, ядовитое бормотание, кислотой проедающее тебе мозг.

Йойо окинул взглядом мою забрызганную кровью майку, насквозь промокшее полотенце и сочувственно присвистнул. Я плюхнулся на кровать и, запрокинув голову, закрыл глаза, чтобы перетерпеть боль и собраться с мыслями.

— Проблемы? Помощь нужна? — голос Йойо звучал издалека, из прекрасного, в голубом тумане далека, был очень спокойным и деловым, как будто он интересовался, не помочь ли мне с домашним заданием.

— Не надо, — сказал я, отнимая от лица полотенце, чтобы проверить, иссяк поток, дезертировавшей из организма крови, или нет. Нос был моим слабым местом, и легко начинал фонтанировать при каждом подобном случае, неохотно прекращая транжирить ценный жизненный ресурс. Когда это случилось впервые, когда я первый раз получил по носу от одного авторитетного товарища в приюте, в своем самом первом казенном доме, и меня ослепила вспышка жгучей боли, я расплакался и долго не мог остановиться. Ревел, мешая кровь, слезы, сопли, и размазывая все по лицу. Не помню, чтобы это помогло, стало только хуже. Потом я понял, дошел опытным путем, если хочешь, чтобы от тебя отстали, забудь про слезы.

— Спасибо, сам разберусь.

— Разумно! — одобрил Йойо. — Слова не мальчика, но мужа! Хотя, если будут сильно доставать, можешь сказать мне.

— И что ты сделаешь? — я невольно бросил взгляд на его субтильную фигуру и худые, без намека на бицепсы, руки.

Йойо отреагировал радостным смехом. Закудахтал, как довольная наседка, как будто мой вопрос ему очень понравился. Он немного поддался вперед и, уперев в колени локти, произнес значительно, подвигав бровями:

— Я им приснюсь, Бемби!

— Очень страшно! Они просто в штаны наложат!

Я не хотел его обидеть, но не мог удержаться от смеха. Впрочем, Йойо не обиделся, а захохотал вслед за мной. Отсмеявшись, я спросил, все же ситуация была не из приятных:

— И что, теперь так постоянно будет?

— Это вряд ли, — сказал он. И, как ни странно, оказался прав. Прямые стычки после этого прекратились, хотя издевки за спиной и в лицо продолжались еще долго.

Ну а в свободное от налаживания добрососедских отношений время я знакомился с местностью, занимался в студии, торчал в парке, рисовал и пропитывался фантастической музыкальной аурой своего соседа.