Отойдя от него, Андунээль бросила быстрые взгляды на раненых. У мальчишки была ужасная рана в животе, а опытная эллет оказалась ранена в бедро. Невесело усмехнувшись, целительница отметила, что невредимыми остались только она, Леголас и ещё один Страж.

Остановившись в полушаге от юноши, она опустилась рядом с ним на колени и посмотрела в глаза, полные боли и страха. Совсем ещё молодой, он не верил в то, что умрёт в этот день. В нём горела безумная надежда на то, что целительница поможет ему, но она была вынуждена произнести слова, которые сломали его окончательно.

— Я не смогу вылечить тебя.

— Уходите, — едва слышно прохрипел он, насквозь пронзённый отравленным ятаганом.

Но Андунээль не торопилась сделать это. Опустив свои клинки не землю рядом с ним, она взяла его лицо в ладони.

— Я могу помочь уйти, — заглянув в глаза полные непролитых слез, она удержала его мутнеющий от боли взгляд. Тихий чарующий голос завораживал, он манил, лишая воли, починяя обещанием покоя и неги. — Смотри на меня, только на меня, — тихо шептала она, — смотри в меня.

Никто не видел, как в изумрудных глазах будто бы развёрзлась бездна, в которую неумолимо затягивало умирающего эльфа. Как в их глуби, продираясь сквозь зелёные густые леса, он увидел мириады звёзд, рассыпанных по бесконечному небу. Они что-то шептали ему, уговаривали присоединиться, говорили, что пришло время. И когда он согласился, из его груди вырвался последний выдох, вместе с которым бессмертная душа отправилась в чертоги Мандоса.

Закрыв его глаза рукой, Андунээль поднялась на ноги и, не глядя ни на кого, подошла к раненой. Опустившись перед ней на колени, она сняла с эллет пояс и пояснила, избегая встревоженного взгляда.

— Не бойся. Ты выживешь. — Перетянув ногу Стража у самого паха, поверх штанов, целительница добавила: — если захочешь.

А в ответ услышала полные упрека слова:

— Ты даже не попыталась ему помочь.

Не желая порождать бессмысленные споры, мысленно Андунээль потянулась к своему верному коню и попросила его о помощи. Не отвечая ни словом ни действием на слова эллет, она ждала приближения Рибиэлсирита, который, нехотя, пробирался к ней по трупам орков. С явным нежеланием наступая на них, он косил глазом на отравленное оружие из Дол Гулдура.

«Не беспокойся, мой хороший. Я лично искупаю тебя и расчешу твою безупречную гриву. Найду для неё новые драгоценные бусины и вплету их. Иди ко мне, мой верный», — мысленно подбадривая коня, она дождалась, когда он приблизится, и достала из седельной сумки два маленьких флакона. Только открыв их, она вновь обратила внимание на женщину.

— Вы оба получили раны от отравленных ятаганов. Его пронзили насквозь. Будь он ранен обычным мечом, я бы и тогда затруднилась ответить однозначно смогу ли вылечить его. Яд же не оставил мне шансов. К тому же отсюда нужно убираться, а его нельзя перевозить. Твоя рана опасна, но я погружу тебя в сон, замедлю течение твоей крови. Мы отвезем тебя во дворец и там сделаем всё возможное, чтобы вскоре ты встала на ноги.

Проследив, чтобы эллет выпила оба флакона до дна, Андунээль через плечо обратилась к Леголасу и Фарласу:

— Сложите тела павших у корней старого дерева и позовите меня. — Почувствовав недоуменные взгляды затылком, она устало пояснила: — нельзя бросать их среди этой падали.

Когда мужчины выполнили приказ, она попросила Фарласа остаться с раненой, а сама ушла в компании Леголаса, указывающего путь к нужному дереву. Когда они, наконец, оказались у него, Андунээль села на землю у огромных корней и, приложив к ним ладони, взмолилась, прося лес принять падших. Раз за разом повторяя просьбу, она тяжело вздохнула, когда земля втянула в себя мёртвые тела, навсегда погребая в своей глуби. Рассыпаясь в благодарностях, она прислонилась лбом к древнему дубу и прикрыла глаза. Его незримое прикосновение было подобно чуть грубой ласке отца, гладившего её по голове. Лес твердил, что она всё сделала правильно, но легче эллет от этого не становилось. Она винила себя за то, что именно из-за неё они все отправились сюда. Из-за неё попали в окружение орков и погибли. Их смерти были на её руках, и ничто не изменит этого.

Абсолютно вымотанная, она покачнулась, поднимаясь, и благодарно приняла помощь поддержавшего её Леголаса. Не желая поднимать взгляда на принца, она не была готова ни к осуждению, ни к жалости, ни к разочарованию, которые могла бы в нём увидеть.

— Скажи Фарласу, что он повезёт раненую. Пусть скачет вперёд.

— Нам лучше поехать на одном коне, — обеспокоенно отметил Леголас, помогая эллет вернуться к оставленному верному скакуну и оружию.

— Пока я жива, я не упаду со спины Рибиэлсирита, — уверенно произнесла она, улыбаясь тому, как конь согласно фыркнул и топнул копытом.

Дождавшись, когда она отчистит клинки и уберёт их в ножны, проводя взглядом уехавших Стражей, он показательно лег возле неё. Тепло улыбнувшись старому другу, она забралась на него и, распластавшись на его спине, обвила руками за мощную шею. Когда он осторожно поднялся на ноги, она легко погладила его и шепнула:

— Нам пора обратно, мой дорогой. Поехали домой. — Посмотрев в глаза встревоженному и хмурому Леголасу, она блёкло улыбнулась. — Встретимся во дворце, мой принц.

Трандуил в компании Легандира обсуждал необходимость постройки новых таланов на северо-востоке Мирквуда, когда в его кабинет, не стуча, вошел бледный, словно собственная тень, Орелион. Он ещё ничего не успел сказать, а сердце таура болезненно сжалось в предчувствии беды. Напряженно замерев в кресле с высокой резной спинкой, он поймал полный страха и растерянности взгляд тёмно-серых глаз.

— Во дворец вернулся Фарлас вместе с раненой орочьим ядом Ирмиэль, — склонив голову, приступил он к докладу, опуская приветствие. — Она в тяжёлом состоянии. Но лекари сделают всё возможное, чтобы эллет выжила.

С трудом подавляя желание подскочить с места и хорошенько встряхнуть командира стражей, Трандуил не понимал, какое ему должно быть дело до каких-то там воинов, если опасность угрожала его сыну и целительнице. По сравнению с ними, всё остальное было не важно.

Глядя в глаза Орелиону, Владыка до безумия боялся прочесть в них горестную весть, которая стала бы для него приговором.

— Где мой сын и Леди Андунээль? — заледеневший голос звенел от напряжения.

Каждое слово давалось ему с трудом. Казалось, их смысл и вовсе был потерян. Сильными пальцами сжимая подлокотники, он сдался на милость животного страха, что с утробным рычанием набросившись, начал рвать его изнутри, острыми когтями вспарывая болезненно сжавшуюся душу. Зная, каково быть раненным и отравленным этим ядом, как стремительно по крови распространяется тьма, разъедая всё внутри, как жжет в лёгких, а в глазах меркнет свет, Трандуил не мог дышать, страшась того, что всё это может происходить с Леголасом или Андунээль.

— Фарлас заверил, что они живы и невредимы, — уверенно произнёс эллон.

Вот только король не верил его словам. По его губам зазмеилась опасная улыбка, когда он обманчиво мягко поинтересовался:

— Почему тогда они не вернулись вместе?

Улавливая малейшие изменения во Владыке, Орелион подошёл ближе к рабочему столу короля и предельно собрано изложил услышанное от Фарласа:

— Леди Андунээль позаботилась о телах убитых стражей. Это отняло у неё много сил. Аранэн Леголас остался с ней, чтобы убедиться, что она в безопасности доберётся до дворца.

Иррациональный страх стальными прутьями сковавший рёбра, не давал расслабиться, поверить, что сын и эллет действительно невредимы. Только не тогда, когда весть об орках, посмевших пересечь границу его леса, всколыхнула позабытые кошмары.

Застывший в липком ужасе, словно мошка, попавшая в смолу, Трандуил смотрел прямо перед собой, но не видел ни стола, заваленного бумагами, ни Орелиона, замершего в ожидании, ни встревоженного советника. Перед его взглядом развернулись события давно минувших веков. Последние дни Второй Эпохи накрыли его, с беспощадностью огромных волн сметая шаткий покой. Он словно вновь вернулся в то время, когда его отец, не дожидаясь приказа Гиль-галада, бросился на штурм Мордора со своими самыми лучшими воинами. В тот раз из нескольких тысяч эльфов вернулись три сотни. В тот раз он смотрел на изломанное тело отца и не знал, как жить дальше.