Приблизилась с трепещущим сердцем.

Прижалась подушечками к горячей, гладкой спине в тугих мускулах.

Вот мои пальцы уже скользят по мерцающей серебристым светом коже. Оглаживают бугры мышц. Ощущают шероховатости затянувшихся шрамов, впитывая огненный жар, исходящий от эльфа…

Мужчина слабо качнул головой, прислушался и неожиданно обернулся.

Я опомнилась, отдернула ладонь и… столкнулась с невозмутимо спокойным лицом. Лишь синие холодные глаза, смотрящие в упор, мерцали приглушенным гневом, выдавая истинные чувства принца.

Стойте.

Он увидел меня? Почувствовал?

Раньше такого не случалось!

Попыталась отшатнуться, не дать до себя дотронуться, но рядом с ним, это невозможно. Агарвэн перехватил меня поперек спины и, едва я качнулась, желая ускользнуть, обнял за поясницу и притянул к себе. Мягко вплел пальцы в мои растрепанные волосы и не спеша намотал темно-рыжие пряди на запястье, оттягивая мне голову.

Лицо опалил жар мужского дыханья.

Вот тут от испуга прошиб холодный пот.

Я уперлась в широкие плечи до онемения в костях. Попыталась вырваться из его хватки. Ни чуть. Он резко притиснул ближе, пресекая попытку бежать и разжигая по коже мириады кусачих разрядов.

Вцепился, рассмотрел. Осуждающе произнёс:

— Ты не имела права сбегать.

Я даже не поняла, как всхлипнула от опалившей сердце боли.

Как объяснить? Убедить, что поступила правильно?

Хотя бы ради того, чтобы он мог бесстрашно вступить в войну с лунными сородичами. Отстоять Родину, Дом. Вернуть угасшее величие королевского рода. Будь я рядом, только бы отвлекала. Путалась под ногами. Сбивала с пути.

И прежде глупо было претендовать на Агарвэна, зная, кто я, а кто — он, а сейчас в разлуке — поняла, надо смириться. Перестать лелеять грёзы. Жить с чистого листа.

Дрожа от удушающей страсти, каким-то чудом запретила себе к нему прикасаться. Подавила порыв сжать в ладонях мягкие снежные локоны. Пресекла желание пройтись ладонью по твердым рельефам предплечий.

Просто сухо констатировала:

— Так лучше.

Мужчина зарычал:

— Лучше — вдали от меня?

— Да…

Ответ был прерван жарким поцелуем.

Вэн властно припал к моим губам, завладел ртом, сплёл наши языки. Отстранился лишь на миг — шепнуть в самое ухо решительное: «нет», и смял мои губы с новым напором. Раздразнивая, упиваясь глухими стонами, тем, что прогибаю спину, теснее подаваясь навстречу.

Клятвенные обещания — не поддаваться влечению, посыпались прахом.

Вонзилась ногтями в мужскую спину, привстала на цыпочки и, разводя ноги, обвила эльфа за талию. Миг — и Он подхватил. Пронес по шатру и опрокинул на кровать, наваливаясь сверху и вжимая собой в прохладные простыни. Слышу треск разрываемой им тонкой сорочки, надетой мной на голое тело. Вздрагиваю и ловлю себя, что вроде сплю, а чувства в груди горят по-настоящему.

Его прикосновения, и сладкие, и горькие дурманят, раздразнивают в обещании неземного блаженства. От его губ, чутких, умелых, то напористых и жадных, то ласковых и игривых, по телу разгораются огненные рисунки.

Эльфийское тело, охваченное узорными орнаментами, тоже пылает. Сильное, подавляющее мощью, давит сверху, согревая и напоминая, как же сильно он мне нужен. Его исцеляющее тепло. Хриплый шепот. Страстные прикосновения…

Ощутимый укус в ключицу вырвал из состояния пьянящего дурмана.

Я вздрогнула, вцепилась ему в волосы и прошептала:

— Зачем я тебе?

— Ты — моя пара, котёнок. — Вэн больно прикусил за нижнюю губу, словно я сказала что-то не то. — Неужели думаешь, я так легко от тебя откажусь?

Ах, пара. Конечно. Не окажись мы истинными, не было бы той дикой страсти, необъяснимого влечения, безумного желания.

Не верю в такую любовь. Она не настоящая!

Чувствуя мою горечь, Агарвэн приподнялся на локтях, поймал мой взгляд.

— Поверь моим глазам.

Я судорожно выдохнула. Несмело подняла ладонь и легонько провела по мужской щеке костяшками пальцев, ловя, как он с жадностью ее перехватывает и прижимает к скуле:

— Диана.

На нас больше нет одежды, его бедра трутся о мои…

Зажмурилась и задохнулась от резкого проникновения и ощущения жара внутри. Выдохнула, выгибаясь в спине и наслаждаясь тем, как он входит глубже, укрепляя нашу магическую связь. Размеренно, неторопливо начинает движение, постепенно ускоряя темп, заставляя жадно глотать воздух, цепляться одной рукой ему за шею, а второй до боли комкать пальцами покрывало.

— Куда бы ты ни сбежала…

Слышу рваное, хриплое дыханье Вэна над самых ухом, в то время, как сама достигаю пика, не в силах удержать срывающиеся стоны.

Дрожу, хватаясь за мужские плечи. Крепче стискиваю ему бедра коленями и теряю все ощущения, кроме того, что разливается внизу живота. Сознание мутится от сладостной муки, растекаясь по венам жгучим огнем и от того, я едва разбираю последние слова, произнесенные эльфийским принцем с надрывным хрипом:

— Где бы ни спряталась… Я везде найду свою мелиссе…

* * *

Спросонья я испуганно подскочила. Все еще опьяненная грёзами, часто-часто заморгала, пытаясь вспомнить, где нахожусь.

Вроде там же — на речном берегу. Повсюду — костры, вокруг мелькают силуэты. Шумят, веселятся, смеются.

Не успела опомниться, из темноты налетел ветер, бросив в лицо пригоршней снега.

«… Найду».

Я вскрикнула. Зажала рот и обнаружила, что губы — искусанные и разгоряченные, пылают от боли. В теле затухают остаточные искорки неги, а самое страшное — я вся охвачена беснующимися островками пламени. Оранжевые язычки плясали по жилету, штанам, пуховой шали и даже волосам.

Лихорадочно затушила дымящуюся одежду и в испуге огляделась, боясь, что кто-то заметил. К счастью, жители были настолько захвачены гуляниями, что никому в голову не пришло оборачиваться на одинокую девичью фигурку, отдыхавшую у дальнего костра.

К тому моменту, когда дыханье восстановилось, а озноб отпустил, я с обидой поняла, что, во-первых, спалила любимые рукавицы и почти до дыр прожгла сапоги. А во-вторых, (и снова странно) ключицу колола сильнейшая боль. Ту самую, что Вэн прикусил мне во сне.

Выяснилось, в области груди полыхала семилучевая узорная звезда, сотканная из огненных линий.

Если к тонким золотистым извивам, вспыхивающим под кожей тонкими ручейками, когда, к примеру, тянула магический огонь (или когда он сам давал о себе знать), я уже привыкла и даже не обращала внимания, то этот рисунок был чем-то иным. Могущественным. Особенным.

Постичь бы еще, в чем его смысл.

Посидев в тишине и не придумав достойного объяснения, решила об «узоре» никому не рассказывать. Впрочем, как и о сне.

Запахнула жилетку, подчерпнула дрожащими руками снежную горсть и без раздумий окунулась в нее пылающим лицом.

Пусть сердце рвалось на куски, а душа леденела, упрямо протягивая незримые нити к моему Единственному, сквозь зубы твёрдо прошипела:

— Я обязана его забыть. И забуду!

Среди торговых рядов царила оживленная суматоха.

Вместе с Бьёрном, его женой и Венерой я пробивалась сквозь говорливую толпу воскресной ярмарки, поглядывая по сторонам и восхищаясь местными колоритами.

Если с отсутствием соцсетей (какие в прошлой жизни были неотъемлемой частью моего существования) еще как-то удалось смириться, то без земных сладостей мир сильно потускнел. Кроме мёда и сушенных плодов, лакомств в деревне не водилось, так что вырвавшись «на свободу» первым делом кинулась искать полюбившиеся пирожные из белого шоколада. Хоть до этого давала честное слово — не тратиться на всякую ерунду и купить только самое необходимое.

— Мама, хочу леденец, — Венера вертелась по сторонам, то и дело дергая родителей. — Папа, купи ту игрушку. Мама, там жонглёры. Папа, давай посмотрим на игру менестрелей.

— Позже, — всякий раз осаждала ее мать, высматривая в палатках, то зачем они приехали.