Птица не сразу кивнула, а Хьюстон, неохотно отпустив ее руку, посмотрел на Йойо, незаметно передернув плечами. Ему показалось, что от темного, едва прикрытого узкой шторой окна, легким шепотом пролетел сквознячок, царапнув его шею ледяным коготком, и всколыхнул густые тени, притаившиеся в углах. Он подумал, что, если бы сейчас в комнате вместо электрической лампочки горела свеча, ее пламя непременно бы дрогнуло. Словно в ответ на эти мысли лампочка под потолком несколько раз мигнула в своем простеньком белом плафоне. Он невольно посмотрел наверх, потом на Йойо и Птицу. Но кроме него никто больше не обратил на это внимания.

— Так вот, детишки, — начал Йойо, немного поерзал, удобнее устраиваясь на кровати, сложил на гитару руки и снова откашлялся, окинув Хьюстона и Птицу многозначительным плутовским взглядом. — История эта случилась очень давно. Так давно, что даже внуки тех, кто помнил ее от своих прадедов, успели состариться и позабыть о ней. В одном почтенном семействе у молодой супружеской пары родились близнецы. Однако, братья, хоть и были близнецами, совсем друг на друга не походили. Вот только никто этого не замечал, потому что внешне, они, как и положено близнецам, выглядели совершенно одинаково. Шли дни, младенцы росли и крепли. А на их первые именины фея-крестная подарила братьям зеркало. Волшебное зеркало. Это ведь сказка, как мы помним. А в сказках, так уж повелось, нет простых зеркал, только чудесные. Да и не в обыкновении фей-крестных одаривать своих подопечных предметами из обычных магазинов. (Перед коллегами неудобно: все равно, что свою профнепригодность признать. Попробуй только отделаться от крестника какими-нибудь простыми погремушками из детского отдела, хоть даже самого лучшего да дорого. Сразу слухи пойдут разные, домыслы, пересуды. Особенно опасалась фея-крестная одного очень ехидного волшебника: попади к нему на язык — так ославит, что вмиг заслуженного фейского звания лишишься.) Так что наша добрая старушка уж постаралась, хоть и непросто ей было. Пришлось задействовать кое-какие старые связи и знакомства. В общем, раздобыла она, самый что ни на есть, волшебный предмет.

— Странный подарок, — подумали между тем родители братьев, которые ждали от крестной все же большего здравомыслия и практичности. Ну что с них взять! Люди они были хоть и порядочные, но простые, и не подозревали, что на самом деле живут в сказке. Не замечали этого, как обычно не замечаем мы сна, пока не проснемся. Впрочем, они не стали расстраивать пожилую женщину своими претензиями, а только сдержанно поблагодарили, вовремя вспомнив, что та хоть и слыла чудачкой, вреда никому не делала, а напротив всегда помогала, и была у молодых супругов единственной родственницей.

Зеркало убрали в дальнюю комнату и благополучно о нем забыли. Тем более, что и сама фея-крестная не знала в чем его волшебность выражалась, но подозревала, что до поры до времени лучше это не выяснять. Как-нибудь потом сами разберутся, благоразумно посчитала она. Между тем мальчики подрастали и как все детишки в их возрасте больше всего любили бегать по дому, озорничать и играть в разные игры. А самой любимой среди тех забав были прятки. Благо, что дом, в котором жило семейство, был большой и старинный, достался супружеской паре от одного очень дальнего родственника. Настолько дальнего, что о его существовании ни муж, ни жена не подозревали, пока он не преставился и не осчастливил их наследством. Причем кому именно он приходился родственником так и не выяснили. В доме том имелось много укромных уголков. Но скоро братья изучили все потайные местечки и уже без труда находили друг друга. Так что игра эта им наскучила. Забросили они прятки, и нашли себе другие занятия.

Но вот однажды, скучным и дождливым осенним вечером, когда родители близнецов ушли в гости к фее-крестной, а все книжки были перечитаны и игры переиграны, решили они вспомнить свое старое увлечение. Первому прятаться выпало старшему из близнецов, тому, кто родился минут на пять раньше брата, и потому считался среди них главным. Встал тогда младший лицом к стене, между окном, что выходило в заросший травой сад, и большим книжным шкафом, закрыл покрепче глаза и стал, как было уговорено, считать до ста. Досчитал и пошел искать брата. Искал-искал и не нашел. По всему дому пробежал, все шкафы проверил, все двери открыл, под всеми кроватями посмотрел — нет никого. Еще раз все укромные местечки обследовал — нет брата и все тут. Пусто в доме и тихо, только слышно, как дождь барабанит по крыше, да шумят на ветру деревья…

От резкого стука в дверь все вздрогнули, а Йойо прервав рассказ, крикнул:

— Открыто.

В комнату вошел Синклер и, окинув компанию настороженным взглядом, спросил с вызовом, пряча за ним вдруг охватившее его смущение:

— Не помешал?

Хьюстон промолчал, лицо его застыло в показном бесстрастии. По решительно сжатым губам, было видно, что он не произнесет в ответ ни слова. Может, надеялся, таким образом избавиться от внезапного и крайне нежелательного визитера. Сцепив под столом руки, он напряженно уставился на лужицу чая на столе похожую на кривую карнавальную маску. Но пока молчание не затянулось и не стало совсем уж неприличным, Йойо сказал:

— Нет, не помешал. Проходи. Мы здесь сказки рассказываем.

— Страшные? — ухмыльнувшись, спросил Син. Он присел напротив Птицы, постаравшись принять непринужденную позу, и пристально взглянул ей в лицо. Птица только сдержанно улыбнулась ему и ничего не сказала.

— Кто какие знает, — снова ответил Йойо и, беря на себя роль радушного хозяина, предложил. — Чай будешь?

— Нет, спасибо. Сыт по горло. — Син перевел взгляд на Хьюстона и недобро прищурился. — И кто же здесь главный сказочник?

Хьюстон встретил взгляд Сина спокойно, пожалуй, даже чересчур спокойно. Хотя плечи его напряглись. Он выпрямился и поднял голову, но так и не проронил ни слова, только подумал про себя с горечью: «Принесла же его нелегкая!». И когда Син нехотя, словно с усилием, отвел взгляд, вновь опустил глаза и уставился на свои руки.

— Наверное, ты будешь, — вдруг рассмеялась Птица. — Вот только Йойо закончит, а мы с Хьюстоном уже рассказывали.

Ее смех немного разрядил обстановку, которая с приходом Синклера стала вдруг ощутимо тяжелой и душной, как перед близкой грозой, и Йойо продолжил:

— Так вот. Искал-искал один брат другого и никак не мог найти. И стало ему вдруг очень неуютно. Словно холодный осенний ветер пробрался украдкой в дом, засвистел ледяными сквозняками, так что дрожь пробирала. Стал он звать брата, но никто не откликался. Лишь за дверью одной из комнат раздался легкий звон, как будто кто-то трогал хрустальные и серебряные струны на волшебной виолончели. Заглянул он туда и увидел зеркало, которого раньше не замечал. А не замечал, потому что стояло оно там уже очень давно, было пыльное и все в паутине. И комната эта была даже не комнатой, а скорее чуланом, где хранились разные ненужные в хозяйстве вещи. Но сейчас зеркало сразу бросилось ему в глаза, потому что шло от него необыкновенное сияние. Подошел он тогда поближе и заметил, что кто-то стер с зеркала пыль и смахнул кружевную паутинную накидку. Взглянул он на свое отражение и ничего не увидел, такой шел от зеркала свет. Удивился младший брат, захотелось ему об этом чуде старшему рассказать. Выбежал из комнаты и тут вспомнил, что тот подевался куда-то.

— А может он на улицу выскочил? — подумал младший. — Спрятался там, чтобы меня напугать.

Но никто не стоял за дверью, что вела наружу, никто там не прятался. Только струи дождя колыхались как ветхий серый занавес, стучали о крыльцо тяжелые ледяные капли, да промозглая тьма караулила у порога. Долго вглядывался младший в ночную мглу, продрог совсем, но так никого и не высмотрел. Закрыл он дверь, обернулся и вздрогнул. Стоит его брат на лестнице и хмурится, на него глядит.

— Ты где был? — закричал обрадованно младший. — Я тебя везде искал!