— Благодарю тебя, Беорн, — лучезарная улыбка Андунээль, казалось, сделала день светлей. Но шагнула она не к дому, а к конюшне, извиняющимся тоном пояснив: — одну минуту, я заберу их из седельной сумки.

На середине дороги до конюшни, её догнал Леголас. Удивлённый и обескураженный он не видел, как Беорн пристальным взглядом проводил его фигуру, усмехнулся и ушёл в дом. Поэтому задал вопрос едва ли не шепотом:

— Леди Осень?

Андунээль кивнула и, переступив порог, тут же увидела своего коня. Пообещав, что заглянет к нему чуть позже, она осторожно достала из седельной сумки большой сверток направилась обратно.

Походя, она отметила семь ульев, расположенных между амбаром и складом. По их размеру прикинув величину плёл, весело хмыкнула. Кто-то разводил здоровенных кроликов, а кто-то крупных пчёл. У всех были свои странности, и именно они делали каждого уникальным.

— Моё имя слишком вычурно для простых людей, — как ни в чём не бывало произнесла она. — Беорну цвет моих волос напоминает осеннюю листву. А я не против того, как он зовёт меня. Звучит ведь красиво, — помедлив на пороге веранды, она обернулась и внимательно посмотрела в глаза принца. — Привыкай. В пути ты узнаешь о многих моих именах, а, быть может, и сам обзаведешься парочкой новых.

Дом Беорна был просторным и уютным. Посередине длинного и весьма невысокого для оборотня зала стоял крепкий стол, за которым уместилась бы большая семья. На широких деревянных балках, покрытых резьбой, висели пучки трав и вязанки чеснока. В самом конце зала, там, где в стороны расходились два крыла, находился большой камин, выложенный камнем. Рядом с ним были два глубоких кресла с высокими спинками и столик с шахматами, глянув на который, Андунээль задумалась над тем, кто мог играть с Беорном длинными зимними вечерами.

Обернувшись к Беорну, тихо следующему за ней, изучающей его дом, эллет протянула руки и коснулась кончиками пальцев запястий оборотня. Легко провела ими по загрубевшей коже, на которой едва угадывались следы ужасных шрамов. Будто кто-то долгое время держал мужчину в оковах, а он отчаянно пытался высвободиться, не жалея себя.

— Как твои раны?

— Почти не тревожат, — тихо и немного смущенно ответил он. — Спасибо, что помогла тогда.

Чуть сжав мощные запястья, Андунээль улыбнулась. Беорн знал, что благодарность излишня, что едва увидев его раны и поняв, кто их нанёс, она готова была все силы отдать на их исцеление. Но он всё равно был признателен за помощь, которую редко кто готов был бескорыстно оказать мрачному оборотню.

Вернувшись к столу, возле которого замер Леголас, с любопытством во взгляде рассматривающий всё вокруг себя, эллет развернула плотную ткань, в которую оказались завёрнуты банка мёда и бутылка малиновой настойки. А из бумажного свёртка поменьше она достала головку ароматного сыра.

— Самое лучшее из запасов Трандуила, — хитро улыбаясь, кивнула она головой на гостинцы. Ощущая на себе изумленный взгляд Леголаса и восторженный Беорна, пожала плечами. — Владыка даже не заметит, что я позаимствовала у него.

— Спёрла у эльфийского короля? — зычно рассмеялся оборотень, в глазах которого Андунээль окончательно стала своей.

Радуясь тому, что дары оказались Беорну по вкусу, она снова пожала плечами и широко улыбнулась. Признаваться при аранэне в краже из королевских кладовых было бы чересчур. Хотя факт совершённого был на лицо.

После того, как отсмеялся, хозяин велел гостям привести себя в порядок, переодеться и отдохнуть, пусть даже в отдыхе они не нуждались, а сам принялся за приготовление ужина. Овощное рагу, рассыпчатая каша и ягодный пирог соблазнили бы даже самого искушенного привереду. А когда он начал выпекать медовые лепёшки, семейный рецепт которых некогда передала ему бабушка, Андунээль прикрыла глаза и повела носом, вдыхая их изумительный аромат.

Любопытство Беорн позволил себе проявить только после того, как с ужином было покончено, и гости расселись у камина с большими чашками горячего чая. Наслаждаясь ароматом чабреца, смородины и голубики, Андунээль с ногами забралась в кресло и, прислонив голову к огромному подлокотнику, умиротворенно прикрыла глаза. Леголас забрался во второе, а оборотень набросал на пол ворох пледов и лёг на них.

— Куда путь держите? — первым нарушил он молчание, в котором юный эльф маленькими глотками пил чай под потрескивание поленьев. — К Карроку? Хотите навестить своих в Лориэне или Имладрисе?

Догадка мужчины была вполне логична, поэтому, когда Андунээль открыла глаза и отрицательно качнула головой, он удивился.

— Мы едем в Рохан.

Поразмыслив, Беорн кивнул.

— Что ж, тогда оставайтесь на время у меня.

— Спасибо, — благодарная улыбка промелькнула на её лице, — мы переночуем в твоём доме.

— Нет! — Резко мотнул головой мужчина, а потом стушевался и пояснил: — завтра будет дождь. Пожалейте коней, им и так придётся ехать по размокшим дорогам. Пусть хоть не мокнут.

Андунээль нахмурилась. У неё не было причин не доверять звериному чутью Беорна. Слишком долго она тянула с отправлением в путь, и теперь приходилось расплачиваться за это. Будь она одна, без проблем уехала бы в непогоду. Натянула пониже капюшон дорожного плаща и отправилась в дорогу. Но испытывать на прочность Леголаса не входило в её планы. К тому же его конь, хоть и был хорош, но значительно уступал Рибиэлсириту.

Украдкой взглянув на задремавшего юношу, она вновь посмотрела в глаза оборотня и с досадой призналась:

— Я не ожидала, что весна так резко вступит в силу.

На это он лишь весело хмыкнул:

— А говорят, что эльфам ведано всё.

Поднося чашку к губам, Андунээль спрятала за ней горькую ухмылку. Если бы ей было ведано всё, разве такой была бы её вечность?

Предугаданный Беорном дождь лил, не переставая, двое суток. За это время принц и оборотень весьма неплохо поладили между собой. Беоринг научил Леголаса играть в шахматы и показал, как выпекают хлеб в печи. Он подолгу рассказывал юноше о трудолюбии пчёл, о том, как через несколько недель засеет лужайку ароматным клевером и том, как правильно собирать мёд. Наблюдая за ними, Андунээль улыбалась, но на душе у неё было сумрачно. Мелкими глотками отпивая ароматный чай из большой глиняной кружки, она подолгу стояла на деревянной веранде и смотрела на стену из дождя, оделяющую её от мира. Струны усталой души были натянуты до предела, но вряд ли могли зазвенеть, скорее лопнули бы в любой миг от неосторожного прикосновения, навсегда испортив мелодию, в которую так и не смогли вплести своё тонкое звучание.

Где-то там, за пеленой дождя её ждало любящее сердце. Сердце, которое гордый и справедливый король готов был вручить ей без лишних слов. Она могла бы держать его в своих руках, отогревая светом и теплом, что вот уже много сотен лет непонятно откуда брались в её душе. Удивительно, что до сих пор их ещё хватало. Но вместо этого она предпочла сбежать, прикрывшись обещанием. Позорный поступок не давал покоя, превращая то, что ещё накануне казалось верным, в ошибку. Впрочем, в последнее время, почти каждый поступок казался ошибочным, слово больше не осталось верного пути.

Поэтому, когда на третий день сквозь облака несмело начало пробиваться солнце, она объявила, что дольше необходимого пользоваться гостеприимством Беорна было бы с их стороны некрасиво. Оборотень ворчал о том, что стоит подождать, когда снег окончательно растает, и дороги высохнут, но она и слышать этого не хотела.

С благодарностью приняв от Беорна припасы в дорогу, она ушла подготовить коней в дорогу. В умиротворённой тишине конюшни мысли постепенно успокаивались. Шаткий покой и равновесие возвращались неохотно и неспешно.

В тот момент, когда Андунээль была готова вернуться к мужчинам и сообщить, что всё готово к отъезду, на пороге появился Беорн.

— Береги принца, Леди Осень, — тихое напутствие сорвалось с его губ не то пожеланием, не то предостережением. — Он понравился мне. Умный, наблюдательный, да и, пожалуй, смелый, — с одобрением перечислив самые очевидные из положительных качеств Леголаса, он внимательно посмотрел в её глаза. И только после того, как нашёл там что-то видное одному ему, добавил: — тебя слушает так, как не каждый ребёнок слушает мать.