С самого детства Киган много читал, а когда их скудная передвижная библиотека иссякла, мальчик нашел себе способ доставать книги, выигрывая их в игре в кости или же в какой-нибудь другой авантюре. Маленького черноволосого ворона вскоре с легкостью узнавали владельцы небольших книжных лавок, ведь если в их городе останавливалась актерская труппа, то Киган непременно заглядывал к ним, чтобы одолжить тот или иной переплет.
Естественно, далеко не все были столь доброжелательны к сыну каких-то уличных музыкантов: мальчика то и дело прогоняли, или и того хуже, били упругой, но достаточно прочной палкой, приняв будущего жреца за очередного воришку. И хоть с того момента прошло уже немало времени, Киган до сих пор стыдится своих воспоминаний о том, каким образом ему приходилось зарабатывать себе те необходимые знания.
Впрочем, мало кто из его сверстников мог похвастаться тем, что знает наизусть больше двух сотен рун, составы зелий первых трех классов и подклассов, теорию первородных реакций, и все это, не считая углубленных знаний в естественных науках и истории. Киган тогда полагал, что с такой основательной подготовкой, вступительные экзамены покажутся ему легкой задачей. Но вот мысли о крупном денежном взносе не давали ему спокойно спать по ночам, прямо до тех пор, пока в одной из таких книжных лавок Киган не встретил добродушного улыбчивого юношу, который, как оказалось, был сыном владельца этого местечка.
В последствии они сильно сдружились и вскоре Киган узнал, что тот тоже планирует связать свою жизнь с магистериумом. И пусть у его нового приятеля не было лишних денег, чтобы помочь оплатить вступительный взнос, но он, с весьма заманчивой улыбкой, уверял, что будто бы знает, как можно избежать столь ненужной платы.
Воспоминания о Ценни и о первом знакомстве с Девере пронеслись перед жрецом так явно, что он даже не заметил, как в комнату вошла взволнованная Индрид, держа в руках поднос с темным и ароматным напитком.
— Я подумала, может быть, — неловко начала она. — Мой муж, Гарри, он любил обжаренный шоколад. Всякий раз уверял меня, будто с ним ему проще думается.
— Вы очень добры, — Киган забрал с подноса горячую тару, впрочем, не без удовольствия вдохнув запах сладких перемолотых специй.
Немного поразмыслив, Жрец решил не оттягивать зазря время, а сразу же попросил осмотреть личные вещи Гарри. Как и ожидалось, молодая вдова бережно ухаживала за ними, сложив их все вместе на его рабочем столе.
— Когда мой муж бывал дома, то большую часть своего времени он проводил именно здесь. И я подумала, что ему бы понравилось…
Вид ее распухших от слез глаз несколько смущал Кигана, он лишь однажды видел, как плакала его мать во время похорон престарелой бабушки, а потом Ценни… Правда вот, были ли ее слезы на тот момент настоящими?
— Все, что могло принадлежать магистериуму я тут же распорядилась вернуть. Мне помнится, там было несколько книг и парочка заряженных камней телепорта, но мне они ни к чему. Азенхорд и так слишком огромный город. Все, что мне нужно находится именно здесь, а где невозможно дойти пешком, так извозчики берут в десятки раз меньше, чем стоит хотя бы один такой заряженный камень.
— Полностью с вами согласен, — Киган прошел к столу, заваленному исписанными бумагами и прочим барахлом, неужели он действительно собирается найти здесь что-то полезное? — Вы не против, если я…
— Нет-нет! Что вы! Гарри, как никто другой, уважал и почитал мудрейший Совет девяти, он был бы только рад.
«А вот с этим я мог бы поспорить». Жрец принялся не спеша рассматривать содержимое письменного стола: составы сложных рецептов зелий, списки ингредиентов, письма от близких друзей и родных, счет за примерку костюмов, расписка от ближайшего корчмаря. Казалось бы, Гарри вел самую обычную жизнь. А что если столь внезапная смерть была только лишь совпадением?
Индрид все это время стояла неподалеку, неловко переминаясь с ноги на ногу, пару раз она отходила в соседнюю комнату, проверить спокойно ли спит ее дочь, ну а вскоре Кигану стало казаться, что напиток в ее кружке стал давно уже крепче обычного шоколада.
— Он ведь… Мой муж, с ним что-то произошло в Пилоре?
Киган удивленно поднял глаза.
— В Пилоре? С чего вы так решили?
— Он приехал оттуда сам не свой, — вздохнув, продолжила Индрид. — Плохо спал по ночам и почти не ел. Мы с Ферри наготовили его любимых лимонных пирогов, но он так и не попробовал даже кусочка! А потом сказал, что надо срочно ехать в магистериум, сдать какие-то отчеты.
— Я так понимаю, дело не только в лимонных пирогах?
Лицо женщины тут же вспыхнуло.
— Я его жена, и я отлично подмечаю такие вещи. — ее руки слегка дрожали, Индрид все еще боялась взглянуть в лицо сидящему перед ней жрецу. — Правда вот, если Гарри что-то до этого волновало, то он обязательно делился со мной.
— Но не в этот раз?
Женщина утвердительно кивнула. Киган понимал, что сейчас он должен сказать ей что-то подбадривающее, но, как и всегда, произносить такие речи у него получалось с трудом.
— В своих официальных отчетах ваш покойный муж, к сожалению, не указал ничего, что могло бы помочь магистериуму выявить его болезнь на ранних этапах и своевременно вылечить ее.
— Так выходит… Он заболел еще в Пилоре? А мы… Он ведь приезжал домой, жил тут. Вдруг я и Ферри теперь тоже, — женщина в панике схватилась за стол, чтобы не упасть.
— Нет поводов для волнений, болезнь Гарри не была заразна. И приехав сюда, я лишь убедился в этом, — жрец вкратце пересказал Индрид больничную карточку ее погибшего мужа, которую сам же и написал в один из свободных вечеров. Следуя тем записям Гарри умер после череды неблагоприятных обстоятельств: неправильное использование рун (благо эти два дуралея и правда использовали куда больше камней, чем предполагалось для закрытия обычного разлома), попадание редкой инфекции в кровь и ее неправильное лечение простой заживляющей мазью, сокрытие симптомов или же полное игнорирование их.
Пока Киган рассказывал все это, он замечал, как резко меняется выражение лица у бедняжки Индрид. Мужчина лишь надеялся, что она не станет винить себя в смерти своего недотепы мужа.
— Простите мне мою дерзость, но вы же приехали сюда не только чтобы проверить мое здоровье и здоровье моей милой крошки?
— Не только, — Киган устало окинул взглядом заваленный стол. — Я надеялся найти что-то, что могло бы мне подсказать, где Гарри мог заразиться этой странной болезнью. Но, видимо, ваш муж мертв, как и его воспоминания.
— Воспоминания… — едва двигая губами произнесла Индрид. — Одну минуту, господин жрец.
Женщина вышла из комнаты, хлопнул дверью сильнее, чем она на то рассчитывала. В одной из соседних спален вдруг заплакала Ферри, и жрецу пришлось подождать еще какое-то время, перед тем, как ее вновь уложат в кровать.
— Господин Киган! — подозвала Индрид, отчаявшись успокоить разыгравшуюся малютку. — Вот, я хотела…
Одной рукой она придерживала Ферриру, пока та с особым усердием пыталась взлохматить матери ее высокую прическу, а другой рукой Индрид протягивала какую-то тетрадь, весьма толстую и засаленную местами, с желтоватыми следами от кружек и разных пролитых напитков.
— Это тетрадь моего мужа, — вздохнув проговорила она. — Он прятал ее в своем кабинете и не знал, что я… В общем, Гарри там оставил кое какие…
— Харри! Папе! — девочка разыгралась с новой силой, извиваясь в чужих руках так, что казалось еще немного, и она вовсе упадет головой вниз. — Жле-ец!
Индрид лишь вздохнула, она уже даже не пыталась восстановить в прическе свои выдернутые локоны.
— Позвольте мне.
Отложив испачканный дневник в сторону, Киган аккуратно взял девочку на руки и начал слегка подбрасывать ее в воздух, вызывая своим поведением задорные приступы смеха и детские крики вроде: «Еще! Еще!». Женщина, видя все это, не смогла сдержать слез и в очередной раз удалилась из комнаты, чтобы привести себя в порядок.
