Вечерние сумерки вползали в кабинет Владыки вместе с густым запахом нагретой солнцем за день листвы и хвои, разбавленным нотками мшистой влаги и сладостью цветов. Едва доносящийся, лёгкий, как вуаль, аромат грибов и ягод дополнял умиротворённую обстановку, в которой таур чувствовал себя брошенным и одиноким. Будто он был неуместен в собственном дворце, где всё казалось преисполнено летним безрассудством и лёгкостью.

Трандуил сидел на подоконнике и сквозь налитое в прозрачный бокал вино, смотрел на небо, когда к нему пришёл Леголас, едва приведший себя в порядок после дороги. Не оборачиваясь, он негромко задумчиво произнёс:

— Такого же цвета было небо, когда мы с отцом штурмовали Мордор. — А после повёл плечом, словно сбросил с себя оцепенение, и оживлённо предложил, указывая на противоположный конец длинного подоконника. — Проходи. Садись.

То, с какой лёгкостью отец отбросил привычные рамки надуманных приличий, удивило Леголаса, а так же подсказало, что таур пребывает в разладе с самим собой. Присев напротив него, аранэн решил, что в качестве лекарства от тоски может предложить свежие эмоции от поездки, ещё не притупившиеся временем.

— Ты не представляешь, сколько всего я увидел за это время и сколькому научился, — воодушевлённо начал он, опираясь спиной о проём окна. — Люди так не похожи на нас.

— Не ты ли ещё недавно верил в обратное? — иронично спросил Трандуил, наконец, обернувшись и спокойно встретив сияющий взгляд зелёных глаз.

— Я ошибался, — просто и бесхитростно признал Леголас. А затем на лице его отразился полнейший восторг. — А знаешь, мы гостили в доме Беорна!

Едва услышав это, Владыка хмуро свёл брови.

— И он не растерзал вас? — вкрадчиво поинтересовался он, чуть подавшись вперёд.

— Как оказалось, они с Андунээль уже были знакомы, — не скрывая лукавства во взгляде, поделился с отцом Леголас.

— Почему меня это не удивляет? — позабавленный новым фактом из жизни Андунээль, Трандуил отпил глоток терпкого вина.

— То, что брениль для роханцев стала ожившей легендой, тебя тоже не удивит? — весело улыбнулся юноша, а затем вдруг поднялся и сделал то, чего ему никогда не предлагал отец: взяв свободный бокал, налил себе вина под пристальным взглядом серо-голубых глаз. Вернувшись обратно на подоконник, он с непринуждённым видом отпил пару глотков и продолжил: — едва король Фолка убедился в том, что перед ним Осенняя Странница, едва услышал, что ей нужны кони, тут же велел отдать ей белоснежного красавца из меарас, предназначавшегося для племянника и двух скакунов из лучшего табуна рохиррим. — Неспешно отпив ещё, он веско добавил: — она выбирала их лично.

— Сколько тайн в одной хрупкой эллет, — язвительно протянул Трандуил, после чего, склонив голову к плечу, пробежался по сыну оценивающим взглядом. — Я удивлен, что вы не были в Лотлориэне.

— Она подумала, что тебя это огорчило бы, — не подумав отозвался Леголас.

Усмехнувшись, таур спрятал улыбку в уголках губ.

— Что-то подсказывает мне, что она и сама не жаждала вернуться под сень меллорнов.

В тот вечер они ещё долго сидели друг напротив друга и беседовали. Редкость момента единения чувствовали оба, и оба стремились продлить его, как могли. Леголас подробно рассказывал едва ли не о каждой минуте, проведённой вне Мирквуда, а Трандуил внимательно слушал и изредка уточнял то одно, то другое, в своей излюбленной манере вставляя полные беззлобной иронии фразы.

Когда разговор затих, они ещё какое-то время сидели молча, понимая, насколько редко за последние десятки лет вот так проводили время друг с другом. Вино было давно выпито, поездка пересказана вдоль и поперёк, а настроение Владыки заметно улучшилось благодаря стараниям сына.

И всё было бы прекрасно, если бы несколько убеждённых слов, произнесённых в ночной тишине, не нарушили умиротворения:

— Она вернётся.

— Ты так безоговорочно в это веришь, — с непередаваемым сарказмом процедил таур, ведя подушечкой указательного пальца по ободу пустого бокала, стоящего рядом с ним на подоконнике.

— Мне не понятно, почему в это не веришь ты, — с уязвлённой горячестью воскликнул юноша.

В ответ Трандуил только горько усмехнулся и промолчал. Да и что он мог сказать? Что всегда оставался один и поэтому утратил веру во что-либо иное? Что не представлял, куда на этот раз дорога приведёт Андунээль, и тревожился? Нет, этот день он предпочёл проводить в молчании, оставив слова при себе.

Примечания:

¹ Мораннон (Чёрные Врата) — пограничная крепость, построенная на единственном подходе к Мордору со стороны гор. Южнее от города находится ущелье Кирит Горгор (Удун). Крепость охраняется круглосуточно.

Построена в 1000–1600 В.Э. Годы существования: 1000 В.Э — 3019 Т.Э.

² Alnes — сердце океана. Префикс "Al" — океан, окончание "nes" — океан.

³ Дол Гулдур

От Лесных Врат до Старого брода, а оттуда через Высокий перевал миновать Туманные горы было бы для Андунээль безопаснее всего. Но через Высокий Проход она попала бы в Ривенделл. Элронд умел быть безупречно вежливым и гостеприимным, но его строгий вид с неизменным налётом скорби удручал эллет. У них были слишком разные взгляды на многие происходящие события. И если Элронд привыкал закрывать на них глаза, надеясь, что опасность минует его дом, то Андунээль предпочитала действовать. Тем не менее, Имладрис навсегда сохранился в её памяти, как прекрасное место, в котором царят свет и покой. Она помнила бесчисленные водопады, наполняющие скрытую долину свежестью прохладных брызг, ажурные беседки, арки и переходные галереи, увитые диким виноградом, и поросшие вереском плоскогорья, надежно скрывающие её от посторонних глаз. Знала все потайные проходы и секретные тропы. Однако коня направила севернее.

Доехав до места впадения Римдат в Андуин, она перебралась на другой берег и направилась к истокам Ниспадающей реки. Туда, где высоко в горах находился потайной проход, выводящий на западную сторону северной части Хитаэглир. Пробираться так близко к Гундабаду было делом опасным и безрассудным, чутьё подсказывало Андунээль, что разграбленную гору вновь заполонило зло, но ни орки, ни гоблины не страшили её. Когда она бесшумно ступала по крутым склонам или устраивалась на ночлег, сердце тревожило только то, как очередное приключение переживёт Рибиэлсирит. Неутомимый айнур, выбравший для себя довольно странную телесную оболочку, так долго разделял с ней все радостные и тяжелые дни, что потерять его для эллет значило бы потерять часть души.

Уловив отголосок тяжелых мыслей, он подтолкнул Андунээль в спину и тихо фыркнул.

— Оставь сумрачные мысли на вершинах Мглистых гор. Их становится слишком много в твоей голове.

— Если бы я могла, мой верный. Если бы я могла… — тихим шелестом мысленно отозвалась она, ступая по маленькому карнизу над пропастью.

Тайный проход вывел Андунээль в Седую Долину к истокам Митэйтель. Вдоль серых вод реки спустившись в бесплодную болотистую возвышенность, она зябко повела плечами, чувствуя печаль земли, тронутой мерзкими отродьями зла. Ступая по ней, эллет своим молчаливым присутствием обещала, что однажды настанет время, когда ласковые лучи солнца исцелят её. Когда-нибудь в эти места вернутся птицы и звери, а пока что нужно потерпеть, подождать ещё немного. Откуда у неё было столько уверенности, она не знала, но душой и сердцем верила в конечность зла.

Следующие две недели в дороге до Северных холмов слились в одно размытое пятно. Безрадостность пейзажей отрезвляла, давала в полной мере прочувствовать разницу между благоденствующими землями эльфов и пустующим Рудауром. Некогда правившее в этих местах зло всюду оставило отпечаток, а близость Ангмара не оставляла надежды на избавление от него. Редко какая птица отваживалась залететь в пустоши. В них всё казалось застывшим в колдовском мороке. Даже воздух был тяжелее. Казалось, он проникал в легкие и оседал сизым туманом, выхолаживающим внутренности.