Столько веков прошло, а у неё до сих пор не было ответа на вопрос о том, правильно ли она поступила, позволив себе забыться в кольце сильных рук и украсть у вечности немного счастья. Честно ли было поддаться силе чужого чувства и позволить отогреть себя? Ведь Верест беззаветно полюбил её. Лишь один раз увидев её, скачущую в город по осеннему бездорожью, промокшую под промозглым дождем, одетую в порядком истрепавшуюся одежду, он уже не мог выкинуть из своих мыслей её образ.

Андунээль до сих пор помнила, как в нём погас свет, когда она оттолкнула его, жестоко заявив, что для неё его чувства не более чем досадная помеха под ногами. Раздавленный высокомерием холодных слов, Верест больше не тревожил её. Но, задержавшаяся в Эдорасе¹ до первых холодов, она стала невольным свидетелем того, как мужчина чах с каждым днём. Смотреть на это не было сил, ибо она никогда не хотела множить чужую боль.

Она сама пришла к нему. Неслышно приблизилась к его костру во время празднования Для Огня и, тщательно подбирая слова, рассказала о том, кем является. Она предупреждала, что для неё, как для эльда, жизнь человека — лишь короткий миг. Яркий, увлекательный, манящий, но такой эфемерный. Она зарекалась, что не станет наблюдать, как он увядает. Но в итоге стала тем, лежа у кого на коленях он отправился к праотцам.

Рассвет встретил эллет в конюшне. Наполнив седельные сумки припасами, захваченными на королевской кухне, она тихо напевала грустную мелодию, расчесывая длинную гриву своего любимца. А после, рассказывая своенравному коню о том, какой он у неё красавец, сплетала из кос затейливые сети, унизанные шлифованным янтарем.

Шаги за спиной она расслышала как раз в тот момент, когда затягивала подпругу. Спокойный голос настиг эллет быстрее, чем она обернулась.

— Доброго утра вам, Леди Андунээль, — легкая улыбка на губах главного королевского конюха теплом заполнила помещение, будто бы делая его светлее.

— Имдир! Здравствуй, друг мой, — приветливо отозвалась она и лукаво прищурилась. — Я ведь могу тебя так называть?

— Для меня это будет честью, — едва уловимо склонил голову эллон. Наблюдая за её последними приготовлениями к отъезду, он задумчиво свел брови. — Разве вы не останетесь на празднование? — И уже гораздо тише добавил: — я слышал, что Владыка пригласил вас.

— Об этом уже известно всему дворцу? — колкие слова кубиками льда упали между ними.

Андунээль уже готова была во всех красках представить, какими слухами обмениваются придворные. Но полет её мысли замер, стоило Имдиру понимающе улыбнуться и отрицательно качнуть головой.

— Моя супруга передавала вам королевское приглашение.

— Боюсь, в этот раз я разочарую Владыку, — поглаживая ладонью Рибиэлсирита по холке, ей стоило бы постараться и выдать конюху одну из своих притворных улыбок. Но вместо этого, она зачем-то обронила: — незачем чужачке из Лотлориэна второй праздник к ряду составлять тауру компанию.

— Вы не чужая для нас,… — начал было эллон, но тут же оказался прерван непримиримым тоном целительницы.

— Оставьте, Имдир.

Равнодушно вытерпев его осуждающий взгляд, она собралась запрыгнуть на коня и попрощаться с мужчиной. Но помедлила, когда из-за перегородки денника он достал сверток и протянул в её сторону.

— Примите это, как дар. Я был бы рад знать, что в прохладную ночь Нэйрэ вас согреет этот плед и это вино. Моя Нэйлирилин добавляет в него специи и фрукты. Мы подумали, что вам оно может прийтись кстати, — искренняя улыбка вновь преобразила его лицо, когда эллет со смущением развернула тонкую бумагу и восхищенно выдохнула, проводя кончиками пальцев по мягкой плотной ткани. — Я припас их на случай, если удастся застать вас перед отъездом на очередную прогулку. То, что это случилось сегодня — благостный знак.

— Твои слова греют моё сердце, Имдир, — убирая плед и бутылку вина в седельную сумку, Андунээль тепло улыбнулась эллону. — Это чудесные подарки. Я от всей души благодарю тебя и Нэйлирилин за щедрость и доброту.

— Да найдется вам место у костра в День Огня, брениль Андунээль, — торжественно прозвучало традиционное для Нэйрэ пожелание.

— Да не погаснет твой очаг, Имдир, — произнесла эллет уже из седла, прежде чем конь унес её прочь из дворца.

Большую часть дня Андунээль провела в седле, гонимая вперед невидимой силой, что не давала опомниться. Останавливаясь, чтобы дать отдых коню, она не могла подолгу сидеть на месте и то искала корень златоцвета на берегу потемневшего ручья, то собирала ягоды горицвета, то бережно отрывала листья молочая и заворачивала их и в отдельную тряпицу, дабы ядовитый сок не испортил ничего прилегающего в сумке.

Раз за разом меняя направление, она ехала на север, потом поворачивала по старому тракту на восток, после на запад, почти через весь Мирквуд. Рибиэлсирит испытывал чистый восторг, получив долгожданную возможность скакать наперегонки с ветром. Но в то же время он чувствовал беспокойство, волнами расходящееся от эллет, для которого у неё было множество причин.

Поздним вечером, по воле случая, она оказалась у костра Стражей Границ на юго-западе королевства. Завидев между деревьями далекий отсвет, она неспешно направила коня в его сторону и через десяток минут, спешившись под взглядами отряда Стражей, склонила голову в приветственном жесте.

— Найдётся ли место у вашего костра идущей по дороге в День Огня? — войдя в круг света, она поймала взгляд предводителя отряда, безошибочно определив его среди остальных.

А через миг, когда над небольшой поляной раздался голос эллона, она узнала в нём того, кто встретил её по прибытию из Лотлориэна и сопроводил во дворец таура.

— Звезда сияет в час нашей встречи, брениль Андунээль, — учтиво кивнул он и жестом указал на свободное место напротив себя. — Мы будем рады, если вы согреетесь у нашего огня.

— Благодарю вас,… — намеренно сделав многозначительную паузу, она желала услышать его имя.

— Фаринаил, — изогнув уголок губ в полуулыбке, он внимательно наблюдал за ней.

— А моё имя — Валирас, — вслед за предводителем представился самый юный из стражников, крови которого испили клинки Андунээль при первой их встрече.

Больше из сидящих у костра никто не спешил называть своего имени целительнице. Но ей этого и не нужно было. Хватало того, что в их взглядах, помимо настороженности, легкого любопытства и спокойного равнодушия не было ничего иного.

Достав из седельной сумки плед, подаренный Имдиром, и сверток с сыром, лембасом и фруктами, она расположилась на предложенном месте. Тут же молчаливая эллет, сидящая по правую руку, вручила ей чашу, полную вина. Поблагодарив её, Андунээль отпила пару глотков, испробовав сладкого вина, что тягуче лилось в горло, словно было соткано из тумана, впитавшего в себя сладость ягод, оставленных висеть на кустах до зимы.

— Леди Андунээль, — голос юного стража зазвенел серебряными колокольчиками, перекрывая треск веток в костре. Держа лютню в руках, он указал на неё взглядом. — В эту ночь мы поём у огня и рассказываем истории. Вы поделитесь с нами какой-нибудь из своих?

Застигнутая врасплох, она изумленно распахнула изумрудные глаза и, вскинув бровь, посмотрела на юношу. Отказывать принявшим её стражам было бы проявлением неуважения. Но все истории, которые приходили ей в голову, мало подходили для того, чтобы быть рассказанными кому-либо. Тем более едва знакомым Стражам Границ, даже в Нэйрэ внимательно прислушивающимся к лесу.

— Прости, Валирас. Мои истории вряд ли покажутся вам интересными, — плавно уходя от предложения, она осторожно смешивала в призрачном тигле правду с недосказанностью. Склонив голову к плечу, она мягко улыбнулась. — Но я спою, если ты доверишь мне свой инструмент.

Эллон бросил короткий взгляд на лютню, по которому стало понятно, насколько он дорожит ею. С его губ сорвался тихий вздох, когда он легко поднялся на ноги и подошел к Андунээль, передавая его ей. Эллет бережно забрала изящную лютню и, прижав к себе так, словно играла каждый день, провела тонкими пальцами по струнам.