— Оно принадлежало матери Трандуила, погибшей в Битве в Тысяче Пещер, — отрывисто, будто нехотя уточнил Корабел.

Андунээль же, пронзённая услышанным, словно стрелой, не смела вдохнуть полной грудью. Осознание того, что Трандуил, так же, как и она потерял в Менегроте одного из родителей, тупой иглой кололо между третьим и четвертым ребром.

Кирдан же, неспешно поднялся на ноги, отряхнул с одежд песок и протянул застывшей неподвижно эллет руку.

— Почти две недели я не беспокоил тебя, давая возможность побыть наедине с собой. А сейчас говорю возвращаться к нему. — Помогая ей подняться, он поймал ошеломлённый изумрудный взгляд и строго наказал: — и позволь развеять твои опасения раз и навсегда. Это чувство никоим образом не связано с искажением. Вы проделали долгий путь, и теперь следуйте далее вместе.

— Моя душа поёт от сладости твоих слов, — смятённо признала она.

— Скорее звенит, как натянутая струна, — усмехнулся в бороду Корабел.

— Только ты во все времена был способен понять меня лучше, чем я сама себя понимаю, — ещё раз взглянув на кольцо, Андунээль опустил руку. — Наши встречи вызывают во мне странные ощущения. Я чётче вспоминаю далёкое прошлое, свой утраченный дом и тех, кем мы раньше были, но не чувствую боли, — зачарованная тем, как в светло-голубых глазах отражался пожар заката, она мягко улыбнулась. — Ты будто забираешь её одним своим присутствием, вселяя в меня силы и даря умиротворение. Оттого моменты наших встреч подобны крупицам золота в песке. — Сжав его руку, она тихо прошептала: — я с болью в сердце думаю о том, что их может остаться у нас слишком мало.

— Спустя столько тысяч лет ты всё ещё дитя, — Кирдан привлек её к широкой груди и тепло коснулся губами виска. — Не думай о разлуке, ты ведь знаешь, что я всегда в твоём сердце. Оказаться на миг слабым — не стыдно, — наставлял он, утешая. — И позвать мою душу сквозь время и расстояние — тоже. Я всегда отзовусь.

Сдерживая слёзы, готовые вот-вот сорваться с ресниц, Андунээль закрыла глаза. Она жадно вдыхала свежий бодрящий аромат моря и хвои, исходящий от родича, и постепенно успокаивалась. Дав ей для этого достаточно времени, он вскоре увлёк её за собой.

— Пойдем в мой дом, — не приемля отказа, он не отпускал руки эллет. — Два дня ты погостишь в нём. Два дня у тебя будет на то, чтобы пересилить свои опасения и решиться. — Потом, растеряв всю серьёзность, добавил: — сегодня нам приготовят по-королевски изумительный ужин, негоже мне оказывать своей родственнице приём хоть в чём-то уступающий тому, к каким она привыкла у Лесного Владыки.

— В таком случае, у тебя должны быть припасены несколько бутылок превосходного вина, — рассмеялась Андунээль.

— Из Дорвиниона? — выгнул кустистую бровь он. — Непременно, моя звёздочка. Непременно.

Порой ей казалось, что Кирдан был кем-то большим, нежели просто эльда. Слишком мудрый, слишком возвышенный и в то же время слишком простой, он являлся тем, кого она беспрекословно слушалась даже тогда, когда с ней не мог справиться отец. Далёкий родственник по матери, он был её семьёй. Единственным, кто остался от неё.

Перед тем, как в обозначенный срок покинуть Кирдана, Андунээль долго стояла на пороге его дома, горящего сотнями огней, и не могла заставить себя сдвинуться с места. Корабел сжимал ей холодные руки в своих, делясь теплом, и понимающе улыбался.

— Эпоха эльфов кончается, — неожиданно заговорил он, уже после того, как слова прощания были сказаны. — Знаешь, я слышу это каждый раз, — усмешка, скользнувшая по его губам, затерялась в бороде. — Впервые я услышал это, когда пал Гондолин. Потом эта беда пришла в Дориат. Говорили, что с Первой Эпохой миновал рассвет эльдар. Затем мы противостояли Врагу во время Второй. Получили кольца власти, — задумчиво глядя на море, в котором отражался свет далёких звёзд, он длинно выдохнул. — Но знаешь, я своё потому и отдал, что наша сила не в них была.

— А в том, как поёт ветер в волосах, и лучи солнца ласкают кожу? — осторожно предположила эллет, а получив одобрение и утвердительный кивок, осмелела и продолжила: — как ровный свет звёзд указывает нам путь в бесконечность, и каждое утро на траве появляется свежая роса?

— Да, — улыбнулся Кирдан. — Вскоре они снова заговорят о том, что для эльфов минуло золотое время. Захотят уплыть за море, и я построю им корабли.

Чувствуя грусть в его словах, Андунээль высвободила одну руку и опустила поверх его рук. Молчаливая поддержка — то, чем они были друг для друга. То, в чём она никогда не откажет Новэ, каким бы обстоятельствам ни суждено было вмешаться в их жизни.

— Твои руки холодны, но я чувствую в них ту магию, которую не заключить ни в одно кольцо, — поднеся её руки к губам, Корабел едва ощутимо коснулся их губами. — Это жизнь, Звёздочка. Сама жизнь.

Залюбовавшись её светлой улыбкой, он вспомнил мать Андунээль и с печалью подумал, что в ней никогда не было столько мужества и света, сколько несла в себе Закатная Звёзда.

— За свою долгую жизнь я видел не так уж много эльдар, таящих в себе подобную мощь, — с долей осторожности поведал Кирдан. — Большинство из них сгорало изнутри или кануло в бездну. Эмоции, события и амбиции губили их. Поэтому так ценны те, кто смог пронести свой дар через тысячи лет, — в задумчивости, он прошёл вглубь увитой диким виноградом веранды, и Андунээль следовала за ним. — Насколько я помню, Трандуил намного превосходит своего отца в колдовском деле. Не знаю, кто будет хранить Линдон, если я уйду отсюда, но у Мирквуда впереди ещё не одна эпоха благоденствия. — Внезапно обернувшись, он безошибочно поймал взгляд зелёных глаз и без тени сомнений заявил: — вы выстоите несмотря ни на что.

Когда Андунээль запрыгнула на коня, Кирдан давал ей последние наставления. Он советовал быть осторожнее и возвращаться в Мирквуд по Великому Восточному Тракту, но она всё равно предпочла ту же дорогу, которой приехала в Линдон. Исключением было только то, что на обратном пути она, не останавливаясь, проехала заброшенные города Арнора.

Почти нигде не задерживаясь более необходимого, она гнала коня на восток. Там, за Туманными горами её ждали нежные руки Владыки, способные, прикасаясь легко, исцелять раны на истерзанном сердце. Там она собиралась воспользоваться правом забыться и согреться у живого огня его души, на встречу которой рвалась её.

Сколько лет она блуждала по тропинкам и трактам, каждый день безуспешно сражаясь со страхом не увидеть его? Не найти того единственного, с кем её мелодия будет звучать в унисон? Теперь эти страхи остались в прошлом. Она выкинула их в воды Великого моря, оставив покоиться глубоко на дне. Заставляя мглу на своем пути рассеиваться, она спешила в Мирквуд, надеясь успеть до первого снега ступить на порог дворца.

Когда лето сменилось осенью, и как та подошла к концу, он не заметил. С тех пор, как из путешествия Леголас вернулся один, происходящее вокруг воспринималось им, словно ничего не значащий фон. Казалось, всё самое важное и самое ценное осталось позади, посему он предпочитал проводить дни, погружаясь всё глубже в затягивающую бездну внутри себя. Там, где голос Андунээль был слышен так чётко, словно она была рядом, а тепло и мудрость её слов укутывали больное сердце в бархат.

Он перестал обращать внимание на странные переглядывания стражников, с недоумением провожающих его взглядами каждый раз, когда он входил в покои брениль Андунээль. Покои, которые пустовали без хозяйки. Впервые он пришел сюда, выпив слишком много вина. Едва понимая куда направляется, он упорно двигался туда, куда его влекло с ужасающей силой, победить которую не выходило. После приходить в них стало для него привычкой, от которой не хотелось избавляться. Какая-то часть его понимала, что ловить призраки былого равносильно жизни в иллюзиях, всё равно, что скакать на лошади к обрыву и видеть вместо него бескрайнее поле. Вот только останавливаться не хотелось.